ПАРАЛЛАКС 606. Том II - Ganymede Eossky

class="p1">Публика нетерпеливо загомонила. Застучавшие шпильки и каблуки требовали ответов. Андре выбежал из-под балкона и зашагал к телескопу, громко скомандовав:

- Что ж, не будем медлить! Предлагаю вывести запись на динамики оповещения!

Я понеслась за ним, просачиваясь сквозь толпу. Колокол грядущей опасности набивал внутри лёгких монолитный набат. В этом забытом Богом месте все так и норовили поссориться. Даже я - человек с бинарным строением психики, сумела ощутить здешнюю атмосферу напряжённости.

- Внимание, включаю звуковую дорожку.

Глухой шум заставил всех мигом смолкнуть. Он напоминал шум мёртвого телевизионного канала. Канала из самого дальнего сектора тюнера, на который уже несколько десятилетий никто не переключался. Нарастающий треск обваливался на уши постепенно, с каждой секундой набирая всё новые обертоны; раскрывая всё более дисгармоничные вкрапления. Эта странная аудиодорожка была сравнима разве что с рокотом катящихся валунов. Грохотом громадных метеоров, дробящих леса, дороги и даже города. В том, что сотрудники «Магдалены» начали разбредаться по своим местам уже через минуту, не оказалось ничего удивительного. Любой, услыхавший нечто подобное, принял бы этот шум за набор случайных звуковых артефактов. Возможно, я бы поступила так же, но я знала: этот леденящий душу звук определённо таит в себе не менее жуткий секрет.

- М-да-а-а... - бурчали астрономы. - А мы уж подумали, что грядёт нечто глобальное.

- Только зря суматоху подняли, - уверяли некоторые. - Андре в своём репертуаре.

- Неспроста всё это... - сомневался кто-то.

Андре ютился на нижней ступеньке наблюдательной площадки; прямо под телескопом, рядом с которым ещё совсем недавно толкал полную эпатажа речь первооткрывателя. С видом человека, опоздавшего на последний авиарейс, он то вставал и упирался лбом в стекло купола, то вновь усаживался на ступеньки и ковырял ногтями пошарканный дерматин туфель. Шум этот явно начинал его раздражать, но он словно до последнего надеялся, что сейчас что-нибудь изменится: трескотня уйдёт на задний план, гармоники преобразятся в надписи с божественных скрижалей, а гулкий глас произнесёт «Приветствуем вас, люди». К нему подсела Лавиния. Оба не проронили ни слова.

- Извини меня, - наконец прошептала она и попыталась накрыть его ладонь своей.

- Да ладно тебе, - он рывком спрятал руку в карман. - Не за что ведь извиняться.

- За то, что разочаровалась в тебе... - она потрясла шевелюрой, точно стряхивала с волос перхоть. - О чём я только думала?..

Андре тонул взглядом в межзвёздных далях за стеклом.

- Да всё ты правильно подумала, - в голосе его звучала самоирония. - Видать, Андре ещё не созрел для больших открытий. Я ведь ничтожество... - он залихватски хлопнул себя по груди. - Болванчик, полный амбиций... Вот в кого меня превратило это место. Оно превратило меня в никчёмного дурачка, который заслуживает разве что твою жалость.

- Прошу тебя, не убивайся...

- Замолчи! - он метнул на неё отчаянный взгляд; взгляд маньяка, заметившего камеру видеонаблюдения. - Сейчас же захлопни свою пасть и исчезни с глаз моих.

- Что?.. Андре, ты?...

- Я, сука, ненавижу тебя. Ненавижу эту грёбаную станцию. Ненавижу всё, что с ней связано. Терпеть не могу эти коридоры, эти звёзды, эти спутники. Будь моя воля, сжёг бы этот блядский телескоп! Спалил бы «Магдалену» дотла! - Андре встал, ноздри его раздувались от ярости. Подскочив к стене, он вырвал из ниши баллон с антипожароксом и со всей силы засадил им по телескопу. Одна из линз треснула, точь-в-точь вписавшись в трещину настоящего телескопа. Лавиния вздрогнула. Замахнувшись, Андре обрушил баллон на искатель: оставив вмятину, антипожарокс гулко покатился по полу и скрылся под ступеньками. - Я не-на-ви-жу... ненавижу всех присутствующих. Эта станция погубила мою жизнь. Погубило жизнь жены, которую я не люблю. Я летел сюда в надежде изменить мир, но потратил время зазря. Изо дня в день сплошной унылый самообман. Маска довольного молодого специалиста вот-вот затянет меня в петлю. Уже третий год я просиживаю здесь штаны в надежде совершить хоть что-то значимое, но всё впустую. Сотни справочников, которыми можно разве что подтереть зад... Неужели ты не понимаешь? Наша работа никому не нужна. Миру на нас насрать! - Андре заскрежетал зубами, на губе его блеснула слюна. - Такой шанс, такой шанс, и... Господи, зачем ты дразнишь меня?

Но не успел он закончить свой страдальческий монолог, как кто-то из холла выкрикнул судорожное:

- Все сюда, быстрее!.. Куда исчез Андре? Позовите его сейчас же!

Я и парочка рванули наверх, точно никакой ссоры и не было вовсе. Взбегая по ступенькам, я обдумывала откровенную речь Андре: в какой-то момент мне захотелось успокоить его. Поддержать. Как же я понимаю его. Жизнь зазря. Жизнь, как не своя. У каждого из нас рано или поздно наступает момент, когда мы остаёмся с бесцельно прожитыми годами тет-а-тет. Это тот самый миг, когда остаётся либо принять свою беспомощность и смириться с нею, либо вырваться из ментальной клетки и начать, наконец, поступать по-своему. Толпа, уже начавшая расходиться по модулям станции, вновь росла. В середине холла образовалась пустота - астрономы походили на зевак, обступивших уличного музыканта. Происходящее там повергло меня в шок.

Мышцы одеревенели не столько от страха, сколько от изумления.

В центральной части атриума скопилась лужа. Похожая на гудрон субстанция струйками стекала с динамиков оповещения. Она плавно оседала на пол, а затем вереницами капель сбегалась в одну точку. Завидев её матовую чернь, я сразу смекнула, чем должна закончиться вся эта метаморфоза. Лужа приподнялась, образовав шероховатые, как магнитная стружка, сталагмиты. Вскоре сталагмиты слиплись в стоящие на коленях ноги. Затем возникла спина, за нею - пара прижатых к животу рук. Последним штрихом стал затылок. Остатки лужи впитались в гостя подобно шарикам ртути, и тот замер в гротескной позе мольбы. Части его тела искажалась и трансформировались; вне всяких сомнений, внутри пришельца до сих пор происходили флуктуации. Весь процесс его самосотворения, от начала и до конца, отдавал абсолютной иноземной сакральностью. Будто законы физики и даже сама природа хотели откреститься от рождения этого объекта, делая его максимально чужим и инородным во всех возможных аспектах.

Публика находилась в состоянии заупокойного молчания. Но не Андре.

- Вы... понимаете меня? - с трудом пробормотал тот; дрожь в коленях выдавала его беспокойство. - Вы слышите меня?.. - он робко помахал рукой в попытке привлечь к себе внимание. – Кто вы?.. Из какой системы?

Битумный пришелец не издавал ни звука. Его тощие руки опустились к полу, напомнив плавленую резину, а