Бальтазар Косса - Дмитрий Балашов

Рассвирепевший Косса готов был в свою очередь тут же столкнуть вниз изменника. Сигизмунд сначала улыбался, видя такую горячность, а затем, сделав презрительную гримасу, посоветовал папе оставить Фонтоло в покое. Он не верил, что последний действительно хотел убить их.

Добавим: возможно даже заподозрил, что Косса весь этот эпизод разыграл намеренно, дабы выставить себя защитником Сигизмунда, а правителя Кремоны погубить. Парадисис приводит, однако, сноску, взятую из источников:

«Через одиннадцать лет Гамбрино Фонтоло, захваченный в плен и приговоренный к смерти миланским герцогом Филиппом-Мария Висконти, исповедуясь перед казнью священнику, сказал: «Я очень сожалею, что мне не удалось в свое время разделаться с папой и императором, когда они были в моих руках».

Любопытно, узнал ли об этом Сигизмунд и поверил ли, что Косса действительно спас его от смерти?

И тут мы вновь отвлечемся от пересказа событий, как уже неоднократно выявилось, достаточно произвольно и однобоко излагаемых Парадисисом. По крайней мере, с гибели Яндры, якобы отравленной Бальтазаром, и, приняв за истину исходное утверждение о занятиях Яндры магией, предложим иную схему и мотивацию последующих событий, допустив, что Бальтазар должен был в конце концов заинтересоваться колдовскими упражнениями Яндры делла Скала и сам втянуться в это, столь приманчивое для тогдашних людей занятие. Должен был! Желание узнать свое будущее и как-то повлиять на него вообще в натуре человека, хотя, заметим, ежели бы будущее было известно, жить стало бы нельзя и существование человечества прекратилось.

Разумеется, для подобного допущения очень мало данных. Возможно, лишь заключительный, уже после отречения, разговор Коссы с новым папой Мартином V (Оддоне Колонна) да загадочная история его бегства из тюрьмы через Бургундию и Савойю, позволяют помыслить, точнее, дают некоторые намеки, что в судьбе Бальтазара не все было чисто с этой стороны. И не забудем, что решительно все, относящееся к Яндре делла Скала, гадательно, как и сама она.

И все же! Кто из германских императоров, кто из итальянских володетелей, кто из кардиналов и епископов, да даже и из пап не грешил занятиями магией в те-то века! Но не вешаем ли мы на Коссу еще одно, вполне не заслуженное им позорное ярмо? Возможно. И все-таки!

Увозя с собою колдунью, Косса обязан был научиться у нее колдовать! Иного решения его деятельная натура попросту не допускала. Как это – владеть женщиной и не владеть ее тайным искусством!

А кроме того – всегда очень трудно понять, что же тебе помогло на деле, ежели что-то в самом деле помогло? Люди допускают чудесное в свою жизнь, ибо этого властно требует наша психология, рвущаяся из тесных пут унылого причинно-следственного бытия. Внезапно выиграть – в лотерею или в карты – крупную сумму, позволяющую, в идеале, круто изменить жизнь. На высшем накале страстей, напротив, отринуть богатство, зажиток, семейные радости, ради активной проповеднической жизни или самоистязания в пустыне, в лишениях и нужде. Горячо молить Господа о чуде или, ежели тебя бросит в греховные объятия сатаны, кинуться к помощи колдуна с мыслью о том же самом чуде, но уже сугубо земном: одолении на враги, стяжании богатств, почестей, славы… Или идти к неведомому, как наши землепроходцы, чающие обрести рай на земле. Или в мечтах рвануться в то же неведомое: писать книги, сочинять стихи… И уже в самом последнем и крайнем случае, когда не осталось уже сил ни на дело, ни на подвиг, не осталось уже и воли жить, – в самом последнем случае, повторю, уйти в наркотическое опьянение, в бредовый вымысел, в пустоту, заменив и жизнь, и мечту о чудесном бредом о ней. И это уже конец. Дальше смерть и освобождение места для новых, для тех, в ком не угасла жажда деятельности и воля к воплощению чуда, и воплощению мечты…

Но, опять повторю: я ни на чем не настаиваю!

Поначалу к колдовским занятиям Яндры Бальтазар отнесся пренебрежительно, как мужчина к недостойному его внимания женскому баловству. Тем паче, не было ни комнаты со скелетами, ни амулетов, ни египетских знаков на стенах – ничего, что поразило его в мельком увиденной комнате в болонском доме Яндры. Она что-то шептала, что-то наливала и жгла, уверяя, что от этого в делах Коссы наступит несомненный успех. Бальтазар усмехался, даже и Тертуллиана цитировал: Tu es diaboli janua (ты – преддверие дьявола), пока единожды не почувствовал себя дурно в присутствии Яндры, что-то, по своему обыкновению, варившей над огнем. Он почти потерял сознание (до того у него не то, что не кружилась, но даже никогда не болела голова, он, как хищный зверь, был всегда и абсолютно здоров), и когда пришел в себя, узрел над собою Яндру со странно мерцающими желтыми глазами, и его испугал даже не цвет глаз, а то выражение, с каким она на него смотрела.

– На, выпей! – произнесла Яндра повелительно. Бальтазар выпил, не ведая, останется ли после того жив, но слабость почти мгновенно отошла. Глаза у Яндры вновь изменили свой цвет на нормальный, но теперь Косса уже не смеялся, слыша ее предсказания, и постепенно стал помогать ей, доставая трудно достижимые элементы колдовских снадобий, вроде печени мертвеца или трупа некрещеного младенца, зарытого матерью в поле.

Ядовитые жабы, высушенные летучие мыши, цикута, мак, беладонна, цикорий, пятиперстник, кровь летучей мыши, змеиный яд – это еще он мог понять, как и различные корни ядовитых трав, маслянистые выжимки семени дурмана, болиголова, мака, ядовитого латука, волчьих ягод, но акульи зубы? Или зубы волка? Как они могли влиять на людей? И как могли влиять все эти отвары, ежели их никому не вливали в питье и не подкладывали в пищу? Но влияли же! И проткнутая иглой восковая фигурка, нареченная именем живого человека, действительно приносила тому болезнь или смерть! Команды кораблей верили ей и побаивались Яндры, хотя она могла и лечить, да и не раз спасала от смерти тяжелораненых…

В конце концов Косса добрался и до «черных» книг, настрого запрещенных церковью, где описывались колдовские приемы, и его цепкий разум скоро овладел всею изложенной в них премудростью, к которой Косса продолжал все-таки относиться несколько свысока, хотя в колдовство верили многие, даже молодой Поджо, даже гуманист Аретино, находившие указания на то у своих любимых латинских авторов, веривших в инкубов «сыновей Бога», от коих смертные женщины рождали существ огромного роста – гигантов, что подтверждали и Иосиф Флавий, и Филон Александрийский, и Юстин-мученик, и Климент Александрийский, и Тертуллиан, утверждавшие, что эти инкубы были ангелы, впавшие в грех сладострастия. Приходилось верить и в демонов, прогонять которых помогало окуривание, а также ряд минералов и трав: рута, зверобой, вербена, заячий чеснок, клещевина, золототысячник, бриллиант, коралл, черный янтарь, яшма, кожа с головы волка или осла и сотни других вещей.

Познакомился он и с признаками, удостоверяющими, что человек заколдован: желудочными спазмами, стремлением к испорченной еде, тошнотой, грызущими болями внизу живота, болями в сердце, ощущением холодного ветра внутри, сопровождаемым опуханием живота, сужением глаз, желтым или бледно-серым цветом лица, беспричинными тревогами и меланхолией.

Косса уже не смеялся над стандартными опросами ведьм: как долго-де они занимаются колдовством, ради чего, кому успели навредить, и как часто имеют половые сношения с дьяволом, и что получают взамен?

Сам он ощущал, как тяжкий крест, нелепую двойственность своего положения: главы церкви, с одной стороны, и соратника темных сил преисподней – с другой.

Предположим даже, что он не травил Яндру и никоторого из пап, предпочитая избавляться от них с помощью чародейства. А что касается Яндры, ежели тут не было действия яда «кантарелла»[35], позднее получившего название «aqua Toffana», то, пытаясь напустить порчу на Иму, она сама подпала под власть злых чар и умирала, истаивая, на руках у Коссы, который немо ждал ее смерти, ибо то тайное, что связывало их, теперь сделалось ему непереносимо тяжело.

– Да, я изменяла тебе! – шептала Яндра. – Но я ни о чем не жалею. Я тебя любила и ненавидела. Я нарочно научила тебя колдовству, теперь ты мой!

И на Владислава, отчаявшись в других способах воздействия, Косса уже сам пытался напустить порчу и гибель. И когда, с запозданием, смерть эта совершилась, был уверен, что ни яд Орсини или Савелли, ни «прекрасная аптекарша», а именно он, он сам, Косса, добился гибели неаполитанского короля.

И потому, что знал, ведал, был так испуган совой, явившейся к нему во время молебна и раз, и другой. То была не сова, не птица, почему-то залетевшая в церковь, то был знак Вельзевула, так и не разгаданный им. И вот еще почему он так быстро и так позорно бежал из Рима, покинув все и вся. Ему почудилось, что силы зла, вызываемые им в тайных требах, перестали повиноваться и сами ринулись на него. Слишком много неудач обрушилось разом ему на голову! И вот еще почему он так держался за Иму Давероне: в ней одной виделось ему спасение от почти овладевших его душою адских сил.