Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

базу. Дело в том, что главный свидетель обвинения дьяк Василий Ключарев, будучи подвергнут пытке, изменил в этом пункте свои показания. Сведения о казнокрадстве С. А. Колычева не подтвердили и привлеченные по инициативе В. Ключарева в качестве свидетелей (и также подвергнутые пытке) воронежские целовальники Тимофей Сахаров, Прокофий Аникиев, Никифор Русинов и Петр Горденин.

Справедливость прочих обвинений Степан Колычев признал, хотя и резонно отметил по поводу излишних сборов, что «то де явно в приходной книге, а не в краже». В 10‐х числах мая 1722 г. на последнем листе доклада С. А. Салтыкова Петр I начертал: «Выслушать в Сенате и, приговор учиня, прислать для конфирмации ко мне»[780]. Другими словами, Степан Андреевич был отдан под суд Правительствующего сената. Такое решение императора выглядело логичным: в 1722 г. в стране не существовало специализированной судебной инстанции, которая могла бы рассмотреть дело по обвинению столь высокопоставленного должностного лица. Сенат же по статусу высшего правительственного учреждения вполне подходил для подобной роли[781]. Тем более прецедент уже имелся — годом ранее именно Сенат вынес судебное решение (также затем утвержденное монархом) по делу бывшего сибирского губернатора М. П. Гагарина.

Тогда разбирательство дела не затянулось. Для осуждения Матвея Гагарина к смертной казни сенаторам потребовалось всего два заседания 13 и 14 марта 1721 г. Блиц-процесс прошел без участия подсудимого, «господа Сената» ограничились заслушиванием подготовленной в следственной канцелярии И. И. Дмитриева-Мамонова выписки о «винах» бывшего губернатора[782]. Рассмотрение дела Степана Колычева шло не так форсированно.

Впервые Сенат обратился к делу Колычева 13 июня 1722 г. В этот день было решено истребовать из канцелярии С. А. Салтыкова вещественные доказательства по делу и допросить Степана Колычева по эпизоду о присвоении им 200 казенных рублей. 22 августа сенаторы постановили ознакомить подсудимого с выпиской по его делу, а также вызвать из Воронежа дополнительных свидетелей[783]. На этом судебное исследование дела С. А. Колычева в 1722 г. закончилось. Что касается избиравшейся в отношении Степана Колычева меры пресечения, то первоначально он содержался в канцелярии С. А. Салтыкова в строгой изоляции. В августе Сенат перевел бывшего вице-губернатора на гораздо более мягкий режим домашнего ареста. Наконец в октябре 1722 г. сенаторы отослали подсудимого вновь под охрану к Салтыкову[784].

Не принесший никакого движения в судебном процессе над С. А. Колычевым 1723 г. ознаменовался, однако, прямым конфликтом между Сенатом и следственной канцелярией Семена Салтыкова. Камнем преткновения явилось принятое сенаторами 8 марта 1723 г. решение забрать С. А. Колычева и всех причастных к делу из-под караула следственной канцелярии и этапировать их в Петербург. В ответ крайне раздосадованный затягиванием процесса над Степаном Колычевым С. А. Салтыков отказался передать свидетелей и подсудимых Сенату, затребовав особый именной указ на этот счет[785].

Процесс С. А. Колычева реально возобновился только в следующем году. В январе 1724 г. состоялось целых три заседания Сената, специально посвященных его делу. Что примечательно, помимо сенаторов, в заседаниях приняли участие президенты коллегий[786]. А вот дальше… А дальше правоохранительный механизм в очередной раз намертво остановился.

И хотя С. А. Колычева не помиловали (несмотря на его покаянное обращение к верховной власти[787]) в связи с коронацией Екатерины Алексеевны, становилось все более очевидным, что бывший азовский вице-губернатор ускользнул от правосудия. Последней попыткой реанимировать процесс явился приговор Сената от 18 января 1725 г., предписавший рассмотреть дело С. А. Колычева президентам коллегий[788]. Столь экзотическое судебное присутствие так и не успело ни разу собраться. 28 января 1725 г. скончался Петр I, а 9 февраля Екатерина I назначила вчерашнего арестанта стольника Степана Колычева генерал-рекетмейстером при Сенате[789]. Судебная одиссея Степана Андреевича завершилась.

В отличие от С. А. Колычева его многолетний «патрон» Федор Апраксин ни одного дня не провел в колодничьей палате. Начавший службу в 1677 г. в стольниках царя Федора Алексеевича Апраксин был через шесть лет переведен в комнатные стольники к Петру I, а в 1684 г. поступил с чином поручика в Семеновскую потешную роту[790]. Стремительный взлет карьеры Федора Матвеевича пришелся на первое десятилетие XVIII в., когда он стал генерал-адмиралом, графом, тайным советником и кавалером ордена Св. Андрея Первозванного. 6 августа 1710 г. к прочим должностям Федора Апраксина добавился пост азовского губернатора.

Первое столкновение с законом вышло у Федора Апраксина на почве коммерческой деятельности. Сложилось так, что группа предприимчивых государственных мужей (в том числе и генерал-адмирал) взялась — в качестве частных лиц — обеспечить поставку в Петербург значительных партий продовольствия. В благом деле образовалась единственная неувязка. Цену, которую казна выплачивала за поставленный провиант, определяли в данном случае именно те лица, которые провиант поставляли. И цена эта оказалась почему-то изрядно завышенной. А чтобы не бросалось в глаза, что «господа вышние командиры» платили, строго говоря, самим себе, подряды оформлялись на подставных лиц[791].

Разоблаченная усилиями фискальской службы (в первую очередь московского провинциал-фискала А. Я. Нестерова[792]) «подрядная афера» крайне заинтересовала Петра I. Для полного выяснения обстоятельств аферы будущий император учредил особую канцелярию под руководством гвардии майора В. В. Долгорукова. Под пристальным вниманием царя следствие пошло без обыкновенной волокиты.

Весьма осведомленный современник так описывал обстановку в правительственной среде на исходе 1714 г.: «…А приличны у тех подрядов светлейший князь [А. Д. Меншиков], адмирал [Ф. М. Апраксин], Корсаков, Синявин, секретарь Макаров, Волконской и иные многие. И оное дело розыскивает царское величество, и от той причины светлейший князь в великой конфузии, и все в самом печальном образе, понеже царское величество… не токмо сие, но и всякие дела сам обещается пересмотреть и наказать как за большое, так и за малое равно, о чем все трясутся…»[793] «Трястись» действительно было от чего. Разгневанный вскрывшимися эпизодами фальшивых подрядов Петр I санкционировал пытки высокопоставленных подследственных. На дыбу попал «хозяин» Петербурга вице-губернатор Яков Римский-Корсаков, дважды пытали сенатора Григория Волконского[794].

Что касается Ф. М. Апраксина, то он и близко не подступил к порогу застенка. Открылось, что, хотя криминальная прибыль генерал-адмирала и составила 30 %, Федор Матвеевич так и не успел ее получить. В итоге Федор Апраксин (как и другой фигурант «подрядного» дела канцлер Г. И. Головкин) отделался по существу легким испугом — возвращением в казну суммы прибыли[795].

На этом, однако, соприкосновение Ф. М. Апраксина с правоохранительной системой не закончилось. В 1715 г. — опять-таки с подачи фискалов — всплыл какой-то неприятный для Федора Матвеевича эпизод относительно махинаций при поставках лошадей в находившиеся под его командованием войска в Финляндии. В октябре 1717 г. на допросе в Сенате показания об очень смахивавших на взятки подарках генерал-адмиралу