Офисный роман, или Миссия невыполнима - Наталья Валенидовна Колесова

умный, - хубэ расплывается в улыбке, и я мстительно добавляю: - иногда. Но какой-то… неприкаянный.

Кажется, я пересолила – председатель Ким Юри поджимает губы и суровеет. Правда всем глаза колет, но как бы мне мои собственные не выкололи – за то, что замечаю чего не надо. И язык не укоротили, раз говорю, чего не следует. Ожидаю выволочку от старой женщины, но тут встревает Ючон:

- Раз мы обсуждаем, кто кого достоин, и чья семья кому не подходит… Прости, нуна, я не все про себя рассказывал.

- Как, есть что-то еще?! – вырывается у меня.

- Да, я очень глубокая и разносторонняя личность! - заверяет хубэ не моргнув глазом. - Насчет того, что семья у меня то ли есть, то ли нет…

Председатель пристукивает тростью:

- Ким Ючон, прекрати немедленно!

- Хальмони сама начала, когда пришла в этот дом! Видите ли, я – внебрачный ребенок.

Его бабушка закатывает глаза, но молчит. У моего брата универсальный комментарий на все сегодняшние откровения:

- Тэба-ак!

Ючон кивает ему:

- Вот именно! Отец забрал меня у матери еще маленьким. А после его смерти меня отослали жить в Европу. Чтобы не раздражал. Ведь так, хальмони?

Старая женщина прикрывает ладонью лицо и даже отворачивается. Бормочет:

- И зачем такое рассказывать? Зачем позориться?

- Вы сами это начали! – напоминает внук. – Так что неприязнь омони вполне понятна: она мне не родная и почему-то не обрадовалась ребенку от любовницы. – Ючон улыбается мне почти беспечно: - Так что мой характер уж точно не от нее! Я просто таким уродился.

- Да, - оглушенно соглашаюсь я. – Личность ты разносторонняя…

- Это круче, чем даже дорама выходного дня[1]! – восхищается брат. – Ой!

И ему достается полотенцем.

- Помолчи-ка! – командует родительница. – Это правда, самонним?

Та раздраженно отмахивается:

- Зачем старое ворошить! Ким Ючон - мой родной внук и давно включен в семейный реестр, так что это ничего не меняет!

Мама знакомо (для нас братом) подпирает бок кулаком со стиснутым полотенцем: как бы сейчас им и председателю не прилетело! Переспрашивает тоном выше:

- Ничего не меняет?! Когда самонним пришла сюда и сказала, что наша семья не достойна вашего драгоценного внука потому-то и потому-то, я стерпела: что ж, чистую правду говорят, что есть, то есть. А что ж тогда сами-то молчали, что не так уж ваш внучок хорош?! Да еще и практически сирота! Незаконнорожденный сын от любовницы, которая от него отказалась, и отец рано умер! Вам, значит, ворошить прошлое можно, а нам нет?

Кинув быстрый взгляд на Ючона, пытаюсь ее остановить:

- Мама, не нагнетай! Вон в Европе или в Америке давно никто не считает таких детей позором или…

- Да что нам до тех Европ! Ты тоже хороша: сошлась с парнем, о котором ничегошеньки не знаешь! Говорила же: приводи его ко мне, я бы раскусила обманщика с первого взгляда!

- Послушай, мама Минхвы… - пытается вставить слово председатель Ким, но родительница уже дышит огнем:

- Вот именно – я мама Минхвы! И я не дам ее в обиду! Мало того, что вы оба заявились к нам в день поминовения ее отца, так еще и разборки тут устраиваете!

Старая женщина, похоже, только сейчас замечает не выветрившийся запах благовоний, наши черные костюмы и неприбранную поминальную табличку. Часто моргает то ли в натуральном, то ли в хорошо отыгранном смущении:

- Ох, прошу прощения, я не знала… - Даже, не вставая, кланяется отцовской табличке.

Я сжимаю руку хубэ, молча извиняясь за мамины слова, но в глазах обернувшегося ко мне парня сияет натуральный восторг:

- Твоя омони такая крутая! Еще никому не удавалось заткнуть бабушку!

Кажется, он даже не заметил эпитеты, которыми его сейчас наградили: привык и пропускает мимо ушей?

- А если б знали, - воинственно продолжает «крутышка», - что, не явились бы к нам с этим разговором? Моя дочь недостойна вашего внука? Да это он ее недостоин! И вообще, забирайте свои подачки, мы тут с голода не подыхаем, как вы, видать, решили! – И несется на кухню. Брат пытается перехватить и уговорить ее: и правда, когда еще доведется отведать такой говядинки, да и консервы точно не в соседней лавке куплены… Но остановить разгневанную родительницу на моей памяти еще никому не удавалось.

Как бы председатель Ким сейчас охрану не вызвала! Но Ючоновская хальмони игнорирует разыгравшуюся бурю: смотрит на наши сцепленные руки (я к тому же еще утешительно похлопываю парня по спине). Непонятно с каким выражением смотрит, но я поспешно разжимаю пальцы. Когда мама прорывается мимо Минсока с разваливающейся коробкой наперевес и с грохотом вышвыривает ее во двор, понимаю, что чеболей пора спасать: а то сейчас следом полетят!

Встаю и звучно объявляю:

- Так, всё!

- Что – «всё»?! – пытается продолжить свое сольное выступление родительница, но теперь уже я ее перекрикиваю – в конце концов дочь я своей матери или нет?

- Мама, хватит! Хальмони… то есть, госпожа председатель, надеюсь, ясно, что мы ничего не знали о семье моего хубэ… то есть Ким Ючона?

– И ты вцепилась в него просто так, из большой любви? - все еще придирается незваная гостья.

На язык так и просится: «Да это ваш внучок за меня цепляется, а не я!» Машинально совсем по-мамски подбоченившись, выпаливаю:

- Да, просто так! – встречаю напряженный взгляд хубэ и говорю – скорее для него - то, что уже давно хотела сказать этим странным людям: - Если вы… ваша семья не любит Ючона, это не значит, что его не сможет полюбить кто-то другой!

Председатель смотрит на меня с интересом:

- Просто так, значит? А ты знаешь, сколько стоит вон то колечко на твоем пальце?

Я гляжу на свое «парное» кольцо, отвечаю тоном ниже:

- Но Ючон взял его напрокат и…

Хальмони сухо и мелко кашляет – даже не сразу ясно, что это смех:

- Напрокат? Да, ты и впрямь ничего не понимаешь, а туда же… Этот бренд изготавливает украшения по индивидуальным заказам. В единственном экземпляре. Их просто невозможно арендовать, только купить!

Вопросительно гляжу на Ючона: тот тут же поднимается.

- Это правда? Ты опять меня обманул?!

Парень пожимает плечами:

- Ну иначе бы нуна не взяла кольцо… И что значит – «опять»? Я же не обманывал, просто не договаривал!

Испытываю сильнейшее