Рождение Юпитера - Максим Хорсун

…Непрерывный бег метановых туч и плавающий свет. Над головой – гроза, за руинами, обступившими черный язык дороги, – вспышки выстрелов и взлетающие к фасеткам купола столбы серой пыли…

…С монотонностью и грубой мощью атомного бура рука заставляла молот взлетать и падать. Взлетать и падать – снова и снова. Бесфамильный Константин уродовал распластанный скафандр неизвестного игрока, нависая над ним рычащей металлической горой. Шелли навел рамку прицела на искореженное тело (несчастный не выпускал из рук бесполезный излучатель) и включил режим определения цели. На щитке высветилось: «Анжело Баттиста».

Вот кто стрелял в меня и промахнулся!..

Нарочно или просто закапризничала Золотая Удача.

Молот крушил шлем, нагрудник, колени и плечи поверженного благородного. Сколько же у Константина было «возможностей действия»?

«Почему он не остановится? Наверняка Баттиста давно мертв!»

– Константин! – окликнул свирепого союзника Шелли.

Бесфамильный замер. Словно автомат, выполнивший программу, скупым и точным движением забросил молот на плечо; заерзал ногами по дорожному полотну, выбирая устойчивое положение. Настала очередь Константина стать истуканом.

Голос арбитра, неожиданно заскрежетавший в наушниках, заставил Шелли вздрогнуть.

– Контакт прерван. Противники убиты. Первый, внимай богам!

Вновь запустили Пуанкаре.

– Первый – тридцать шесть – двести… – председатель, казалось, призадумался, – …четырнадцать. Двести четырнадцать, – повторил он.

Скафандр Шелли «ожил».

– Первый, вперед! – раздался короткий окрик.

Шелли был настолько ошеломлен случившимся, что не стал, как в прошлый раз, испытывать терпение арбитра. С опаской вышел на дорогу – туда, где безмолвствовал грозный Константин.

Бедный Баттиста лежал у ног бесфамильного грудой искореженного железа. Визор Шелли показывал схематичную картину окружающего мира, и молодой благородный был избавлен от необходимости лицезреть анатомические подробности.

Он обошел Константина, ощущая на себе дерзкий взгляд глазных имплантатов. Лицо бесфамильного скрывал черный светофильтр, но Шелли готов был поклясться, что Константин следит за каждым его движением.

Взгляд Константина был жестче рентгеновских лучей.

Шелли ускорил шаг. Затем не удержался и побежал. Бежал до тех пор, пока гигант с молотом на плече не скрылся за плавным поворотом проспекта.

– КОНТАКТ! – завопил арбитр.

Шелли сделал по инерции еще два шага, потом суставы заблокировались. Руки сами собой сложились на груди, хрустнул приклад прижатой локтем винтовки. Человек-фишка принял позу легкой мишени.

Его забросило на «битое поле»!

И сейчас в него целятся. Выстрел грянет справа или слева, пуля ударит в спину или в грудь, – противника не увидеть, противник затаился. И спрятаться ему есть где: за полуразрушенной оградой или в просевшем здании со сгоревшей до стального каркаса крышей-шляпкой. Это он – Шелли – как на ладони.

А может, вообще не станут стрелять. Выскочат, выпрыгнут из засады, сотрясая варварским оружием. Размозжат, разотрут по бетону, – точь-в-точь как Анжело Баттиста.

Шелли ощутил толчок в грудь, затем строение со сгоревшей крышей утонуло в облаке пыли. Гулко полыхнуло оранжевое пламя, вдоль улицы пронеслась, увлекая за собой ворох мелкого мусора, взрывная волна. Хлестнули, едва не сбив парализованный скафандр на землю, обломки стены.

Затем все успокоилось, клубы пыли нехотя улеглись. Стало видно, что здание со сгоревшей крышей просело еще сильнее, и что перед входом дымится почти идеально круглая воронка.

– Контакт прерван, – сообщил арбитр, оставляя Шелли в неведении относительно произошедшего. Мол, взорвалось что-то – и ладно! В Партии и не такое случается. – Внимай воле богов, Первый!

Запустили прежнюю запись:

– Первый – тридцать шесть, двести… четырнадцать.

«Возможно ли сохранить рассудок, даже единожды побывав в Партии? – Шелли облизал спекшиеся губы – в скафандре становилось жарковато. – Нет, мы не лелеем ген Золотой Удачи, мы взращиваем страх перед смертью. Я никогда больше не отправлюсь в полет вне эклиптики. Одиночество межпланетных перелетов мне будут скрашивать духи принявшего мучительную смерть Анжело Баттиста и убитого моей рукой Лекса Козо. Я был трижды прав. Эта ритуальная война – конвейер для массового производства… ущербных».

– Первый, внимай воле богов! Золотая Удача не оставляет тебя! – Голос арбитра стал куда добрее. Интересно, отчего? Неужели симпатии лун Сэтана теперь на стороне Шелли? Кто фаворит этой Партии? Очередной мститель из прайда Козо? Или же подверженный гордыне «рогатый», попирающий своим существованием принципы межпланетного сообщества людей?

– Сейчас-сейчас, – прошептал Шелли, приближаясь к остывающей воронке. В узком забрале рогатого шлема отражались дымные струи. – Тридцать шесть, двести – кхук! – четырнадцать. Я знаю, где это поле. Мне нужно следовать к внешнему кольцу, на окраину Горгоны…

Из здания вышел человек. Длинная винтовка в его руках выглядела еще примитивнее, чем оружие Шелли, но она была без сомнения опасна, к тому же смотрела молодому человеку в лицо.

«Благородный Элия Нор, – подсказала бегущая строка целеопределителя. – Дружественный игрок».

Дружественный игрок. Друг. Какое счастье, что в Партии совершенно случайно можно встретить… друга! Друг выберется из-под развалин, на нем окажется такой же обгоревший скафандр, как на тебе, его зрачки будет распирать знакомый ужас, а палец – нервно теребить спусковой крючок: точно так же, как делаешь теперь ты. Он станет твоим абсолютным отражением, близнецом, и ты возненавидишь его так, как успел возненавидеть себя.

Партия!

Шелли и совершенно не знакомый ему Элия Нор разошлись, не выпуская друг друга из полупрозрачных рамок электронных прицелов. Они больше не нуждались в друзьях. Все, что дышало и двигалось под куполом Горгоны, все, что было вооружено, классифицировалось однозначно – «Враг»! Переизбыток адреналина не позволял мыслить здраво. Вообще, Шелли поймал себя на том, что он перестал контролировать и объективно оценивать ситуацию. Словно его мозг кто-то заблокировал дистанционно, – точно так же, как блокировались скафандры игроков. Словно он полностью оказался под властью незатейливой программы, компоненты которой (Первый: двести – триста) были надиктованы трайтонскими божками.

– Двести десять, двести одиннадцать, – бормотал Шелли, отсчитывая поля. Через координатную сеть мерцающим Эриданом проходил кратчайший путь к точке, указанной Пуанкаре. – Двести двенадцать, двести тринадцать…