Мораль святого Игнатия - Ольга Михайлова

Второй след вёл туда же, куда и первый.

Затем они направились в ректорский корпус, где устроились в небольшой комнатке отца Аврелия, куда решено было приглашать всех подозреваемых по одному. Но и это никуда не продвинуло следствие. Дамьен де Моро, вызванный первым, не мог сообщить по поводу болотной находки ничего интересного. Он не убивал упомянутого отцом Эзекьелем Лорана де Венсана, ничего ему в задний проход не совал, и никаких бантиков ниоткуда не брал. Он не вор! В сказанном готов присягнуть на Библии, пред ликом Господа нашего Иисуса Христа.

Дамьен истово перекрестился.

Гастон Потье был задумчив и философичен, при этом кончик его губы имел странную тенденцию загибаться вверх. Воистину жизнь наша тленна и быстропроходяща, непрочна и суетна, сообщил он, и человек не властен над духом, и нет власти у него над днём смерти, и не спасёт нечестие нечестивого. «Видел я, что хоронили нечестивых, и они забываемы были в городе, где они так поступали…» Как совершенно правильно отметил Экклезиаст в восьмой главе писания своего: «Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, а нечестивому не будет добра…» Его вернули от философичных пассажей Экклезиаста к сути обсуждаемого вопроса. Когда он последний раз видел своего сокурсника? Потье был точен. «Да всего час назад, когда отцы собирались вынимать у того из задницы черенок!»

— Живым! Живым когда видели?

Ах, живым… Живым Гастон видел его в тот день… Господи, дни-то как смешались… когда вернулся Котёнок, вот когда!

В этот день он, Потье, видел Лорана днём, за обедом, а потом, чуть позже, они встретились около нужника. Подумать только, это и была их последняя встреча…На лице Потье застыло выражение гамлетовского недоумения. Кто бы сказал ему об этом заранее — на скрижалях памяти своей запечатлел бы он это последнее видение навечно… о, Summa dies et ineluctabile fatum… «Ах, нужник… А не он ли взял в это время черенок от лопаты из сарая отца Симона?» Потье резко отверг подобное предположение. Никакого черенка он в руках никогда не держал, и впредь оный, с учётом того, где он побывал, не возьмёт в руки ни за что. Хоть вы его режьте. Видел ли он бантики в нижней рекреации? Гастон пожал плечами. Они с Франсуа де Мирелем устанавливали там елку. Мишуру видели. Но никакого бантика он не брал.

Мишель Дюпон был не менее спокоен и сдержан, чем отец Эзекьель. Чем он может служить отцам-следователям? Он выразил надежду, что отцы-педагоги не думают, что он замешан в этом происшествии? В каких отношениях он был с убитым? Ни в каких, Мишель был твёрд. Ни в родственных, ни в дружеских. Покушался ли он на жизнь Лорана де Венсана? Боже упаси, нет. Знает ли он, что для осквернения тела был взят черенок от лопаты из сарая отца эконома? Этого Дюпон не знал, но черенок при транспортировке тела в лазарет видел. Ужасающее зрелище, нескоро забудешь. Видел ли раньше этот розовый бантик? Мишель не был уверен, но, кажется, малыши играли с такими ленточками, когда наряжали елку.

Филипп д'Этранж выглядел как его любимый кот Амадеус, когда тому удавалось поймать жирную библиотечную крысу. Ничто, абсолютно ничто не могло нарушить мягкого благодушия и отрешенного спокойствия графского отпрыска. «Не он ли убил Лорана де Венсана?» Нет, не он. «Знает ли он, кто мог сделать это?» Нет, не знает. «Не брал ли он черенок из сарая?» Нет, не брал. Бантик? Нет, и бантика он не брал.

Его благодушие постарался нарушить отец Гораций. Отцы полагают, что совершенное убийство — месть за отца Дюрана, но не является ли это кощунство, совершенное над убитым, а, может, хоть об этом и помыслить страшно, над ещё живым, — некой мистической борьбой с вампиризмом, о котором он, д'Этранж — столь начитан?

Отец Эзекьель и отец Аврелий переглянулись. Эта новая версия стоила первой, ничего не скажешь…

Сынка префекта, однако, обескуражить не удалось. Не на того напали. Все люди знают, что, во-первых, вампиров не существует, ответил он, а во-вторых, всем известно, что они днём лежат в гробовых склепах, по ночам превращаются в нетопырей, не переносят солнечный свет и терпеть не могут чесночный запах. Но знаменитый трактат Леоне Аллаччи «De Graecorum hodie quorundam opinationibus» содержит свидетельство, что уничтожить вампира может только осиновый кол, воткнутый в сердце, и знаменитый труд Иоганна Харенберга «О вампирах» повествуют о том же. «Единственный способ оградить себя от домогательств вампира — это воткнуть ему в грудь кол» — вот что там сказано. Но ни в одном из вышеприведённых учёных трактатов ничего не говорится о возможностях уничтожения вампиров путем протыкания их зада и утопления в болоте.

Отцы-иезуиты переглянулись и поторопились отпустить учёного демонолога.

Эмиль де Галлен, в отличие от д'Этранжа, спокоен не был. Кот был настроен непримиримо и яростно, и был похож на того же Амадеуса — когда тому ненароком наступали на хвост. Лоран де Венсан — негодяй, заявил Котёнок, он оклеветал отца Дюрана и наговорил гадостей про него, Эмиля. Он лжец! Так поступать безбожно. Если бы он, Эмиль, по возвращении в коллегию встретил Лорана, назвал бы его подлецом и дал ему пощечину. Он так и собирался поступить, да, и сожалеет, что не получилось! «Может ли он предположить, кто убил де Венсана?» Ничего он предполагать не будет. Он и сам все точно знает.

— Откуда?

Ему сказал это Дамьен де Моро. А сам Дамьен услышал об этом от отца Горация. Отец Гораций имеет пророческий дар. Это и Потье признаёт. Так что, никаких сомнений быть тут не может. Отцы переглянулись, отец де Шалон обхватил голову руками и застонал.

— И кто же убил Лорана? Что сказал тебе де Моро?

«Бог мира сокрушит сатану под ноги ваши вскоре». Вот что сказал Дамьен. И отец Гораций это же и говорил Дамьену. Как же не верить? Вот он и сокрушен, аспид и василиск, порождение ехидны! Все и сбылось! Он только что сам видел его под ногами своими, сокрушённого Господом!!

Истеричный стон отца де Шалона слился с тихим хохотом отца Аврелия. Но этим показания Эмиля не ограничились. Не только отец Гораций и Дамьен де Моро предвидели будущее, сообщил де Галлен. Задолго до того он, Эмиль, сам слышал от отца Дюрана, самого мудрого и доброго человека на земле, его пророчество о грядущем, когда тот читал ему Псалмы перед сном. «Да придет на него гибель неожиданная, и сеть его, которую он скрыл для меня, да уловит его самого…» Вот что он говорил.

Да, ему, Эмилю, расставили сеть. Воистину «восстали на меня свидетели неправедные: чего я не знаю, о том допрашивают меня; собирались ругатели против меня, не знаю за что поносили и не переставали, скрежетали на меня зубами своими». Но и сам он, Эмиль, когда был болен, помнит в полусне глас от Господа, бывший ему, «что не будут торжествовать надо мною враждующие против меня неправедно, ненавидящие меня безвинно!» Как сказано в Псалмах, так все и сбылось, ибо прочны обетования от Господа. «Человек злоязычный не утвердится на земле; зло увлечет притеснителя в погибель». Digitus Dei est hic!