Слепой - Вера Петрук

«Почему молчит Рафика?», – тоскливо подумал халруджи, мечтая, чтобы встреча скорее закончилась. Маргаджан хорошо носил свою маску, и интерес Арлинга к нему начал пропадать.

– Наша Гильдия с нетерпением будет ждать освобождения других городов, – льстиво произнес Сокран, игнорируя Сейфуллаха. – И, прежде всего, я хотел бы обратить внимание на город Иштувэга, эту шкатулку, полную самородков и прекрасных металлов. От лица многих находящихся здесь представителей Гильдии заверяю, что мы окажем любую помощь при …эээ… освободительной операции.

– Ты и без освободительных операций им неплохо помогал, – едко вставил Сейфуллах, – Наверное, твой милосердный дар в виде куколок шелкопряда мошенники Иштувэга не оценили и пожадничали, не доложив золота в твой кошель. Хочешь мести?

– О, Управитель! – вскричал Сокран, краснея и надувая щеки от возмущения. – Мой племянник скуден не только терпением, но и умом. Призываю к вашей мудрости и надеюсь, что вы обратите пристальное внимание на несовершенство наших законов о наследовании. Разве может такой болван возглавить славный род Аджухамов?

– Никогда не думал, что тебя беспокоят вопросы наследования, Сокран, – наконец, вмешался Рафика. – Мудрость предков, которые завещали нам Великую Книгу, уже недостаточно хороша для тебя?

Вслед за Рафикой заговорили и другие купцы, но тут раздался голос Маргаджана, негромкий, с едва заметной иронией в каждом слове, и в зале вновь воцарилась тишина.

– Какие вы все-таки шумные, – усмехнулся он. – О торговом союзе и вопросах наследования мы поговорим позже, на частных приемах. Но на традиции и обычаи я посягать не собираюсь, пусть это все знают. Если ваша Великая Книга говорит, что наследство передается от отца к сыну, значит быть посему. А если было совершено преступление, мы его расследуем. Мне интересно, такой ли ты болван, Сейфуллах, каким считает тебя твой дядя. Ответь, друг мой, как, по-твоему, стал ли я самым счастливым человеком, завоевав столь славный и богатый город, как Балидет?

Вопрос был неожиданным, и в зале зашептались. Ни от кого не укрылось, что Сейфуллаху удалось привлечь внимание Маргаджана. Управитель проигнорировал куда более важные вопросы Сокрана и других купцов ради того, чтобы пофилософствовать с младшим сыном Рафики.

Сейфуллаха не нужно было уговаривать, чтобы показать силу своего ума и превосходство над противником. Мальчишку понесло.

– Человек – лишь игралище случая, Управитель. Сегодня ты владеешь великими богатствами и повелеваешь множеством людей, а завтра пасешь овец и радуешься куску плесневелого сыра на ужин. Обладатель сокровищ не счастливее человека, имеющего пару медяков. Да и редко бывает, чтобы сокровища оставались до конца жизни. Ты собираешься быть богатым всегда, о Маргаджан? У несчастливых богачей лишь одно преимущество перед счастливцами из бедняков – они скорее могут удовлетворить свои страсти, однако лишь до тех пор, пока не появятся новые желания. Но счастливый человек с низким достатком лучше перенесет тяжкие удары судьбы, потому что счастье будет оберегать его до конца жизни. А если судьба еще и обеспечит ему блаженную кончину, вот это и есть то, о чем ты спрашиваешь. Но пока человек не умрет, я бы воздержался называть его счастливым, – лучше пусть он будет временно удачливым.

Арлинг переступил с ноги на ногу, досадуя, что Сейфуллах не захотел быть менее откровенным. Если Маргаджан сейчас прикажет отрубить ему голову, чтобы посмотреть, была ли кончина младшего Аджухама блаженной, придется несладко. Регарди соединил руки, поглаживая острые многоугольники из стали, спрятанные под длинными рукавами кафтана.

Но, похоже, Маргаджан не собирался казнить Аджухама. Некоторое время он молчал, обдумывая слова Сейфуллаха, а затем задумчиво произнес.

– Хороший ответ, но предсказуемый. У меня на родине говорят, что счастлив тот, кто держит в руках возлюбленную. Но сейчас, после стольких лет, я бы сказал, что счастье на стороне тех, кто доволен. Я доволен, Сейфуллах Аджухам, а блаженная кончина пусть лучше достанется тебе.

Маргаджан рассмеялся, а за ним – сначала робко, а потом смелее – подхватили смех и кучеяры, за исключением, немногих купцов, которых заверения Маргаджана в будущем процветании города не убедили.

У Сейфуллаха, конечно, был готов достойный ответ, но Управитель его перебил, не дав вставить и слова.

– Друзья мои! – громко сказал он. – Я вижу в вас прекрасных союзников и преданных слуг. Чтобы скрепить нашу дружбу, приглашаю всех на Праздник Новой Луны во дворец. Я знаю, что вы, кучеяры, отмечаете новолуние, но для нас, драганов, это особый день, когда очищается душа, и все люди становятся чуть-чуть богами. Надеюсь, что ты придешь, Сейфуллах Аджухам, – добавил Маргаджан, повернувшись к младшему Аджухаму, которого разве что не корчило от злости. – Увидишь, драганы умеют не только убивать, но и веселиться.

– Кто знает дорогу, к каравану не присоединяется, – нагло ответил Сейфуллах, но Управитель его уже не слышал. Он уходил из зала в почетном сопровождении охраны и тех кучеяров, которые еще надеялись обратить его внимание на себя и свои проблемы.

– Иногда твое остроумие граничит с глупостью, – недовольно заметил Рафика, обращаясь к сыну. – Мы еще вернемся к этому. И прекрати эти словесные дуэли с Сокраном. Все, что касается семьи, обсуждается только на внутреннем совете и не рассказывается первому встречному. То, что тебя выделил Управитель, не повод для гордости, а позор для Аджухамов. Мой совет – проведи остаток этого вечера в молитвах, а не с бутылкой. Утром я хочу видеть тебя на трезвую голову.

Рафика ушел, оставив сына с пылающими от гнева щеками. Он не позаботился о том, чтобы его слова слышал только Сейфуллах. Было ли это вспышкой ревности или отцовским беспокойством, Арлинг не знал. Ему хотелось скорее увести Сейфуллаха из дворца и отправиться спать. Несмотря на то что всю встречу Регарди бездельничал и маялся от скуки, он чувствовал себя уставшим, будто целый день провел в тренировочном зале школы, фехтуя с иманом на массивных керхских саблях.

На улице было людно и суетливо. Слуги поспешно рассаживали господ в носилки, стараясь успеть доставить их домой до наступления темноты. Арлинг чувствовал, как покрывало ночи опускалось все ниже, закрывая жаркий небосклон плотным бархатом. Еще немного, и мир преобразится, а вместе с ним изменятся привычные звуки и запахи балидетского дня. Температура упала, но дышать легче не стало. В воздухе ощущалась непривычная для города влажность, и Регарди некстати вспомнил о мастаршильдских туманах. Таких густых и плотных, что они с Магдой порой не видели друг друга на расстоянии вытянутых рук. Проклятый пес Маргаджан. Регарди потряс головой и подумал, что определение счастливого человека, которое предложил Сейфуллах, ему нравилось больше. Управитель вызвал у него легкий привкус сахарного сиропа, в который случайно залетел песок, перемешавшись с приторной смесью. Он хрустел на зубах и царапал горло.

Сейфуллах был не в духе и не пожелал присоединиться к остальным членам семьи, которые направлялись домой, сонно покачиваясь в паланкинах. Арлинг понимал, что Аджухаму нужно выпустить пар, но надеялся, что тому не вздумается бродить по городу в поисках приключений. Интуиция подсказывала, что эти самые приключения ждут их за первым углом. А весело будет, пожалуй, только Сейфуллаху.

Мальчишка прислонился к колонне, мрачно рассматривая разъезжавшихся гостей Управителя. Арлинг застыл за его спиной, почти слившись с ночными сумерками. На почтительном расстоянии их ожидал Майнор, которого Рафика оставил с сыном. Было очевидно, что глава семьи тревожился за наследника. Слуга олицетворял терпение и готовность ожидать младшего Аджухама до рассвета, но с трудом подавляемые зевки говорили о том, что Майнора интересовало только одно – как бы побыстрее добраться до кровати. Арлинг и сам не прочь был немного вздремнуть, но вот Сейфуллаха, похоже, на сон совсем не тянуло. Младший Аджухам пристально наблюдал, кто из купцов задержался во дворце, и делал выводы.

«Если он собирается стоять здесь до темноты, то домой придется возвращаться переулками, а не по Багряной Аллее», – подумал Арлинг, прихлопнув муху, чье жужжание доставало его все время, пока они стояли на улице. Какой-то осел пролил на ступеньках дворца вино, которое привлекло неудачливое насекомое.

При одной мысли о таинственном наблюдателе с рынка, который мог оказаться наемным убийцей, у Арлинга заныл зуб. Стоило давно сходить к зубоделу, но он все откладывал до того дня, как у него появится больше времени. И сейчас Регарди ругал себя последними словами. Вместо того чтобы утихнуть, боль стала отдавать в левое ухо, мешая слушать звуки соседних улиц.