Песнь молодости - Ян Мо

Стоило Мэн Да-хуаню услышать о деньгах, как у него от жадности загорелись глаза. Он тут же согласился помочь Цзян Хуа. И они в сопровождении все тех же четырех агентов наняли рикш и поехали.

Цзян Хуа сидел в середине, ему запретили разговаривать. Через некоторое время процессия быстро въехала в небольшой переулок.

Возле старых, облупившихся ворот Цзян Хуа велел рикшам остановиться. Подойдя к Мэн Да-хуаню, он тихо сказал:

— Старина Мэн, я хотел бы с тобой посоветоваться, как мне сейчас поступить? Мой друг Ван Ю-дэ живет здесь. Если вы войдете вместе со мной, он увидит, что меня арестовала полиция, испугается и может не отдать денег.

Мэн Да-хуань поморщился, но затем махнул рукой.

— Ладно уж, иди один. «Убежишь от монахов, но от монастыря не уйдешь!» Но только побыстрей!

Агенты жандармерии около получаса бдительно следили за тем, чтобы Цзян Хуа как-нибудь незаметно не выскользнул из ворот. Но когда их терпению пришел конец и они ворвались во двор, они увидели, что здесь никто не живет, что это всего-навсего проходной двор.

Мэн Да-хуань в бешенстве накинулся на агентов. Он так разозлился, что готов был сам себя избить.

Наблюдательный Цзян Хуа всегда старался получше запомнить расположение городских улиц, переулков и домов. Теперь эти наблюдения пригодились ему. Размышляя над тем, как избавиться от агентов, он вспомнил про этот проходной двор.

Ускользнув от «друга», Цзян Хуа отправился к Сюй Хуэй. Сидя в ее маленькой аккуратной комнатке, освещенной светом лампы, он прихлебывал из чашки чай и, посмеиваясь, говорил:

— Сюй Хуэй, я не думал, что твоя студенческая жизнь протекает так спокойно.

— Да, верно, я здесь чувствую себя так же спокойно, как наши прежние императоры на своем золотом троне. Я выработала целую систему приемов для своей безопасности.

Сюй Хуэй подлила ему чаю. Затем она закрыла окно и села рядом:

— Ли Мэй-юй, я вижу, ты становишься все опытнее. — Она улыбнулась, но улыбка получилась грустная. — Ты знаешь, Лу Цзя-чуаня арестовали… если его отправили в Нанкин, то, наверное, уже расстреляли… От Ло Да-фана с тех пор, как он ушел в армию, тоже нет никаких известий.

— Ты знаешь что-нибудь о Шэнь И?.. Его присудили к пожизненному заключению, и я очень боюсь, что больше никогда его не увижу… — Из глаз девушки потекли слезы.

Шэнь И был подпольщиком, которого Сюй Хуэй любила, и хорошим другом Цзян Хуа еще по Шанхаю, где они вместе руководили рабочим движением. Услышав печальную весть, Цзян Хуа повернулся спиной к лампе и, глядя невидяшим взглядом на портрет Монтескье, висевший на стене, после долгого молчания медленно произнес:

— Сюй Хуэй, я понимаю твое горе и знаю, что слова тут не помогут. Сколько хороших товарищей мы потеряли за последние два года!.. Но, несмотря ни на какие жертвы и муки, стоит лишь вспомнить о победе, и весь этот кошмар отступает на задний план. Верно?

— Верно! Ты прав, — несколько оживилась Сюй Хуэй. — Все же как долго мы с тобой не виделись. Расскажи-ка о себе. Что с тобой случилось после твоего отъезда из Динсяня? Я не ошиблась, когда говорила, что Линь Дао-цзин надежная явка?

Листая страницы конспекта лекции на столе, Цзян Хуа ответил:

— Обо мне потом. Сейчас давай поговорим о тебе. Сюй Хуэй, тебе больше не придется спокойно восседать на своем «троне»: организация переводит тебя на другую работу. Ты можешь отсюда уехать?

Сюй Хуэй с удивлением посмотрела на него: Цзян Хуа по-прежнему, наклонив голову, листал конспект.

— Что? Я должна покинуть университет?..

Он отложил конспект и встал:

— Имеется необходимость перевести тебя на работу в комитет. Я еще не представился тебе — я сейчас являюсь секретарем партийного комитета Восточного района Бэйпина. Наша организация поручила мне передать, что завтра вечером ты должна будешь прибыть к товарищу Лю И-фэн — она уже предупреждена.

— Но ведь мне остался лишь год до окончания… — Сюй Хуэй смотрела на Цзян Хуа, и на ее лице отражалось все, что она чувствовала.

Цзян Хуа посуровел. Иногда молчание бывает в тысячу раз красноречивее самых убедительных слов. Посмотрев в его глаза, Сюй Хуэй покраснела.

— Конечно, я без малейшего раздумья выполню приказ партии, — решительно сказала она. — А мои некоторые сомнения объясняются тем, что наши силы в университете стали значительно слабее. Я опасаюсь, что мой отъезд еще больше ухудшит положение. Мы постоянно ведем борьбу с гоминдановскими молодчиками из «Центрального клуба»[101] за влияние в школе «Пинминь»[102], а борьба с ними очень сложная.

Выслушав ее, Цзян Хуа вынул старый носовой платок и, вытирая со лба пот, сказал:

— Можешь не беспокоиться. После твоего отъезда здесь будет работать наш человек, который заменит тебя. Вот так, Сюй Хуэй, на этом и порешим!.. Теперь нам с тобой еще нужно поговорить о личных делах, однако у тебя здесь слишком жарко… Пойдем пройдемся?

При тусклом свете уличных фонарей они шли к парку «Бэйхай» и тихо разговаривали. Они были старыми друзьями и сейчас рассказывали друг другу о своей жизни, вспоминали общих знакомых. Когда они заговорили о работе в Динсяне, он вдруг спросил Сюй Хуэй:

— Там есть некто Дай Юй, его еще зовут Чжэн Цзюнь-цай. Ты знаешь его?

— Нет, не слышала о таком.

— Этот человек кажется очень подозрительным, хотя и член партии. Я стараюсь где только можно раздобыть сведения о нем… — Цзян Хуа больше не хотелось говорить об этом, и он переменил тему: — Шэнь И часто тебе пишет? Где он теперь?

— В Ханчжоуской военной тюрьме. После того как его приговорили к пожизненному заключению, от него нет никаких вестей. — Сюй Хуэй гневно взмахнула рукой. — Проклятые убийцы! Сил нет терпеть все это! Когда только можно будет в открытую схватиться с ними!

— Не торопись. Все еще впереди, — Цзян Хуа остановился под фонарем. — «Жизнь есть борьба». Шэнь И часто говорил это, помнишь?

Сюй Хуэй шутливо подтолкнула его:

— Я вот встретилась с тобой — старшим братом и товарищем по борьбе — и расчувствовалась, разоткровенничалась. Но если бы вместо меня здесь стоял какой-нибудь другой молодой товарищ, то я бы на твоем месте говорила с ним все-таки лучше, чем ты со мной… Послушай, Цзян Хуа, когда ты найдешь себе подругу жизни?

Заметив позади себя какого-то прохожего, Цзян Хуа взял Сюй Хуэй под руку и, не говоря ни слова, двинулся с ней в «Цзиншань»[103].

Долгое время они шли молча. Наконец Сюй Хуэй опять спросила:

— Цзян, скажи-ка, неужели за эти годы ты не встретил никого?..

— Нет, не встретил. Да я и не искал. — Цзян Хуа растерянно заморгал глазами.

— Ой, совсем забыла тебе сказать! — заговорила Сюй Хуэй, словно припоминая. — Линь Дао-цзин прислала несколько писем, и все расспрашивает о тебе. Ты на нее произвел очень хорошее впечатление. Ты ей ни разу не писал?

— Нет, некогда было. Тогда, в Динсяне, она очень хорошо отнеслась ко мне, особенно, когда я был ранен… Этот Дай Юй все расспрашивал меня о ней, и я сказал ему, что она работает в Динсяньской начальной школе. Сейчас я думаю, что напрасно это сделал. Ну, да ладно, Сюй Хуэй, хватит об этом. Меня только-только перевели сюда на работу, многое еще мне не ясно, во многом нужно разобраться. Вот и сегодня меня чуть-чуть не арестовали… Завтра вечером ты найдешь сестру Лю, расскажешь ей все об университете.

— Тебя ранили? Тебя сегодня чуть не арестовали?.. — взволнованным шепотом спросила Сюй Хуэй, глядя на спокойное лицо Цзян Хуа. — Ты не волнуйся, я выполню приказ организации. Будут ли еще какие-либо указания?

— Нет. Но будь бдительна. После твоего отъезда работу в университете мы временно поручим одному надежному товарищу. На некоторое время тебе придется оставить учебу. Ну, до свидания!

Сами того не заметив, они уже углубились далеко в парк. Самый высокий холм одиноко и непоколебимо темнел на фоне неба, как горб гигантского верблюда. После ухода Сюй Хуэй Цзян Хуа подошел к табачному лотку купить коробку спичек. Когда он обернулся, ища глазами в темноте Сюй Хуэй, ее уже не было видно.

Цзян Хуа поднял голову и посмотрел на изящный силуэт беседки, высящейся на самой вершине Цзиншаня. В это мгновение ему вспомнилась Линь Дао-цзин и пришли на ум слова Сюй Хуэй о том, что она в письмах часто спрашивает о нем. А он-то даже ни разу не написал ей… Цзян Хуа нахмурился, но затем по его губам пробежала чуть заметная улыбка: образ красивой и энергичной девушки отчетливо встал перед его глазами.

Глава восьмая

Близился рассвет, и монотонный перестук колес поезда, мчавшегося по просторной равнине, навевал чувство одиночества. В вагоне третьего класса тусклый свет лампы падал на редких пассажиров, спавших на своих местах.