Воспоминания еврея-красноармейца - Леонид Котляр

Об условиях их трудового использования повествует вышеупомянутый «Акт»:

«Советские военнопленные, раздетые, голодные, истощенные и больные, работали по 12–14 часов в сутки. Отстающие в работе подвергались избиению дубинками (палками). Советские люди работали на холоде без обуви и одежды, приспосабливали себе обувь из соломы, для отепления тела под рубаху набирали солому. Жандарм, заметивший это, соломенную обувь отбирал, солому из рубахи вытряхивал, а военнопленного избивал дубинками… За невыход на работу больные военнопленные заключались в подвал на 10–20 суток без права выхода на воздух и выдачей 150 грамм хлеба и воды на сутки».

Особенным издевательствам подвергались евреи: они содержались отдельно, и над ними, как сказано в документе, «не было предела издевательств». Одного военнопленного — по фамилии Голва (или Голка) — администрация лагеря признала за еврея и утопила в уборной.

Таким образом, геноциидальные приказы Кейтеля и Гейдриха, направленные на выявление в массе военнопленных и немедленное уничтожение евреев, действовали и в зоне ответственности румынской армии, причем чуть ли не до самого конца ведения ею боевых действий.

И тем не менее, в отличие от Германии, Румыния отказывала советским военнопленным не во всех правах, вытекающих из международного статуса военнопленных. Лагеря для советских военнопленных пусть редко, но посещались представителями МКК.[324] Так, 1 июля 1942 года лагеря № 4 Васлуй и № 5 Индепенденца посетил нунций монсеньор А. Касуло, посол Ватикана в Бухаресте и, по совместительству, представитель МКК, а 14 мая 1943 года делегация МКК из Женевы (Ed.Chaupissant, D.Rauss) посетила лагеря Бухарест, Майю, Калафат и Тимишоара. Не запрещалась им и почтовая переписка — правда, весьма ограниченная: представителям МКК было передано более 2000 открыток (правда, из них всего 200 открыток пришлось на период до 1 июля 1942 года). Начиная с 1943 года, стали выходить и специальные газеты для военнопленных: одна на русском и одна на армянском языках.

По состоянию на 23 августа 1944 года, в румынских лагерях оставалось 59 856 советских военнопленных, из них 57 062 солдат. Их национальный состав, согласно тому же источнику, выглядел следующим образом:

Таблица 1. Национальный состав советских военнопленных в Румынии Национальности Чел. % Украинцы 25 533 45,7 Русские 17 833 31,9 Калмыки 2497 4,5 Узбеки 2039 3,6 Туркмены 1917 3,4 Грузины 1600 2,9 Казахи 1588 2,8 Армяне 1501 2,7 Национальности Чел. % Татары 601 1,1 Евреи 293 0,5 Болгары 186 0,3 Осетины 150 0,2 Айсоры 117 0,2 Прочие 1 0,0 ИТОГО 55 856 100,0

Источник: Dutu, Dobre, Loghin, 1999.

Обращает на себя наличие в таблице военнопленных лиц еврейской национальности. Трудно сказать, основываются приводимые данные на материалах регистрации военнопленных или на их заявлениях после освобождения (скорее второе, чем первое).

Однако бросается в глаза, что вышеприведенная цифра количества советских военнопленных в Румынии накануне ее капитуляции (55 856 чел.) почти вдвое превышает число советских военнопленных, репатриированных из Румынии в СССР — 28 799 чел. (по состоянию на 1 марта 1946 года).[325]

В чем тут дело? Объяснение за счет невозвращенцев тут явно не работает, поскольку речь идет о территории, контролировавшейся СССР. По этой же причине отпадает и объяснение саморепатриацией, хотя некоторые военнопленные из числа жителей близлежащих молдавских районов и украинских областей, возможно, и предприняли такие попытки, благо специальной репатриационной службы и лагерной инфраструктуры на этот момент времени еще не существовало (она возникла только в октябре 1944 года). Скорее всего, часть пленных красноармейцев заново призвали в Красную Армию, а часть воспользовалась тем, что в их лагерях румыны содержали также и гражданских лиц, и объявили себя на советской регистрации не военнопленными, а гражданскими лицами.

Кроме того, как выясняется, и сама румынская администрация практиковала официальный перевод советских военнопленных из статуса военнопленных в гражданский, чего после ноября 1941 года почти не делали немцы. Так, 1 марта 1944 года из плена было отпущено 9495 чел., в том числе 6070 румын из С. Буковины и Бесарабии и 1979 румын из Транснистрии, 205 немцев, 693 чел. с территории восточнее Буга, 577 несовершеннолетних (моложе 18 лет) и 963 инвалидов.[326]

Как в военном, так и в военно-гражданском отношениях Финляндия, в отличие от Румынии, действовала на оккупированной ею территории совершенно самостоятельно и практически независимо от своих немецких союзников.

В 1940 году Карелия как изначально финская государственная территория была оккупирована советскими войсками в результате так называемой «зимней войны», а в начале Великой Отечественной войны была вновь завоевана финскими войсками и в дальнейшем ходе войны длительное время оставалась оккупированной Финляндией. Значительная часть Ингерманландии в июне 1941 года была оккупирована и немецкими войсками.

На территории Восточной Карелии, оккупированной финнами и немцами, было создано в общей сложности 27 различных лагерей для советских граждан, из них 17 для военнопленных, 3 — для военнопленных и для мирного населения и еще 7 — для мирного населения. Крупнейшие из них находились в Петрозаводске, Ильинском, Олонце, Сала (шталаг № 309) и др. местах. В них содержались главным образом русские по национальности (как трудоспособные, так и старики и дети), но также и «политически ненадежные» финны. Часть из них была дислоцирована финнами внутри своей оккупационной зоны. Общее число узников этих лагерей — порядка 25 тыс. чел. Подавляющее большинство этих лагерей находилось в зоне, контролируемой финнами: ответственность за их сооружение и установление в них соответствующего варварского режима осуществлялось по инициативе исключительно финского командования, без каких бы то ни было указаний, распоряжений или нажима с немецкой стороны.[327]

На территории Финляндии во время войны содержались как советские военнопленные, так и гражданские лица.

В 1941–1944 годах, согласно официальным финским данным, финны взяли в плен 64 188 советских солдат и офицеров. Из них — погибло в плену 19 016 чел. (или 29,6 %), бежало из плена — 712 (1,1 %), репатриировано — 42 412 чел. (66,1 %), а 2048 чел. (3,2 %) смогли избежать репатриации и остаться.[328] По советским данным, число репатриированных военнопленных практически совпадает: 42 778 чел..[329]

Для сравнения заметим, что за время боевых действий финская сторона потеряла 60 тыс. убитыми и всего 3,4 тыс. пленными, из них 1,4 тыс. (или 41,1 % — чудовищная цифра!) умерли в советском плену.[330] Интересно, что и во время 105-дневной «зимней войны» 1939–1940 годов в советский плен попало практически столько же — 3,4 тыс. — финских военнослужащих, что и в 1941–1944 годах, — против около 5,6 тыс. советских военнопленных, попавших в плен финский.[331]

Еще несколько цифр для сравнения: число убитых и умерших во время санитарной эвакуации в 1939–1940 годах — 65 384 чел., а число пропавших без вести (читай: пленных) — 19 610 чел.; из них репатриировалось — 5468 чел. при 99 добровольно в Финляндии оставшихся.[332]

Примечательна политика финской стороны по отношению к советским военнопленным-евреям. Сами специальных репрессий по этническому признаку они не проводили, но тем не менее, практиковали передачу военнопленных евреев и комиссаров в руки СД, что фактически означало следование принципиальным установкам «Приказа о комиссарах»! Как показали исследования Сары Бейцер и Элины Сана, эта судьба (с документально не прослеженным, но достаточно предсказуемым концом) выпала как минимум 70 таким военнопленным.[333] Первая документированная передача состоялась 6 октября 1941 года (кстати, из лагеря Сала в оккупированной финнами Восточной Карелии),[334] а последняя — в сентябре-октябре 1942 года. Такого рода передача советских военнопленных ставит евреев-военнопленных, попавших в финский плен, юридически в точно такое же положение, как и бывших военнопленных-евреев, переживших немецкий плен.