Черный Феникс Чернобыля - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт

– Здравствуйте, Михаил Афанасьевич, как же приятно мне вас наконец встретить! – обратилась душа Голосовкера к душе Булгакова.

– Мое почтение, Яков Эммануилович. Наслышан о вас давно, но встретиться в прошлой жизни нам так и не удалось. Но, как видно, катастрофическое событие, произошедшее недалеко от нашего родного города, внесло непредвиденную заминку в предписания Провидения, когда свет в результате мощного гравитационного эффекта создал черное солнце с седым контуром, и в этой божественной тени на время смешались события прошлого, настоящего и будущего, происходящие за пределами божественного пространства и Царства Божия. А теперь взгляните на малую точку в небе, которую представляет собой земля: я и отсюда чувствую, как кровоточит образовавшаяся ядерная язва рядом с нашим родным Киевом, выбрасывая в атмосферу и дальше огромные сгустки энергии. Это и есть причина нашей встречи в вечности на планете упокоения ΧΑΩ. Но коль мы увиделись, то отныне уже будем общаться: в подобных случаях Святая Троица уже не подвергает души закону обратной силы, разве что слишком и смертно согрешившие в земном уделе. Стало быть, впредь нам вместе здесь коротать соловьиные вечера цветущего мая, переходящие в малиновые сумерки плавно увядающего сентября.

Чернобыль. Руины старинного замка

Они еще долго вместе вглядывались в точку, называемую Землей и окруженную странной розоватой дымкой, вспоминая Киев, университет, Подол, Москву с Тверской и Патриаршими прудами, удивляясь тому, почему они все же не встретились на той точке и в одной из ее частей, именуемой Россией, а затем Советским Союзом. Медленно, но верно вечерело, обещая великолепный концерт музыки барокко, сдобренный игристым вином аи из автохтонного винограда Митра, посадки которого простирались за особняком душ Михаила Булгакова и Елены Нюренберг. Но прежде чем пригласить к ужину и концерту душу своего новоиспеченного друга Якова Голосовкера, душа Михаила Булгакова решила исполнить древний ритуал, интуитивно почувствовав пылкое желание души собрата-писателя.

– Бонифаччо, – скомандовала душа Михаила Булгакова развалившемуся у парадной двери кошачьему существу, напоминавшему Бегемота и уверенно принятому за него душой Голосовкера, – ступай, позови Елену Сергеевну и скажи, чтобы она прихватила с собой наугольник, уровень, молоток и шпагу – символ пламенеющего меча!

Крупное кошачье существо недовольно и лениво замурлыкало и вяло потянулось внутрь дома, где уже вовсю шли приготовления к концерту считающейся на Земле старинной музыки, но очень популярной среди душ, населяющих погруженную в лимб планету ΧΑΩ.

– А я уж грешным делом, Михаил Афанасьевич, подумал, что оный и есть Бегемот из вашего романа.

– Да что вы, Яков Эммануилович, тот все же был рыцарем, превратившимся в кота благодаря колдовским чарам, каковые испытал на себе и герой вашего любимого античного романа «Золотой осел» Апулея, ну а сей просто кот ученый с пушкинского Лукоморья; скажу вам, премного интеллектуальная тварь, иногда даже пытающаяся вступать в споры с гостями и обитателями нашего скромного жилища. Представляете, этот бедолага тоскует по цепи, которая, разумеется, должна быть из чистого алхимического золота. Наш частый гость Парацельс взялся решить данную задачу, но, сами понимаете, необходимо время, пусть его и весьма предостаточно на нашей планете ΧΑΩ. Как тут не пойти навстречу четвероногому существу, являвшемуся сподвижником самого обожествленного арийского царя Рамы на Лукоморье или в Ворукаше, располагавшейся на беломорском побережье. Кстати, Раму Пушкин вывел в образе морского дядьки. Да и на будущее, Яков Эммануилович: кот охоч до белого игристого вина. Тут как-то на одном из собраний он перебрал его и пристал к брату Альберту Эйнштейну, раскритиковав его теорию относительности: потом великий физик еще долго не мог прийти в себя, смеясь от того, как кот крыл его формулами и алгоритмами; несмотря на протесты с его стороны четвероногого пьяницу отнесли восвояси и положили проспаться между колонн. И не поддавайтесь на его уговоры, дескать, он имеет право, поелику знал лично бога Митру, в честь которого носит название виноград красного и белого сортов нашей планеты и пр. Этот хитрец пойдет на любые уловки ради вина аи.

Елена Сергеевна (ур. Нюренберг) и Михаил Булгаков

«Вот уж, поистине, нечаянная встреча в лимбе упокоения с четой Булгаковых в сообществе древнего хатуль мадана, ученого кота по-еврейски, на фоне разразившейся на родине трагедии, собственно, и послужившей причиной этой встречи. Ой вей…», – как-то отрешенно подумала душа подмастерья Якова Голосовкера, повинуясь ритуалу, совершаемому душой мастера Михаила Булгакова…

Душа мастера Михаила Булгакова резким движением руки подняла лежавшую во исполнение ритуала между колонн душу подмастерья Якова Голосовкера, образовав с ней пять точек братства: рука к руке, стопа к стопе, щека к щеке, колено к колену и рука через спину. В это мгновение в душе подмастерья произошло воскресение мастера, когда на вопрос о слове мастера, оставаясь в положении «пяти точек братства» с душой наставника, она уверенно ответила «M. B. N.» или «Макбенак», что значит «плоть отделяется от костей», уместно добавив, что «Мака» при земной жизни было любимым дружеским прозвищем Михаила Булгакова. После чего души участников старинного франкмасонского ритуала, отвечая на приглашение души Елены Сергеевны, хозяйки, как она сама говорила, дворца царственного или королевского искусства, устремились в дом, на классическом треугольном фронтоне которого большими вызолоченными латинскими и греческими письменами красовалась двуязычная надпись: ORDO AB CHAO – ΚΟΣΜΟΣ ΑΠΟ ΤΟ ΧΑΟΣ.

Они вошли уже в разгар светского раута, когда званые гости и обитатели дворца царственного искусства уже довольно употребили местного белого игристого вина аи в ожидании хозяев. В белой отделанной мрамором зале с середины потолка свешивалось огромное паникадило с множеством натуральных восковых свечей: повсюду царил смешанный запах расплавляемого воска с резко благоухающим вином аи. На недоумевающее выражение души Голосовкера по поводу паникадила и опасности натурального горения в наше время лаконично ответила душа Булгакова: «Вы не переживайте, Яков Эммануилович, этот огонь не обжигает и подобен благодатному пламени, сходящему в Великую субботу в Храме Воскресения Христова на Гробе Господнем в Иерусалиме, но там огонь не обжигает лишь первые мгновения и, приняв земное естество, становится затем обычным горением. Я немногим ранее вас пребываю на ΧΑΩ, а потому смею вас заверить, что огонь нашего прибежища упокоения практически безопасен, вот почему у нас крайне редки пожары и непредвиденные возгорания».

За дирижерским пюпитром оркестра, разместившегося в левой стороне залы и игравшего вальсы, мазурки и полонезы, сменяли друг друга Вольфганг Амадей Моцарт и Антонио Сальери: как здесь, так и в земной юдоли, между двумя коллегами и приятелями не существовало никаких ссор