ПАРАЛЛАКС 606. Том II - Ganymede Eossky

затем вернулись в исходную форму. Поправив воротник, Андре направился к изваянию. Лавиния ухватила его за хлястик халата и потянула назад, но тот даже не притормозил - хлястик шлёпнул по позвоночнику, как тетива. Между сотрудниками пробежал еле слышный шёпот: он казался ирреальным эхом шума, до сих пор звучащего на фоне.

- Все это видят, да?

- Глазам своим не верю...

- Я бы на его месте не стала к этому приближаться.

Встав в паре шагов от пришельца, Андре замер. Достал из кармана помятую тряпочку, которая когда-то была носовым платком, и вытер ладони от пота.

- Откуда вы? Прошу, скажите хоть что-нибудь.

Таинственный гость не реагировал. Я вышла из толпы, словно загипнотизированная, и двинулась к ним. Форма торможения психики, призванная снять эмоциональную нагрузку, напрочь отключила инстинкты самосохранения. С каждым шагом я всё больше улавливала в до сих пор звучащем шуме парадоксальный математический контроль. Едва мне удавалось ухватиться за эту ритмическую зависимость, как выверенная картинка рассыпалась, и я вновь пыталась упорядочить этот хаос звуков; казалось, в нём крылся сакральный смысл мироздания, и буквально единицы Планковского времени мне не доставало, чтобы уцепиться за ниточку понимания и обрушить на себя все возможные познания мира. Всё сильнее и сильнее крепла во мне мысль, что чужак прибыл не из других систем и даже не из других галактик. Он будто вынырнул из совершенной пустоты. Той, что за границей вселенной; за границей реликтового излучения и всех ныне существующих религиозных учений.

Представитель абсолютного ничто.

Андре потянулся к пришельцу, и рокот звуковой дорожки начал отдаваться колокольным звоном. Сквозь гул всё сильней пробивалась ритуальная мелодичность - диспетчерский балкон стал клиросом, и теперь оттуда лился траурный псалом, рисующий в моём сознании сложные фрактальные узоры. Когда Андре дотронулся до чёрного гостя, тот поднял голову и распахнул глаза. Сияющий свет двух затмений осветил атриум ярчайшей белизной. Одни астрономы прикрыли лица, другие попятились. Блеск ослепил меня, но я успела заметить...

Я готова поставить на кон все свои достижения: гость смотрел не на Андре и не на учёных.

Он глядел на меня.

Обсерватория задрожала, точно залетела в астероидный пояс. Полоски светильников заморгали с частотой фотовспышек. Тело Андре наполнила лихорадочная дрожь. Он развёл руками, точно одаряя пришельца благодатью. Обернулся. Рухнул на колени, а потом разрыдался. Истерично, дико - плач его звучал громко и неестественно. Напуганные астрономы тут же бросились врассыпную.

- Отключите динамики! - гласный приказ принадлежал Лавинии.

- Не вырубаются! - завизжала ассистентка. - Приборы повисли!

Нарастающая паника залепила глазницы слоем мошкары. Шею опоясали стальные канаты. Пол начал уходить из-под ног: не удержав равновесия, я упала навзничь. Андре воспарил к куполу подобно серафиму. Плач его перешёл в неистовый вой, который пронизывал каждую артерию. Чёрный гость разлетелся пеплом, и в этот же миг туловище Андре вывернулось наизнанку. Рёбра его распахнулись, как ставни, оросив холл ливнем нефтяной жижи. Лица астрономов исказил ужас. Те, кто стояли на ногах, пытались убежать; другие беспомощно прятались под столами. Включилась тревога. Руки Андре начали растягиваться, а из ушей мощным напором брызнула чернильная слизь. Но поистине жутким было не это. Ни одна самая чудовищная мутация не сравнилась бы с тем безграничным восторгом, с тем блаженством, которое воцарилось на лице Андре. Его широко открытые глаза блестели от слёз, а улыбка казалась самой искренней на свете - улыбка младенца, который впервые увидел лицо матери. Он смеялся, хотя должен был либо умереть, либо верещать от боли. Именно эта несопоставимость и пригвоздила меня к полу. Пригвоздила немым оцепенением, вынудив лежать и наблюдать. Запоминать всё в мельчайших деталях. Андре заметил меня, и только тогда я почувствовала, как бешено колотится моё сердце. Он физически не мог взаимодействовать со мною. Не мог видеть меня. Не мог прикоснуться ко мне. Не мог мне ничего сделать, ведь он был лишь симуляцией событий. Объёмным кино. Призраком минувшего кошмара и не более того. Игнорируя коллег, Андре полетел в мою сторону.

- Гоголон! – я пыталась отползти, но капроновые протекторы перчаток скользили по полу, как по льду. Мой хриплый голос сорвался на стон. - Защищай...

Но Гоголон и не двинулся: боты продолжали стоять истуканами. Сбой? Невозможно, ведь ИИ продублирован в каждом алароиде. Эти модели работают в автономном режиме. Ошибка исключена.

- Гоголон, спаси...

Андре приземлился в метре от меня. Усеянные костистыми наростами, его изуродованные ступни шлёпали по полу, как ласты - я видела их так же отчётливо, как вижу по утрам свои ладони. С разодранных в клочья штанин стекала битумная субстанция. Мой рот был широко открыт, но я не дышала. Ужас заполнил гортань разъедающим токсином. Трепет сдавил нервные окончания и выпучил глаза, чтобы я ни в коем случае не смогла закрыть их и пропустить миг своей кончины.

Стоило Андре лишь приблизить ко мне мерзостные подобия рук, как система скафандра выдала:

- Обнаружена биологическая аномалия. Активирую протокол «Саркофаг».

Прорезиненные стенки скафандра раздулись, как надувной трап самолёта. Разбухнув, они тут же затвердели, тем самым превратив костюм в непробиваемое яйцо. Всё вокруг потемнело - я стала бабочкой внутри обездвиженного бронированного кокона. Мне хотелось засмеяться от счастья, ведь я всё еще была жива. Но спустя пару секунд я захотела разрыдаться, потому что я лишь отсрочила свою казнь.

Запасов кислорода хватит на час.

Эвакуировать меня отсюда, кроме отказавших Гоголонов, некому.

Кокон саркофага вот-вот заглушит сигнал мнимого деления, и Задира вернётся в тело.

Грядущую погибель сглаживал лишь один факт: сестра всё-таки не пыталась поссориться.

* * *

Кишимото валялась на спине с распростёртыми руками; она походила на вратаря, который хотел поймать мяч, но встретил его лицом и отправился в путешествие по просторам нокаута. Я повисла над старушкой, даже и не зная, с чего начать. Мы ведь демона искали, а не её.

- М-да уж. На прислужника нежити она как-то не смахивает.

Алароид молчал, как пристав при вынесении приговора.

- Чего притих, Гого? Ты глянь, это ж беззащитная бабуленция. Шандарахнул бедняжку током.

- Разряд нелетальный, тысяча вольт, - Гоголон присел на корточки; просканировав добычу, он беззаботно моргнул диодами. –