Гротенберг. Песнь старого города - Александр Деворс

— По улице... бродят обращенные. — Негромко произнесла Сиола, становясь по другую сторону. — Те, у кого не хватило воли, наверное, или может быть, те, кто не был снабжен лекарством, по окончанию церемонии обратились практически мгновенно... стали, — она сглотнула ком в горле, — бросаться друг на друга, не разбирая, кто перед ними. А меж тем, стража и жрецы схватили Асари, и столкнулись друг с другом в бою. Стражники замка не учли того, что жрецы уже дрались с тварями многим хуже, чем простой человек, и быстро переломили ход сражения... Но важно не это... те, кого убили в процессе, также обратились. — Сегель бросил на неё взгляд. В её глазах читался ужас, а девушку ощутимо трясло. — Когда Черного Кинжала скрутили, всем велели возвращаться в Храм, уводя с собой тех, кого не задело обращением, но... это неправильно! — Она судорожно вдохнула. — Верховные Жрец и Жрица готовы весь город подвергнуть очищению.

— Без Асари нет смысла идти в замок, — произнес Нерл, на удивление спокойно. Оглядел Сегеля, и мужчине стало не по себе от проницательного взгляда алхимика. Однако он всё понимал. За ночь у них было достаточно времени, чтобы поговорить о его предназначении в этом замысле. Алхимик кивнул ему, и Сегель кивнул ему в ответ, выдавив безликую улыбку.

— Надо вытаскивать его. — Уверенно произнес он.

Сборы не продлились долго. По сути, всё уже было собрано ночью — то ли предчувствие, то ли стечение обстоятельств толкнуло обоих заняться делом. Пояс с зельями — в основном, от проклятия, и немного перевязочных материалов. Дополнительный пояс — с лезвиями и небольшими метательными ножами — быть может, получится в бою освоить ферокинез на интуитивном уровне. Потрепанный доспех, портупея с одним единственным мечом, и самое главное — клинок Пустоты.

Сегель собирался с силами, допивая снадобье. Нерл сказал, что его магия связана с проклятием куда как больше, чем у простых обращенных — и все оно завязано на кровь. Раны, и магия. Объясняет, почему ему становилось все хуже в боях.

Алхимик, как и всегда, подошел бесшумно.

— Сегель?

— Сэмюэль... — кратко усмехнулся наёмник, — Сэмюель Ривгольд. — Он поднял взгляд на непонимающего Нерла, краем глаза замечая отражение в зеркале. Худощавая бледная фигура, больше похожая на мертвеца, или вовсе — призрака. — Так меня звали до отъезда из Гротенберга... побега, если вообще быть точным. — Мужчина допил травяной отвар, поморщившись. Дурной вкус, горький. Быть может, это его восприятие сгущает краски, потому что даже лаборатория казалась ему мрачнее, несмотря на вполне мирную обстановку, не в пример тому, что творилось за его стенами.

Алхимик протянул ему браслет. Серебро, с аккуратно высеченными на его поверхностями рунами, и тонким рисунком, похожим на тот, что был на стене, когда он проснулся. В центре его был небольшой черный камень. «Какая красота» — подумал пробужденный, прежде чем защелкнуть на запястье. По телу прошла волна холода, а сердце словно замедлило свой ход. Странное ощущение, не причиняющее ему никакой боли. Сегель думал, что будет иначе.

— Он поможет тебе в нужный момент. — Проговорил алхимик. Сегель поднялся.

— Спасибо вам за все, господин Нерл, — и, в непривычной для себя манере, склонил голову. Алхимик также кратко поклонился ему, но протянул руку. Рукопожатие было крепким, — и прощайте.

— Прощай, Сэмюель. — Уже у выхода, сказал Нерл. — И помни, Тьма в забвении не всегда холодна и страшна, как люди думают. В ней можно найти покой.

Сегель снова кивнул.

Однако сердце сжалось от страха перед неизвестностью.

***

Прорываясь через толпы беснующихся обращённых, заполонивших улицы, Сегель и Сиола одновременно чувствовали себя как в своей тарелке, и в тот же момент чуждо. Много лет прошло, слишком много. Ритм, стиль боя — изменилось все. И они сами изменились. Неизменным, как ни странно осталась слаженность. С каждой стычкой взаимодействие возвращало память. Тело помнило механику работы в паре.

Искажения все больше меняли пространство вокруг, буквально расползаясь по улице на глазах, словно кто-то там, по другую сторону, разрезал ножом пространство. Обходя одно из них, мужчина увидел, что по ту сторону деформированной пространственной грани от него бежит белокурая девчушка. Измазанная в чужой крови и грязи одёжка, всклокоченные волосы, но с горящими глазами, и желанием взобраться на вершины. Он помнил её очень хорошо.

Оставалось лишь гадать, было это отголоском потустороннего мира, или видениями прошлого, соприкасающиеся с настоящим гранями.

Обращенных было много, и чем ближе они пробивались к храму, тем громче был лязг оружия, тем чаще стычки перерастали в массовые сражения. Городская стража пыталась, совместно со жрецами, навести хотя бы подобие порядка, всё равно приводя намерение в подобие бойни. Они быстро поняли, что обращенные в разломах, вне них теряют свое бессмертие, и становятся уязвимыми. Вместе с бандитами забрасывали колбами с горючей смесью некоторые улицы, грозя устроить пепелище из некогда цветущего города. Только преломление пространства гасило пламя. Воздух, насыщенный смрадом, помимо гари и крови, горелой плоти, спиртовыми парами и кислотой перестоявшего пива. Дышать становилось невозможно.

Грани ползли, раскрываясь, будто упругий скомканный пергамент, накрывая своей паутиной всё новые кварталы. Терзающие тёплые тела недавно убитых в схватках людей, твари пьянели от запаха свежей крови. Они бесились и выли, отлавливая незатронутых безумием немногих живых. А погибшие в искажениях всё пополняли и пополняли численность обращённых, отдаваясь во власть тёмной магии города.

«Так и спасать будет некого» — с горечью подумал Сегель, прорезая путь себе к Храму. Время не давало повода размышлять о том, что можно спасать других, или не поглощать проклятия. Один способ: наносить смертельные раны Клинком пустоты. Быстро, яростно, порывисто. Раны заставляли кровь его кипеть, пытаться выйти за грань действия амулета, но его