Русы во времена великих потрясений - Михаил Леонидович Серяков

Саксон Грамматик приводит такую подробность: иногда Рот закреплял правую ногу пленника на земле, а левую привязал к ветвям дерева и разрывал тело несчастного[464]. Эта подробность напоминает нам о способе казни древлянами Игоря, который, согласно сообщению Льва Диакона, «был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое»[465]. Датский принц Хане, желая завоевать почет и славу, попытался напасть на Рота, но был обращен им в бегство. Тогда Боргар, который не мог видеть больше гибели своих соотечественников, встретился с Ротом и пал в битве с ним. В этой же битве был ранен и Хальдан, о котором впоследствии Саксон Грамматик сообщает, что он пришел на помощь русам в их войне со шведами: «Но когда он услышал, что идет яростная война между Альвером, королем Швеции, и рутенами (Rutenosque), он немедленно направился на Русь (Rusciam), предлагая помощь местным жителям, и был принят всеми с величайшей честью»[466]. Данный фрагмент имеет чрезвычайно важное значение. Дат у Саксона Грамматика нет, но, поскольку история Хальдана рассказывается им в седьмой книге своей хроники, а в предыдущей, шестой книге описывалась война с гуннами, война русов со шведами, в которой принял участие датский воин, явно имела место еще до возникновения Древнерусского государства. Любой непредвзятый читатель видит, что шведы и русские-рутены фигурируют в данном тексте как два совершенно разных народа. Очевидно, что датский автор, хорошо зная своих шведских соседей, не стал бы указывать в качестве отдельного народа каких-то шведских «гребцов», решивших воевать с собственным королем. Однако именно этими «гребцами» норманисты пытаются объявить древних русов. Как видим, против норманистской гипотезы о руотси совершенно однозначно свидетельствует сама скандинавская традиция. В связи с Хальданом автор «Деяний данов» добавляет еще одну подробность: находясь после этой войны на Руси (Rusciam), Хальдан узнает от торговцев о предстоящей свадьбе своей возлюбленной, оставшейся в Дании[467]. Данное замечание показывает, что между Русью и Данией в ту давнюю эпоху существовала еще и какая-то торговля, а не только взаимные нападения.

Как видим, при описании всех этих событий Саксон Грамматик больше ни разу не упоминает каких-либо королей Прибалтийской Руси. Правитель рутенов Флокк именуется датским хронистом уже не королем, а гораздо более скромным титулом «предводителя» – principem. О слабости местной власти говорит и то, что примерно тогда же на Руси безнаказанно злодействует разбойник Висин. Следует обратить внимание на славянское происхождение обоих имен: имя Флокк, по всей видимости, является искаженным словом волк и в этом качестве находит себе аналогию в многочисленных именах типа Влк, Влкон, Влко, Влакен, Влкен и т. п.[468] Побежденный Старкатером разбойник Висин находит свое соответствие в таких западнославянских именах, как Вычин, Высен, Вышен и Вецен[469]. Когда впоследствии русы опустошают Данию, возглавляет их не король, а морской разбойник Рот. Затем в связи с Хальданом упоминается о войне между русами и шведами. Если королем последних называется Альвер, то ни о каком правителе русов не говорится, что также достаточно показательно. Все эти факты в своей совокупности явно свидетельствуют об исчезновении в Прибалтийской Руси центральной королевской власти.

Следует также отметить, что чрезвычайно близкое Флокку имя встречается впоследствии в некоторых скандинавских сагах применительно к одному загадочному правителю из Восточной Европы. Согласно «Саге о Хальвдане Эйстейнссоне» в войске конунга Бьярмаланда Харека служили два конунга финнов Фид и Флоки[470]. Имя последнего напоминает имя предводителя рутенов Флокка из «Деяний данов». Еще более интересными являются сведения саги об Одде Стреле. Сопоставление главного героя этой саги с Вещим Олегом уже давно стало общим местом у норманистов, но в своем стремлении любой ценой объявить русского князя скандинавом они умудрились просмотреть действительно важные сведения о Руси до Рюрика, содержащиеся в этой саге. В ней Огмунд Флоки является уже не зависимым правителем, служащим конунгу Бьярмии Хареку, а его сыном от демонической великанши. Когда Бьярмаланд подпадает под власть могущественного викинга Эйтйова и вынужден платить ему дань, бьярмы отправляют Флоки к финнам учиться колдовству. В результате он становится способен предвидеть будущее, быть неуловимым и непобедимым, а также обладает такими магическими способностями, что считался скорее духом, чем человеком. Изучив все виды чародейства, сын Харека поступает на службу к Эйтйову и совершает совместные походы с викингами. Вкравшись к нему в доверие, Флоки убивает Эйтйова спящим и свергает господство скандинавов над Бьярмаландом. Совершая в свою очередь походы на запад, у побережья Швеции он сталкивается с кораблями Одда и уничтожает почти всех бывших на них людей, в том числе побратима главного героя саги. Стремясь отомстить за друга, Одд нападает на хорошо укрепленную крепость Флоки. В произошедшей битве погибают как лучшие дружинники правителя бьярмов, так и сын Одда. Оставшийся непобежденным Флоки начинает собирать дань со всех конунгов Аустрвега и впоследствии становится правителем Хольмгарда и всей Гардарики. Убедившись в бессмысленности своих попыток отомстить, Одд в конце концов примиряется с Флоки[471]. В нескольких других скандинавских сагах Бьярмаланд располагался на территории современной Латвии в непосредственном соседстве с Глезисвеллиром – «янтарной страной». Хольмгардом и Гардарики скандинавы называли Новгород и Русь. Понятно, что в послегуннскую эпоху Новгорода еще не существовало, однако укрепленные городища в землях ильменских словен уже имелись. Если Флоки саг тождествен Флокку Саксона Грамматика, то сага об Одде Стреле свидетельствует, что одному из «предводителей» Прибалтийской Руси, обладающему ярко выраженными чертами сакрального правителя, удалось распространить свою власть не только на соседние земли, но и на территорию будущей Новгородской земли.

На существовании каких-то связей между обоими регионами указывает и археология. Древнейшим из известных на сегодняшний день славянских укреплений в Приильменье является Городок на Маяте (рис. 35), существовавший в V–VI вв. Первая его оборонительная стена на основании 7 радиоуглеродных анализов датируется 410 – 540 гг. н. э. В VI в. происходят пожар и его разрушение, а в первой половине VII в. на этом месте осуществляется строительство необычно мощной для своего времени и для этой территории новой дерево-земляной крепости. Говоря о появлении в Городке на Маяте реберчатой лощеной керамики и, соответственно, происхождении населения, принесшего ее в Ильменскую озерную котловину, И. Еремеев и О. Дзюба в качестве одной из наиболее вероятных ее аналогий указывают на соответствующую керамику Эстонии и городища Лукомль в Белорусском Подвинье, склоняясь, правда, к версии о происхождении населения городища из области между Днепром, Двиной и Неманом. Наборно-столбовые конструкции в сочетании с эскарпами, как признают эти авторы, известны на городищах культуры псковских длинных курганов и в Эстонии. К наиболее ранней группе инвентаря Городка