медведица,или легенда о Черном Янгаре - карина

   Легкая улыбка скользнула по губам.

   И задрожали перья белой цапли, украшавшие высокую ее прическу.

   Приняла Пиркко приглашение, прошла к столу и, сев, взяла золотую чашу с горячим чаем. На ладонь поставила и несколько секунд любовалась узором. Чеканные ласточки парили над рисованным морем.

   - Мне нравятся красивые вещи, - Пиркко смотрела поверх чаши, и во взгляде ее Янгару виделось ожидание. Это женщина чего-то хотела, но чего?

   - Тогда прими эту в дар.

   - Приму, - она вдохнула аромат чая. - Говорят, что твой дом был полон чудесных вещей... и мне жаль, что гордость моего отца не позволила мне увидеть их.

   Пиркко склонила голову, и тонкие цепочки, скреплявшие копну черных волос, слабо зазвенели.

   - И мне жаль...

   ...ярость колыхнулась в груди.

   И боль сдавила сердце.

   - Ты был бы хорошим мужем... лучшим, чем Вилхо, - тень скользнула по лицу Пиркко, слеза повисла на черной реснице. - Он кёниг, но... он не мужчина.

   Розовые ноготки царапнули лакированную поверхность столика.

   - Мой отец желал славы, но платить за его желания пришлось всем нам. И теперь трое моих братьев мертвы, а сама я... - горестный вздох вырвался из груди Пиркко. - Сама я обречена стать женой живого мертвеца...

   Дрогнули ресницы, коснулись белой кожи, затрепетали...

   ...она умела играть, кейне Пиркко. И Янгхаар залюбовался ее игрой.

   - И чего же моя кейне хочет от меня?

   Женщина-дурман.

   И женщина-яд.

   От такой и вправду лучше держаться подальше.

   - Я хочу помощи, - рука ее вдруг оказалась рядом - не так велик был столик, отделявший Янгара от кейне. И пальцы, унизанные золотыми кольцами, коснулись ладони Янгара. - Скажи, разве достоин он того, чтобы сидеть на золотом троне?

   - Не мне решать.

   - Не тебе, но... все знают, что держится Вилхо на острие твоего клинка...

   Она замолчала, глядя снизу вверх.

   И тишина длилась долго. А ожидание в глазах вдруг сменилось гневом.

   - Нет, - ответил Янгар на незаданный вслух вопрос.

   - Подумай. Он слаб. И никчемен. Он умирает, но умирая, утянет тебя за собой, - она заговорила жестко, но и сейчас голос ее был нежен. - Кёниг не даст тебе той свободы, которой ты желаешь. Он уже думает, что ты измену задумал.

   Пиркко поднялась и обошла стол.

   Ее движения стали медленными, тягучими. И оказавшись рядом с Янгаром, кейне наклонилась. Терпкий запах ее тела и розового дорогого масла дурманил. Теплые ладони коснулись щек Янгара, заставили поднять голову.

   - Я стану твоей, - Пиркко смотрела в глаза. И губы ее скользили по губам, оставляя на них горький привкус трав. - Ты ведь хотел этого?

   Когда-то.

   Но с той поры многое изменилось.

   - Нет, - Янгар стряхнул ее руки и поднялся.

   - Почему?

   Гнев появился. И гнев исчез.

   - Я клятву давал...

   - Клятва? Это лишь слова. А слова ничего не стоят, - Пиркко не желала отступать. Ее близость будоражила. И Янгара раздирало желание: сбросить руку, которая нежно гладила его грудь, и подчиниться ей. - Подумай, забыть о словах несложно. И что будет тогда, Янгхаар Каапо, который мог бы стать моим мужем... и еще может...

   ...наверное.

   ...маленькая медведица - уже не человек.

   ...и нить судьбы, сплетенная с нею, была рассечена давно.

   ...и стоит ли держаться слова?

   - Скажи, чего ты хочешь? - спросила Пиркко, прижимаясь бедрами к бедрам. И руки ее обвили шею. Клеймо на груди вспыхнуло.

   И отшатнулся Янгар.

   - Уходи, - сказал он хрипло.

   Рассмеялась Пиркко-птичка.

   И ушла.

Глава 28. Зимние визиты

   С уходом Янгара меня охватило странное беспокойство.

   Я мерила комнатушку шагами, пытаясь уговорить себя, что нет причин для волнений. Сны - это ведь всего-навсего сны. Слепые пряхи собирают их по крохам из остатков надежд, оброненных слов и ненужных воспоминаний, замешивают в серебряном лунном тазу, сдабривая девичьими мечтами. А после тянут тончайшую нить, из которой вывязывают полог.

   И полог этот летит на землю, накрывает незримой сетью души.

   Мою и вовсе опутал.

   В моих снах звучал голос сердца Янгара. Я видела его, скрытое под смуглой кожей, спрятанное в шкатулке грудной клетки.

   Такое живое.

   Горячее.

   Сладкое.

   И во сне я, зачарованная стуком, прижималась к Янгару. Руки мои обнимали его. И ногти росли, превращаясь в изогнутые ножи медвежьих когтей. Они легко открывали шкатулку, и я любовалась драгоценным камнем сердца, изнывая от желания попробовать его на вкус.

   Ведь сон - только сон.

   Можно.

   Нельзя.

   Я смотрела на собственные руки, измазанные его кровью, подносила их к носу, вдыхая аромат, тянулась губами, желая снять хотя бы каплю.

   И заставляла себя проснуться.

   В поту.

   В бреду.

   В холоде, который все-таки пробрался внутрь. И я понимала, что лишь живая кровь согреет меня, но заставляла себя выходить из Горелой башни. Зима больше не заметала мои следы - человеческие, все еще человеческие. И я радовалась, видя их.

   Я не попробую кровь на вкус.

   И останусь человеком.

   Как долго?

   Сердце стучало так громко. И я сама не знала ответа на свой же вопрос.

   Так долго, как смогу.

   Я собирала хворост и разводила огонь в старом камине. Узкое жерло трубы заросло мусором, и дым наполнял комнату. Я дышала им, кашляя и давясь, но чувствуя его терпкий вкус.

   И каждый вечер оставляла в окне лучину.

   Но чем дальше, тем четче я осознавала: Янгар не должен возвращаться. Я убью его. Не во сне, но наяву. Однажды просто не сумею устоять перед нежным голосом его сердца. И будет именно так, как я видела: черные когти, раздирающие грудь.

   И живое сердце на моей ладони.

   Предупредить?

   Но послушает ли он... и сумею ли я признаться?

   Стыдно. И страшно. И лучше будет, если я просто уйду. Куда? Хотя бы в ту берлогу, которая осталась от Тойву. И я, осознавая правильность своего решения, все же медлила.

   Горелая башня стала моим домом.

   Не хочу его бросать.

   И снова борюсь с собой... ночь за ночью. Сон за сном.