Слепой - Вера Петрук

Медленно выдохнув, Арлинг с надеждой взглянул на Канцлера. Ему даже показалось, что в глазах отца мелькнуло понимание. Ведь Элджерон – умный человек и должен был догадаться, что дальнейшая война с сыном приведет к поражению обеих сторон.

– Понятия не имею, – глухо ответил Канцлер. – Помимо кражи и участия в заговоре против члена императорской семьи, девчонка оказалась ведьмой. Император отдал ее церковному суду, потому что преступления против бога куда серьезнее мирских дел. Сейчас ей занимается Понтус. Твоя Фадуна легко призналась в краже и связях с Дваро, но она отрицает участие в еретических ритуалах, хотя Педер уже нашел свидетелей. Ее или казнят, или отдадут в храм на послушание. В дела церкви я не вмешиваюсь. У тебя еще есть вопросы? Мы не увидимся несколько недель, потому что завтра я отправляюсь в Гундапакс на Совет Мореходов. И, кстати, я запрещаю тебе с кем-либо встречаться до возвращения из монастыря. Ты уже и так достаточно взбудоражил молодые умы Согдианы своими безумными планами побега.

Упоминание Педера Понтуса, знаменитого палача Согдарии, растопило всю решимость Арлинга добиться от отца серьезного отношения к себе и своим планам на жизнь. Представив Магду в руках мясника Понтуса, он потерял последнее чувство контроля и бросился на отца через стол, схватив его за кружевной ворот безупречно белой рубашки. На шум в кабинет ворвалась стража, но еще до того, как охранники добежали до них, Элджерон легко вывернулся, и, казалось, играючи, толкнул сына в сторону. В свои сорок лет Канцлер был необычайно силен. Арлинг отлетел в другой конец комнаты, и, не удержавшись на ногах, упал на мягкий ковер из шерсти диких островных собак, украшавший пол кабинета.

Встать ему не дали. Кончик шпаги Элджерона ощутимо уколол его в шею, заставив остаться на месте. После нескольких покушений, отец не расставался с оружием даже у себя в кабинете.

– Тебя следовало бы снова хорошенько выпороть, щенок, но, видимо, побои на тебя не действуют, – хрипло произнес Канцлер. – Конечно, я знаю, что Магда ничего не крала. Но ты не должен был опускаться до простолюдинки и оскорблять Терезу. Если за нее не заступился брат, то это сделаю я. Учись проигрывать, Арлинг. Даррен – тоже порядочный мерзавец, и еще свое получит, но у него хватило ума вовремя остановиться. Я ценю его признания, однако титул гранд-лорда ему придется зарабатывать потом и кровью. И все же его случай, в отличие от твоего – не безнадежен. Ты даже не смог выбрать себе нормальную женщину, любовь к которой оправдала бы твои поступки. Простолюдинка, сумасшедшая, а еще и еретичка ко всему! Худшее оскорбление для рода и не придумать! Я буду даже рад, если Педер решит казнить ее. Такой позор можно смыть только кровью. Ты же не сын сапожника, Арлинг! Сам во всем виноват. О твоих приключениях с Дваро болтает вся страна, и ты думаешь, что я буду снисходителен? Я уже не говорю о той паутине интриг, который ты сплел вокруг своего увлечения! Мне пришлось потратить массу времени, чтобы понять, что мой сын просто дурак, а не политический злодей, играющий с Дваро на одной стороне. Девчонка, может быть, тебе и пара, потому что такая же дура, как и ты, но Согдиана ждет истории более правдивой, чем рассказ о двух идиотах, влюбившихся друг в друга. Сказка про Черную Ифу подходит как нельзя кстати. Загадочно, патриотично и благородно.

– Отец, – прохрипел Арлинг, не замечая, что щеки стали мокрыми от слез. – Умоляю, только не Магда…

– Я устал от тебя, сын, – Канцлер убрал шпагу от его шеи и махнул рукой страже. – Уведите его. Аудиенция окончена.

Глава 9. Покушение

Во дворце Торговой Гильдии халруджи бывал не часто. Слуги во внутренние покои не допускались, и даже телохранители должны были ожидать возвращения господ на улице. Так соблюдалась традиция, которую установил Рафика Аджухам. В доме торговли войне было не место. Дворец был возведен основателями Балидета и дышал стариной и могуществом первой кучеярской династии. Как рассказывали старики, в те далекие времена кучеяры не отсиживались за высокими стенами, а воевали с соседями, постоянно расширяя границы владений.

Дворец вобрал в себя богатую смесь стилей со всего мира, являясь наглядным примером странного вкуса кучеяров-завоевателей. Хрупкие башни соседствовали с массивными колоннами, а стеклянные витражи были вырезаны прямо в плоской крыше, преломляя яркие лучи солнца в причудливые цвета и узоры. Обычно во дворце проживала семья главы Гильдии, но Рафика Аджухам впервые изменил традиции и поселился в отдельном доме. Языки болтали, что главной причиной таких перемен стало самоубийство последнего главы купеческого ордена, случившееся при странных обстоятельствах. Древние дома хорошо хранили свои тайны.

Как бы там ни было, люди во дворце больше не жили. Зато в нем поселилась война. Стойкий запах оружия и доспехов перебивал изысканные ароматы благовоний, которые еще недавно хозяйничали в мраморных стенах. Арлинг провел ладонью по холодному камню, стараясь вобрать в себя его спокойствие и прохладу. О переменах говорили не только запахи. Во дворце витал дух чужаков, и ощущалась угроза, которая исходила от всего, что напоминало драганов.

Семья Аджухамов явилась в бывший дворец Гильдии с опозданием – из-за Сейфуллаха. Весь день мальчишку выхаживала приглашенная знахарка, которая честно старалась привести его в достойный вид, чтобы не опозорить семью перед Управителем. Несмотря на угрозу скандала с Сокраном, Рафика отказался идти на прием без сына. За последние дни его лояльность к Сейфуллаху подозрительно выросла, порождая разные толки среди домашних. Даже утренняя выходка не стала достаточным поводом для наказания. Арлинг считал, что причина скрывалась в тайном разговоре Рафики с Сейфуллахом, который состоялся в прошлую ночь.

Пока Сейфуллаха оборачивали лечебными листьями, пускали ему кровь и пичкали порошками, Арлинг старался быть поблизости. Он был уверен, что на рынке за ними следили не просто из любопытства. Возможно, кому-то стало известно о «текущей воде», которую Сейфуллах привез из Иштувэга, и этот кто-то нанял наемников, чтобы выкрасть драгоценную ткань у мальчишки. Тогда их слежение не имело смысла, потому что Арлинг сжег подарок Альмас Пир прошлой ночью. По законам Книги Махди халруджи не имел права вмешиваться в политику, но был обязан заботиться о своем господине, будто о собственном теле. Арлинг и заботился – по-своему. Когда Аджухам потребует назад отданный для чистки кусок шелка, Регарди расскажет ему трепетную историю о том, как разрушительно подействовала местная вода на нежную ткань. Врать он не разучился.

Улучив момент, когда Сейфуллах остался один, Арлинг поделился с ним опасениями, рассказав о наблюдателе на рынке, на что молодой Аджухам лишь расхохотался.

– Сокран – трусливый пес! – заявил он, расплескивая воду из ванны с травяным настоем. – Он давно хочет моей смерти. В следующий раз, не зевай. Как увидишь эту собаку, можешь свернуть ему шею. Разрешаю. Кстати, я про наемника говорю, а не про дядюшку. С тебя станется.

Догадки Сейфуллаха про наемника не были лишены истины, и Регарди задумался. Если это правда, то ему не стоило ждать, когда убийца сделает первый шаг. С этого момента Арлинг не отходил от Аджухама ни на шаг, обидев Масуну, когда первый попробовал принесенный Сейфуллаху чай. Если Сокран действительно нанял убийцу, нельзя было пренебрегать ни одной мелочью.

Пока Аджухам отмокал в ванной, он тщательно проверил все его вещи, перерыв сундуки и постель. Сперва Сейфуллах мрачно наблюдал за ним, потом не выдержал и посоветовал проверить еще его сапоги, палочки для чистки зубов и ночную вазу – вдруг они отравлены тоже? На всякий случай, Арлинг осмотрел и эти предметы, изрядно повеселив мальчишку. Но халруджи было не до смеха. За годы его службы еще никто не покушался на Сейфуллаха, и теперь все зависело от того, насколько он будет внимателен на улицах Балидета. Справиться с убийцей в особняке, где он знал каждый угол, было бы легче, но вряд ли наемник станет облегчать ему задачу, охотясь на Сейфуллаха дома.

Арлинг перебрал в уме все маршруты Аджухама по городу, решив изменить каждый. Если враг не поскупился и заплатил наемникам из Школы Карпов, то эти ребята были мастерами с богатым воображением.

Конечно, он настоял, чтобы его взяли во Дворец Гильдии. Рафика был против, но благодаря стараниям знахарки Сейфуллах снова приобрел привычное ему красноречие и убедил отца, что халруджи будет присутствовать на приеме как секретарь, который запишет все происходящее, чтобы сохранить знаменательное событие для потомков. Сокран негодовал, но предложить второго секретаря в виде одного из своих телохранителей не осмелился.

Когда семья Аджухамов вошла в приемную залу, на время воцарилась тишина, которая постепенно стала заполняться сначала робкими, а потом все более смелыми голосами. Всем стало понятно – прежним порядкам в Балидете уже не быть. Об этом говорили и исчезнувшие семь кресел, в которых когда-то восседали члены Гильдии, верша суд и порядок. У дальней стены, украшенной огромной фреской с изображением основателей города, стояло только одно кресло, и ни у кого не возникало вопросов, кому оно предназначено.