Зерно жизни - Дмитрий Хван

— Алексей, извини за ту клоунаду. Я виноват, запутался. Не держи зла, ладно? — Кабаржицкий с надеждой в глазах протягивал руку Сазонову.

— Да, ладно Вован, забыли. Ты главное, определись, не будь как Бумбараш. Полковник уже сказал своё слово, теперь и мы должны не спинами начальников шушукаться, а дело делать, — пожимая руку, ответил майор.

Капитан согласно кивнул и с облегчением перевёл дух, Владимир совершенно не желал продолжения напряжённых отношений с Сазоновым, корил себя за излишнюю горячность и опрометчивость поступков. Теперь потерянный в тот вечер авторитет придётся снова зарабатывать. Рывком подтянувшись на перилах крыльца, Кабаржицкий застучал подошвами по звонким от мороза ступенькам. В избе Соколова, именуемой всё чаще правлением, собиралась вся начальствующая верхушка Ангарского края. Полковник Смирнов оставив за себя в Новоземельске ставшего лейтенантом сержанта Васина, по проложенному казаками зимнику прибыл на запряжённых в сани оленях, вместе с профессором Радеком, эскорт полковника состоял из четырёх казаков во вторых санях. На что встречавший гостей Соколов тут же отпустил шутку о джипе охраны.

— Здорово, Андрей! Раз нету джипа, так сани для охраны подойдут? — полковник и князь дружески обнялись.

— Летят не хуже джипа! В Ангарске ночевали, там всё тип-топ, Вячеслав. Усолье осмотрели, замечаний тоже нету, старосту с собой взяли. Ну, пойдём в избу что ли, горячего хочется!

— Алексей, по группе Мартынюка давай.

— Да, тут у нас самая сложная ситуация. Четверо солдат мутят воду, главари старший матрос Мартынюк и матрос Куняев. Срочники. В группе было шестеро, двое подписали соглашение, эти четверо подписали ''не согласен''. У Мартынюка обнаружена РГН.

— Кто ещё двое? — поигрывая авторучкой, процедил Смирнов.

— Рядовые Афонин и Цихмейструк, тоже срочники, естественно.

— Вячеслав, что ты собираешься предпринять?

— Я ничего, ты у нас по внутренним делам боярин, вот и решай, всё в твоей компетенции.

— Хорошо, этих двоих я забираю. Васин их перевоспитает, будут пока по благоустройству посёлка работать, а тебе позже пришлю двоих бойцов на замену. Мартынюка и Куняева… по-хорошему, в нашей ситуации, их надо расстрелять. Тем более, хищение гранаты.

— Да ты что, Андрей Валентинович! Это же самосуд, они такие же граждане России, как и ты и преступлений не совершали, — воскликнул Радек.

— Николай Валентинович, не забывайте, здесь нет Российской Федерации, здесь Сибирь семнадцатого века. А мы окружены со всех сторон действительностью этого века. Я понимаю, у нас действуют Устав и Закон, но реалии тоже надо оценивать. Я знаю, что у нас каждый человек на счету, даже такой как Мартынюк.

— Да, всё так. Но я надеюсь, что до крови всё же не дойдёт, — уверенно сказал Радек, чувствовавший, что большинство присутствующих его поддерживает.

— Это я буду решать. Но, конечно, крови я не хочу. У вас есть предложения, Николай Валентинович?

— Да, есть. Нужно их отправить подальше от наших посёлков. Весной мы будем разрабатывать серные источники у Святого Носа, вот я и возьму их с собой. Вдали от Ангары, посреди девственной тайги чувство товарищества должно сработать.

— Хорошо, согласен. На этом вопрос по Мартынюку закрыли. А что у вас там за наркоманы появились?

— Трое повадились шаманскую ханку, которой тунгусы себя в состояние транса вводят, тырить и на выносных постах нажираются. С ними всё решили, парни предупреждены о последствиях, вроде проняло. Договор подписали, — объяснил ситуацию Сазонов.

— Надо таких на чистку нужников посылать, — раздражённо заметил Радек.

— Безопасность людей — главное, а они вас подставляли. По-моему, это посерьёзней Мартынюка он пока что в дозорах не баловался.

— Кхм, разрешите? Насчёт выгребных ям, может быть, стоит подумать об устройстве таких ям под получение селитры? А то до Китая мы долго идти будем, да и неизвестно, сможем ли мы селитру получать от китайцев. А тут, правда после трёх-четырёх лет, но можно что-то получить, — внёс предложение Кабаржицкий.

— Правильно, я как-то полковнику намекал об этом… — кивнул головой Радек.

— Вот-вот, верно! Туда ваших наркоманов и неподписантов направить нужно, а другие подумают десять раз, прежде чем что-то затевать неуставное, — Смирнов подвёл черту под обсуждением нарушителей воинской дисциплины.

— Теперь по дружине, Андрей Валентинович, — напомнил Соколов задумавшемуся полковнику о регламенте.

— Да, дружина. Костяк есть — семь десятков бойцов, из них двадцать — казаки. Кое-кого подтянул из хозвзвода, два тунгуса у меня на довольствии — лучники от Бога. Сейчас, с прибытием онежцев и белозёрцев, ситуация улучшилась. Парней у них много, будем работать.

— Да, я тоже буду работать с детьми — в каждом поселении будет своя школа, начнём с осени, после уборки урожая и крестьянских заготовок на зиму. Чтобы не отрывать детей от работ, а то родители будут недовольны, — заулыбался Радек.

— По посевной, Тамара, — кивнул Вячеслав второй, помимо Дарьи, официальной боярыне.

— Будущий год будет последним, когда девяносто процентов картофеля идёт на посадку, мы уже накопили его изрядное количество, ну а после урожая, я думаю, процентов сорок оставим на будущий год. Пшеница, овёс, гречиха — ситуация примерно такая же, но теперь, с тремя крестьянскими хозяйствами, у нас появляется отличная возможность для дальнейшего роста площади под посевы. Лук, чеснок и горох — ситуация с ними лучше всего. Капуста и морковь, ситуация тоже хорошая. Весной раздадим практически весь посевной материал по трём деревням.

— Чумиза и просо, Тамара?

— Да, местные кормовые злаки, с ними ситуация неплохая, урожайность высока, но местные не жалуют земледельство. Сейчас ситуация улучшится. Тем более что для стабильного роста численности птицы необходимо достаточное наличие кормовых культур, так что возделывать будем, главное, чтобы рук хватило.

— Как по орудиям труда, хватает? — Вячеслав после короткого кивка Сотниковой добавил:

— Ничего, Тамара, скоро процесс механизируем и сеялки и молотилки будут и косилки соорудим — только работайте, — рассмеялся Вячеслав.

Белореченск, весна 7139 (1631).

— Вячеслав, письмо стоит написать, но не царю.

Соколов внимательно посмотрел на майора, продолжай, мол.

— Воеводе Шеину. В конце лета 1632 он пойдёт к Смоленску с тридцатитысячной армией, города взять не сможет, сядет в осаду. А в сентябре следующего года его самого блокируют подошедшие польские силы нового короля Владислава. И ещё — наши тогда не успели заключить договор о совместных действиях со шведами. А Густав-Адольф, шведский король, погибает в Германии в том же 1632 году. Вот такое письмо нужно. Только анонимка, естественно. Вот там можно прописать и про смерть польского короля, чтобы воевода поверил. Ведь Шеин не побежит к царю докладывать о письме — самого затаскают по подвалам и казематам.

— Помирились с Кабаржицким?

— Да мы и не ссорились — так просто поговорили в сердцах, — ухмыльнулся Сазонов.

— Понятно, хорошо, коли так. Ты ведь в кузнице ещё не был? Тогда пошли.

Весеннее солнышко потихоньку припекало, ноздреватый, потемневший снег ещё лежал сугробами, но внутри посёлка его уже не было — штрафники старались, отрабатывая свою глупость. Ангара уже неделю как вскрылась ото льда, готовились к навигации лодки, ладьи и ботики, зимой стоявшие в дощатых ангарах.

После яркого солнца и прохладного ветра, открыв обитую полосами кожи дверь, друзья окунулись в жаркую и сумрачную атмосферу кузницы. Пройдя мимо работающих людей, мимо колеса, качающего меха, Соколов провёл майора в мастерскую.

— Вот любуйся! — с торжествующим видом сказал князь и откинул промасленную ткань.

Сазонов взял в руки характерно пахнущую кузницей, с отполированной поверхностью, винтовку.

Хмыкнув, с некоторым усилием отвёл рычаг затвора.

— Игольчатая винтовка? Ничего себе!

— Ага, единичный вариант. Вот патроны, дымный порох, бертолетова соль, полное погружение, — усмехнулся Вячеслав, вытащив из противогазной сумки несколько патронов, где пуля и пороховой заряд обёртывались в пропитанную специальным составом ткань. В этом патроне игла, толкаемая спущенной пружиной, прорывала ткань и ударяла в капсюль, смесь бертолетовой соли и угля, взрывалась, воспламеняя порох, который и толкал пулю. Лежащие на столе небольшой горкой капсюльные колпачки отсвечивали тускло-медным цветом.

— Ты же говорил о том, что капсюль не освоим?

— Вон он осваиватель, спит. Золотые руки, — Вячеслав указал на похрапывающего мужика, возлежащего на застеленном шкурами топчане в углу мастерской.

— Как насчёт пострелять, Вячеслав? — возбуждённо спросил Сазонов.