Законы баланса (СИ) - Некрасова Алиса

В концертной программе «Go-Go, Furry!!» было сразу семь песен, в которых юноша был задействован. В пяти из них он выступал в качестве гитарной партии, которую играла обычно сама Мия; шестую песню он пел с ней в дуэте; а в финале — представлял оригинальную композицию.

Ацель тоже не прокрастинировал. Если Эдвард пропадал на учёбе, работе и репетициях, — наш пришелец уходил в ночь на самые настоящие расследования. И хотя он заверял друга в том, что дела эти мелочны и не стоит ни о чем переживать, в действительности в одиночку ему приходилось распутывать не только уличные кражи, потери домашних любимцев, но и серьёзные криминальные истории. Да, Ацелю было проще запачкать руки кровью, нежели стоять на какой-нибудь кассе и продавать фастфуд. Однако среди набирающих обороты дел, пришелец наотрез отказывался сотрудничать с государственными служащими, поскольку боялся светиться в глазах правительства, этого ксенофоба Премьер-министра, который уже активировал патруль, высматривающий странности в городе.

К сожалению, соседи практически перестали видеться. Когда Ацель возвращался после своих ночных приключений, Эдварда уже не было дома.

Лысели деревья, белело солнце, и небо превращалось в сизую гущу, напоминающую варево ведьмы. Так незаметно настал ноябрь. Уже пять с половиной месяцев Ацель жил на Земле, смирялся с ее бардаком, и тешил душу приятными вечерами за чашкой чая. Иногда в его раздумья вторгалась невнятная ухмылка — это он насмехался над собой из прошлого, над тем беспокойным сондэсианцем без еды и крова, заядлым преступником, злодеем, вечно бегущим в неопределенности от кого-то и куда-то. Порой, небо покрывали мраморные тучи, и тогда Ацель ненароком проводил ассоциации с облаками пепла, заточившими в себя как в скорлупу его родную планету. Тревога стучалась в грудь, но вдруг солнце разбивало тучу, словно лучом лазера, и голубой обрезок неба выныривал из треугольной прорези. Облегчённо вздыхая, Ацель отходил от окна и снова наполнял чашку напитком, ругая себя за малодушие.

К концу месяца Эдвард отвоевал себе выходные и в середине недели друзья наконец-таки смогли выбраться на совместную прогулку. Они добрели пешком до Лаунинг-стрит. Остановившись на светофоре, Эдвард отвлекся от своего кофе и экспрессий, посвященных подлецу Дагу, засмотревшись на следующую картину…

На другой стороне дороги стояла полицейская машина, которую пинала ботинками молодая девушка в траурном платье. Она кричала, брыкалась, и губа её была то ли разбита, то ли искусана от стараний отбиться от обхвативших её по обе руки государственных служащих.

— Я — человек! Вы ошиблись, я — человек! — вопила она.

Ацель потянул друга за рукав и с отвращением прошептал:

— Патрульные… Их стало больше.

— Мерзавцы! — с чувством воскликнул юноша, и пластмассовый стаканчик смялся в его руке, расплескав кофе. — Совсем уже стыд потеряли. Арестовывают кого попало!

После митинга АСВ и жесткого ответа на него Премьер-министра, в Британии не утихали конфликты. Патруль без разъяснений сажал в машину любого, кто казался им странным. Под горячую руку попадала неформальная молодёжь и безобидные сумасшедшие, последних — стало больше в связи с разворачивающимися событиями: слабонервные и легковнушаемые граждане все чаще съезжали с катушек, замороченные историями про инопланетян. Защитники же трудились восстать против несправедливой власти и на каждое расистское заявление Энтони Хопкинса лишь с новой силой бросались в наступление. Дело клонилось к гражданской революции, и мирной части населения было страшно подумать о завтрашнем дне.

Мия открыла фонд помощи АСВ и выступила его официальным спонсором. Таким образом, если Ацеля поймают — у неё будут силы бороться.

Количество групп сопротивления по всей Великобритании увеличилось до двух десятков. Самые крупные митинги проходили в Лондоне и Бирмингеме. Мисс Кингман и мистер Вьерд руководили мелким тайным обществом, которое сливало в сеть информацию противоправных действий мистера Хопкинса и его приближенных, что служило рычажком для агрессии защитников; а также занимались исследованием земной орбиты и изучением исторически-фиксированных случаев посещения Земли НЛО. В тайном обществе состояли только проверенные люди, которые либо уже встречались с пришельцами, либо готовы были отдать на отсечение голову за одну веру в них. Это были эксцентричные личности, которым прощалась доля безумия за их ум и таланты, а также за то, сколько сил они вкладывали в это своё помешательство. С их именами читатель познакомится в следующей части книги.

— Уходим, — развернулся Ацель спиной к дороге.

— Ты иди, — не спускал глаз с девушки Эдвард, — а я не могу это так оставить! В конце концов, на её месте мог быть и ты…

Светофор пустил прохожих, и юноша побежал выручать несчастную.

— Эдвард, вернись! Эдвард! Чёрт тебя подери! — прошипел пришелец, оставшись на другой стороне улицы в качестве наблюдателя.

Он видел, как тот о чем-то толкует с полицейским, энергично размахивая руками; и как девушка наконец высвобождается из объятий закона и падает на пятую точку, обшаривая ладонью асфальт. Ацель было решил, что она хочет нащупать что-то увесистое, какой-нибудь камень, которым можно впечатать по роже дрянного копа, но потом заметил у бордюра белую трость и сразу понял, кто перед ними.

Девушка была незряча. Эдвард тоже в этом убедился, когда подал ей руку, чтобы помочь подняться, но та его дружелюбия просто-напросто не разглядела.

— Подайте трость, подайте трость! — завопила она, проглатывая гласные в животной панике.

Когда Эдвард оказал любезность, девушка встала, используя палку, как опору, и выпрямила стан, отбросив с лица сосульки волос. Наряд ее тоже был потрепан: где-то подлатан, где-то замызган; но болезненно-белый лик и тонкие черты — все это привносило в образ бродяжки царственности, величия. Да и ее манера речи, пусть и облаченная в ранящий слух незнакомый акцент, диковинный для здешних мест диалект, заимствованный у «викингов», — был максимально культурным, как у человека, видавшем сытую и духовную жизнь.

— Благодарю, — выдохнула девушка, когда полицейская машина уехала. — И её глаза, сплошь голубые, без зрачков, пугающе проницательно вонзились в Эдварда. — Но зачем же вы соврали, добрый господин! Вы ведь мне не родственник! О, что было бы, если бы ваша ложь не сработала! Вас бы тоже забрали! — не умолкала слепая. — А где же моя Луна? Луна, Луна! — Девушка завертелась на месте, окликая кого-то с именем Луна. — Добрый господин, вы не видели куда убежала моя собака? О, бедняжка Луна! Как же я без неё!

— Вы потеряли собаку-поводыря?

— Больше, чем собаку! Моего друга! — Девушка крутанулась на месте, и черные, острые волосы звучно шлепнулись о бедра, что в купе с остальными формами тела роднили бездомную с белой тростью. — А это кто к нам идет? — Наконечник трости проткнул воздух.

Юноша представил Ацеля и представился сам, но когда пришел черед назвать имя новой знакомой, он замял свою речь.

— Ах, да! Меня зовут Эриэль Блум! — уняла неловкость та.

— Какое… какое необычное имя! — Мрачная тень задевала всех, но студент все же выдавил из себя капельку света, проявившейся в идее обрезка улыбки.

— Этот Ацель… Кто он? Тяжелые шаги… Звериные!

— Может… сами его об этом спросите?

— О, бьюсь об заклад, на любой мой вопрос, обращенный к нему, он ответит грубостью. Извольте! Расскажите лучше вы, добрый господин, мистер Лэйд.

— Эй! Не смей говорить в обо мне в третьем лице! — рявкнул Ацель и попытался повлечь за собой Эдварда — прочь от неприятной ему человеческой самки.

— Погоди! Мисс Блум нужна наша помощь! — Юноша постарался переубедить пришельца, не сопротивляясь, но опережая скоростью разговора скорость движения, и так до тех пор, пока подошвы его плотно не пристали к земле. — Она слепая, как и ты! — надавил он на больное. — Но в отличие от тебя у нее нет чудо-очков. Собака-поводырь — ее глаза! И она пропала. Поему бы тебе не помочь несчастной девушке?