Обманный бросок - Лиз Томфорд

чем я расскажу тебе подробности. Будь спонтанной, Кенни! Да или нет? Ты хочешь пойти?

– Исайя, я привыкла планировать.

– О, поверь мне, я в курсе. Но прямо сейчас единственное, что тебе нужно планировать, – это то, что я буду рядом.

Она расслабляется, нерешительность исчезает.

– Итак, скажи: ты согласна?

Она прижимается ко мне, наши головы упираются в стену, а губы находятся всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Согласна.

– Умница!

Не отстраняясь, Кеннеди сгибает ноги, и левая ложится мне на бедро. Это длится лишь долю секунды, и, словно одумавшись, она отводит взгляд, подтягивая колено к груди. Чтобы сгладить неловкость, я аккуратно возвращаю ее ногу обратно.

– Ты говорила, что никогда не была на свидании, – продолжаю я как ни в чем не бывало.

– Свидание, да?

– Называй это как хочешь, Кен, но церемония награждения Кая состоится в субботу вечером. Будет странно, если я приду туда без жены. Там будут Ремингтоны.

– Ты поэтому хочешь, чтобы я пошла?

Я провожу ладонью по ее бедру.

– Ты знаешь, что причина не в этом, но если тебе нужно убедить себя, что ты готова пойти именно из-за этого, то пожалуйста.

Она ни секунды не колеблется, когда говорит:

– Мне ни в чем не нужно себя убеждать.

Кеннеди облизывает нижнюю губу, и мне требуется вся сила воли, чтобы не сократить расстояние в несколько сантиметров между нами и не прижаться губами к ее губам. Но в комнате слишком много людей – наших коллег, и, хотя Кенни уже начинает привыкать к физической близости, я не уверен, что она готова целоваться на публике.

Телефон Кеннеди, лежащий на ее коленях, оживает, нарушая момент, и я невольно замечаю имя, которое высвечивается на экране.

Коннор Дэнфорт.

– Почему он тебе пишет?

Она пожимает плечами.

– Он не прекращал мне писать с того ужина в Атланте.

Я сажусь прямее, прислоняясь к стене:

– Что?

Кеннеди открывает переписку, показывая мне экран. Я вижу даты сообщений, которые начинаются несколько недель назад. Она не ответила ни разу.

Коннор Данфорт: Что бы, черт возьми, ты ни делала с этим парнем, это просто гребаная шутка. Прекрати, Кеннеди! Это не идет на пользу твоей семье.

Коннор Данфорт: Если ты не отвечаешь мне из-за слов Мэллори, смирись. А чего ты ожидала? Ты даже не прикоснулась ко мне. Конечно, мне пришлось искать то, что мне нужно, в другом месте.

Коннор Данфорт: Я хотел, чтобы моей невестой была ты. Иногда я все еще хочу этого.

Коннор Данфорт: Ты действительно изменяла мне с тем парнем?

Коннор Данфорт: Не собираешься отвечать? Мы были помолвлены, а ты даже не можешь оказать мне любезность и ответить? Что, черт возьми, случилось? Что заставило тебя быть такой холодной, Кеннеди?

Я выхватываю у нее телефон, мои пальцы бегают по экрану с бешеной скоростью, и кипящий гнев выплескивается наружу.

– Не надо. – Кеннеди кладет свою руку поверх моей, чтобы остановить. – Он того не стоит.

– К черту, Кен! Он тебя достает.

– Мне все равно.

Ее лицо совершенно бесстрастно, как будто ей на самом деле все равно. Как будто он на нее действительно не влияет.

Мне это очень нравится.

– Ладно, – сдаюсь я, возвращая ей телефон. – Но если он продолжит в том же духе, дай мне знать, и я разберусь, хорошо?

– Хорошо. – Кенни кладет телефон на пол экраном вниз.

Моя рука все еще на ее бедре, и я нежно провожу по ее ноге, рассеянно скользя ладонью по джинсовой ткани, а затем мы оба переключаем внимание на игру, которая идет по телевизору.

Мои товарищи по команде галдят, в доме адски шумно, но мы с Кеннеди храним молчание. Я нежно поглаживаю внутреннюю сторону ее бедра, а ее голова почти покоится у меня на плече.

Мы проводим в таком положении весь иннинг, прежде чем Кеннеди тихонько спрашивает:

– Ты считаешь, я холодная? – так, чтобы слышал только я.

«Черт побери, я готов его убить».

Я провожу тыльной стороной ладони по ее лбу.

– Ко мне ты относишься очень тепло.

– Исайя, я серьезно! Мне кажется, со мной что-то не так.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

– С тобой абсолютно все в порядке. И пошел он на хрен! Мне жаль, что он заставил тебя так думать. Никто никогда не относился к тебе тепло, включая этого парня. Так откуда тебе знать, что бывает иначе?

– Значит, ты действительно считаешь, что я бесчувственная?

Я медленно выдыхаю.

– Может быть… Но я не думаю, что это неправильно, или плохо, или нужно исправлять. Это особенность твоей личности. Ты немного замкнутая. Немного робкая в общении с людьми. – Я беру Кеннеди за руку, и она ни секунды не сопротивляется. – Но еще у меня такое чувство, будто я выиграл в лотерею, ведь ты больше не ведешь себя робко со мной. Мне нравится, что с тобой нелегко, потому что, сказав какую-нибудь глупость, я вижу, как ты улыбаешься, и знаю: это – только для меня. И эта улыбка меня согревает.

Ее брови нахмурены, губы слегка приоткрыты. Кенни смотрит на меня так, словно не верит, что мне нравится ее неприступность. Нравится, что она не облегчает мне задачу. Не знаю, почему она этого не видит. Прошли годы, и Кеннеди не сделала и не сказала ничего такого, что помешало бы мне возвращаться снова и снова.

– Кроме того, – продолжаю я, поигрывая кольцом на ее пальце, – я обожаю зиму.

Она издает грубоватый, непривычный смешок, и улыбка, которую я так люблю возвращается.

– Иногда ты просто невыносим, – говорит Кеннеди, прежде чем опустить голову мне на плечо.

Это трудно отрицать. Я становлюсь абсолютным дураком, когда дело касается этой девушки.

21

Исайя

– Я почти готова!

Прислонясь спиной к раковине, скрещиваю руки на груди.

– Не торопись, Кенни. Без нас не начнут.

Я вообще не хочу, чтобы это начиналось.

Под дверью кабинки в туалете я вижу, как Кеннеди прыгает на одной ноге, торопливо пытаясь надеть вторую туфлю на высоком каблуке.

Доктор Фредрик изо всех сил старался заставить ее сегодня вечером работать в тренажерном зале, приводя в порядок медицинские принадлежности, пока он и другие сотрудники будут присутствовать на церемонии чествования моего брата. Риз узнала и быстро положила этому конец, но Кеннеди все равно пришлось работать до последней минуты, и я принес ее платье, туфли и украшения в туалет, чтобы она могла быстро переодеться.

– Кем Фредрик себя возомнил? – раздраженно спрашивает она. – Он ведь думает, что это церемония награждения моего деверя. Если кому-то из медицинского персонала сегодня