Природа. Человек. Закон - Городинская Виолетта Семеновна

И знаете — не растет.

Не где-то «там» — у них, на Западе или хоть у нас, но через сто лет. А именно у нас, сейчас, сегодня уже не растут во множестве мест ни травы, ни леса.

«Сброс в водные объекты производственных, бытовых и других видов отходов и отбросов запрещается. Сброс сточных вод допускается лишь с соблюдением требований, предусмотренных статьей 31 настоящих Основ»(Основы водного законодательства Союза ССР и союзных республик, ст. 38).

«Сброс сточных вод допускается только в случаях, если он не приведет к увеличению содержания в водном объекте загрязняющих веществ свыше установленных норм и при условии очистки водопользователем сточных вод до пределов, установленных органами по регулированию использования и охране вод.

Если указанные требования нарушаются, сброс сточных вод должен быть ограничен, приостановлен или запрещен органами по регулированию использования и охране вод вплоть до прекращения деятельности отдельных промышленных установок, цехов, предприятий, организаций, учреждений»(там же, ст. 31).

В этом смысле симптоматична история Байкала. Более двадцати лет бьются передовые силы нашего общества за сохранение этого водоема поистине мирового значения. И все это время растут на берегах Байкала и рек, в него впадающих, гигантские промышленные комплексы и множество предприятий несколько меньших размеров, постоянно сбрасывающих в их воды десятки, если не сотни тысяч тонн отравляющих воду промышленных стоков, отравляющих своими дымами атмосферу над байкальским регионом и в конечном счете воды уникального озера.

Вопреки протестам настоящих ученых, а не «остепененных» прихлебателей из ведомственных институтов да тех, кто за изрядную мзду согласился составить технико-экономическое обоснование необходимости поставить целлюлозно-бумажный и картонный комбинаты именно на берегах Селенги и Байкала, выстроили Байкальский ЦБК, основываясь на том, что именно уникальная чистота воды уникального озера необходима для производства суперкорда для автомобильных и особенно для самолетных шин. И дело даже не в том, что этого суперкорда не получили и получить не могут, не в том даже, что давным-давно в мировой технике применяется корд не из целлюлозных нитей, а из синтетических, которые вдесятеро повышают прочность и ходимость шин, а в том что, обосновывая свое решение требованиями для производства чистейшей воды, стали тут же эту воду загрязнять всеми возможными и невозможными способами! Загрязнять поистине страшно.

«Один кубический метр отработанных вод целлюлозно-бумажного комбината обычно разбавляется более чем тысячью кубических метров озерной воды и тем не менее в подобных условиях гидробионты (водные животные и растения. — Авт.) не могут нормально функционировать. Если учесть, что объем стоков ряда крупных целлюлозно-бумажных предприятий превышает 300 тысяч м3 в сутки, причем в них содержатся высокотоксичные компоненты, которые даже при низких концентрациях способны оказать негативное воздействие на жизнь и поведение организмов, становится понятным, какую серьезную опасность представляют промышленные загрязнения для экосистемы Байкала» (Курьер ЮНЕСКО, 1987, ноябрь). То есть практически каждые сутки Байкальский ЦБК отравляет, уничтожает все живое в 300 миллионах кубометрах байкальских вод! В год, значит, отравляется около 120 миллиардов кубометров, да тут не то что Байкала, имеющего всего только одну пятую часть мировых запасов пресной воды, но всех вод мира не хватит на долгое время работы одного только Байкальского ЦБК! А потом что? А потом ищи новый Байкал, какого и не то что в нашей стране, но и во всем мире больше нет, а вернее, закрывай производство, которое не сможет уже потреблять загрязненную — им самим! — воду.

Уже к 1985 году Байкальский ЦБК загрязнил своими стоками более 60 квадратных километров акватории озера. На всей этой территории была зарегистрирована массовая гибель рачка эпищуры — основного звена в цепи питания байкальской живности, в том числе знаменитого и уникального байкальского омуля. Но если это явление у большой части людей, живущей далеко от Байкала, и не вызывает особой тревоги — омуля они не едали и надежд его попробовать не лелеют, — то гибель самого рачка, главного «санитара» и охранителя чистоты байкальской воды, как и других планктонных и придонных животных, предвещающая гибель уникального озера, по-видимому, может тронуть самое твердокаменное сердце. Байкал — единственный в мире и потерять его трагично не только для жителей Советского Союза. В его водах обитает почти 1800 видов растений и животных, причем три четверти (около 1400) видов, 11 семейств и подсемейств и 96 родов — эндемики, т. е. нигде в мире, кроме Байкала, не живут. Уникальность не только живого мира — растений и животных, но и вод, прилегающего ландшафта, словом, мировая уникальность и значимость всего того, что называется Байкалом, отмечена тем, что озеро в 1986 году включено ЮНЕСКО в список Международных биосферных заповедников.

Но всех этих соображений и тревог для руководителей Министерства лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР, Байкальского ЦБК и Селенгинского ЦКК как бы не существует. Комбинаты продолжают загрязнять озеро, убивать вредными газовыми выбросами в атмосферу лесные массивы на прилегающих к Байкалу территориях. По данным аэрофотосъемки, в 1985 году площадь ослабленных и усыхающих в результате деятельности промышленности в Прибайкалье лесов достигла полумиллиона гектаров и зона умертвленного леса с каждым годом разрастается все больше и больше. Это не считая того, что для производства целлюлозы ЦБК свели леса в непосредственной близости к Байкалу, в его водоохранной зоне, в зоне интенсивного сельскохозяйственного производства. «Из-за неумеренных вырубок в Бурятии эрозией охвачено около миллиона гектаров сельхозугодий» (Известия, 1986, 16 февр.). Экологи и экономисты подсчитали, что деятельность одного только Байкальского ЦБК наносит стране экологический ущерб в 50 000 000 рублей в сутки.

«Предприятия, организации, учреждения и граждане обязаны возместить убытки, причиненные нарушением водного законодательства, в размерах и порядке, устанавливаемых законодательством Союза ССР и союзных республик. Должностные лица и другие работники, по вине которых предприятия, организации и учреждения понесли расходы, связанные с возмещением убытков, несут материальную ответственность в установленном порядке?(Основы водного законодательства Союза ССР и союзных республик, ст. 46).

Все это — и многое, многое другое: по вопросам ущерба, наносимого ЦБК Байкалу, написано множество томов научных исследований и рекомендаций — знают в Минлесбумпроме отлично. Но когда заходит речь о перепрофилировании ЦБК на иное, экологически более чистое производство, министр его М. Н. Бусыгин (теперь уже бывший — Авт.) отвечает: «Это не в нашей компетенции. Скажут нам убрать комбинат — мы его уберем. Это решаем не мы. Любое изменение даже плановых заданий, не говоря о том, быть или не быть комбинату, зависит от Госплана» (Известия, 1986, 16 февр.).

Заявление рассчитано на тех, кто не знает, что главное обоснование открытия или закрытия того или иного производства дает Госплану министерство той или иной отрасли, в данном случае Минлесбумпром, кто не знает, что для обоснования необходимости сохранения ЦБК на Байкале Минлесбумпром содержит там целый Институт экологической токсикологии, сотрудники которого из кожи вон лезут, пытаясь отработать ту зарплату, которую платит им Минлесбумпром, доказательствами полной безвредности ЦБК. И все, что опровергает эти доказательства, замалчивают, искажая истину.

«Р. К. Саляев, директор Института физиологии и биохимии растений СО АН СССР, рассказал:

— Наш институт работал с институтом токсикологии. Потом разошлись. Цели исследований оказались различными. Их не устроили наши выводы о заражении растений и почв Байкальским комбинатом» (Известия, 1986, 16 февр.).

«Бывшая работница Энергобумпрома, ныне пенсионерка Галина Константиновна Суслова, — пишет Валентин Распутин в статье «Что имеем», — написала мне, как давно еще, в 1974 году, ей было поручено подсчитать потери минеральных солей в содорегене-рационных котлах на Байкальском комбинате. Подсчитала, а потом, когда заглянула в отчет, увидела, что потери щелоков оказались меньше… в десять раз. Отчет составлялся на комбинате, но ушел в министерство и там не однажды, вероятно, им пользовались, чтобы доказывать безвредность своего производства».