Гротенберг. Песнь старого города - Александр Деворс

Однако капитан лишь улыбнулся, извиняясь за то, что мне пришлось ждать его. Так всегда было. Он был одним из тех людей, которые, при всей своей, быть может даже несколько фанатичной, вере, не пытались капать ей на мозги другим. Я опасался этого первое время. Когда я только попросился к ним в группу, первое, что спросил Диор, было «какому из божеств ты поклоняешься?». Я тогда растерялся, но ответил честно: никому из них. К своему удивлению, это лишь слегка расстроило капитана, и от того он несколько раз заводил разговор, как так получилось?

Вот и сейчас, он сел рядом со мной, пока я нервно сплетал и расплетал пальцы, не зная, что и сказать.

— Знаешь, и все-таки...

— Нет, Диор. — Отрезал я. Я знал, что он снова скажет. Знал, что определенно кого-то заменяю ему, потому он так обо мне печется. Однако я размышлял о побеге весь день, и все больше убеждался в том, что не могу оставить товарищей, как бы ни хотел. Это будет... попросту бесчестно.

— Почему?

— Потому что так правильно. — Я зажмурился, и сжался, словно на меня сейчас обрушится удар. Однако этого не случилось. Я услышал лишь тяжелый вздох, и скорее почувствовал, как у него опустились плечи. Что ж... сначала Сиола, теперь я... ему, вероятно, тяжело нас, самых юных, подводить под смерть.

— Неправильно будет твою сестру оставлять одну. — Тихо проговорил капитан. Он не смотрел на меня, он смотрел вперед, на статуи божеств. Ненадолго опустилась тишина. Немногие поздние посетители также тихо молились. Жрецы и жрицы ходили, словно охраняя покой церкви. — Ты расскажешь ей? — Взглянул на меня Диор.

На душе стало так тяжело, словно мне на грудь опустили массивную гирю, и отрицательно покачал головой, потому что никакие слова не шли из горла. Я не мог понять его реакции. Его взгляда и мимики. Проскочившее удивление и сочувствие. Я видел, что он рвется меня уговаривать снова, уверять в о том, чтобы уехать с ней из Гротенберга немедля. Бросил на него хмурый взгляд, и наш безмолвный поединок продолжался недолго. Диор дрогнул первым, на миг, отведя взгляд.

— Тогда... — начал он, — тогда пообещай, что ты выберешься, чего бы тебе это не стоило. — Кожаная перчатка легла мне на плечо.

— Это... это я могу пообещать. — Я выдавил из себя улыбку. Диор улыбнулся в ответ.

Некоторое время мы сидели в молчании. Многие прихожане уже расходились, даже самые поздние. Жрицы меняли свечи, тихо проходя у витражей с жизнеописанием божеств. На нас не бросали уже взглядов, а мы не говорили ни слова.

— Иди домой, Сегель. — Наконец произнес капитан. — Тебе нужно постараться поспать. Хотя бы немного. — Я поднялся, вздохнув, когда он продолжил: — Эти силы тебе уж точно понадобятся. Я хочу немного ещё помолиться нашим покровителям.

13

Акт IV

13

День. День четвертый

Старый Гротенберг. Лаборатория Нерла

Чем время ближе было к рассвету, тем больше чувствовал Сегель облегчение. Тьма, клокочущая внутри него, отступала, отползала, и пряталась, боясь дневного светила, точно западный вампир. Если ночью его периодически ломило от боли, то уже к раннему утру, он кое-как передвигался по лаборатории. Ощущение вибрации в пространстве, резонирующее с его магией, было непривычным, но уже приятным, и родным. Словно билось в такт с его сердцем, отдаваясь в механическом протезе, в самом его ядре. Интересно, думал Сегель, успею ли я узнать все грани своих новых возможностей? Что-то внутри, правда, снисходительно и грустно улыбалось, стискивая тоской и преждевременной скорбью сердце.

В тот момент, когда он уже чувствовал себя почти здоровым, за исключением боли в самых серьезных ранах, и принялся за уход за своим клинком, Нерл, наконец, вышел из мастерской. Огляделся, поправляя очки, и глянул на Сегеля. Усталая улыбка скользнула по губам, а после, мастер едва заметно мотнул головой, призывая мужчину зайти к нему.

В этот миг входная дверь распахнулась, принося в лабораторию запах гари, пота и крови.

— Беда, господин алхимик! — Прогремел женский голос с порога. Переглянувшись, мужчины тут же выскочили в коридор. Там, в потертом от сажи и багровом от крови доспехе, стояла темноволосая жрица. — Лорда Асари схватили, и ведут на очищение в Храм!

— Как это случилось?! — Воскликнул Сегель, выходя вперед.

Тут по телу прошла дрожь, скрутила краткой судорогой, всколыхнула тьму внутри него. Что-то там... вне этих стен, было неправильным. Он выскочил наружу, а жрица не сдержала вскрика. Мужчина настолько ужасно сейчас выглядел? По сравнению с его прибытием в город — определенно. Однако сейчас это его никак не волновало.

Ибо то, как сейчас выглядел город, было намного хуже.

Гротенберг был прекрасен и ужасен одновременно. Отсюда, с высокой точки, Сегелю казалось, что город будто бы заключили в подобие полупрозрачного айсберга. Часть света солнца, трусливо прячущегося за облаками, накрывала город в его естественном виде, другая же часть — причудливо преломлялась, искажалась, выгорала, или тонула в темноте. Словно время здесь, и время там — это совершенно разное «время», если там оно вовсе «есть».

— О Творцы, — Нерл ошеломленно встал рядом с Сегелем, — они рвут грань между нашим, и Потусторонним миром.

Конечно. Конечно же, это изнанка. Сердце Сегеля сковало холодом.