Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. История Востока - Сергей Нефедов

Первые полстолетия эпохи Хань остались в памяти народа как время спокойной и сытой жизни. «Когда на престол взошел Сяньцзун, в Поднебесной воцарились мир и покой, – говорит “История Цзинь”. – Народ не был отягощен трудовыми повинностями, из года в год выращивался хороший урожай. В 5 году правления Юнпин (62 год) были учреждены “постоянно полные амбары”. К востоку от столицы учредили зерновые рынки. Один ху зерна стоил 20 монет»[945]. Система «постоянно полных амбаров» соответствовала прежнему «управлению по выравниванию цен» и предназначалась для помощи крестьянам во время голода; как показывают документы, зерно выдавалось беднякам весной по норме, необходимой для посева[946].

Показателем благополучия был быстрый рост населения: с 21 млн в 57 г. до 34 млн в 75 г. и до 43 млн в 88 г. К 105 г. численность населения достигла 53 млн, приблизившись к тому рубежу, на котором сто лет назад произошла демографическая катастрофа[947]. В источниках появляются сведения о засухах и голоде, охвативших прежде всего самые густонаселенные районы – восточную часть долины Хуанхэ (Гуаньдун). «Суждения позднеханьских авторов свидетельствуют об остром аграрном кризисе в Гуаньдуне, – отмечает В. В. Малявин. – В 108 году сановник Фань Чжун, констатируя, что восточные районы полностью истощены, предлагал оставить “богатых людей” на старом месте, а разорившихся переселить в южные области. Спустя полвека Цуй Ши указывал, что в Цинчжоу, Сюйчжоу, Яньчжоу, Цзичжоу “земли мало, а людей много” и тоже советовал переселить “неспособных прокормить себя”, на сей раз на запад. О бедственном положении крестьян в этих плодородных районах свидетельствуют частые упоминания о массовом бродяжничестве и широком распространении инфантицида»[948].

Бедняки, которые не могли дотянуть до следующего урожая, брали зерно в долг у зажиточных соседей – в деревне появились ростовщики и помещики, скупавшие земли разорившихся крестьян. «Несомненно, крупные землевладельцы пользовались неустойчивостью экономического положения простых крестьян, – указывает В. В. Малявин, – значительная часть которых, если не большинство, не могла свести концы с кон цами. Доказательств тому немало, но мы ограничимся лишь не сколькими. Интересные данные об экономической жизни раннеханьской деревни содержатся в документах, найденных близ Цзянлина (провинция Хубэй) в могиле некоего Чжан Яна, выполнявшего обязанности сельского старосты. Среди них имеются записи о выдаче ссуд семенного зерна 25 крестьянским дворам. Указанных в списках земельных участков крестьян – в среднем по 25 му на семью из 4-5 человек – не хватало даже для прокорма, так как с одного му хорошей земли в ханьский период получали около 3 даней зерна, а взрослому человеку для пропитания требовалось в месяц 1,5-2 даня. О том, что множество крестьян постоянно не могли дотянуть до нового урожая, свидетельствует Цуй Ши, который в своих “Помесячных указаниях для четырех групп народа” советует поздней весной “усилить охрану усадьбы, чтобы защититься от набегов разбойников, которые, словно трава, появляются в весеннюю пору, когда голодно”»[949].

Чиновники поначалу довольно пренебрежительно относились к помещикам и ростовщикам, этим «ничтожным торговцам овощами», и негодовали по поводу того, что они «разъезжают на холеных лошадях, бахвалятся богатством», «не имея печати даже низшего служащего, носят одежду со звездами»[950]. Однако постепенно помещичьи кланы превратились в «могущественные семьи» и «сильные дома». «Высшие семьи, – писал Цуй Ши, – накапливают миллионные богатства, приобретают земельные владения, не уступающие пожалованиям удельной знати. Они дают взятки, чтобы заставить власти поступить несправедливо, держат у себя телохранителей, чтобы запугивать простой народ. Они убивают не винных и хвастаются, что никто из их людей не был казнен, как преступник, на рыночной площади. Так живут, а после смерти пользуются почестями, как государи. Посему люди низших дворов в страхе топчутся, не зная, куда ступить. Отцы и дети, склонив головы, рабски прислуживают богатеям и приводят к ним в услужение жен и детей. Оттого богатеи, всего имея в избытке, день ото дня становятся еще богаче. Бедняки, не имея необходимого, с каждым годом беднеют. Из поколения в поколение они живут, словно пленники, и все же не имеют достаточно пищи и одежды. При жизни они изнемогают от непосильного труда, после смерти их постигает несчастье остаться непогребенными. Если случится небольшой недород, им приходится идти по миру, хоронясь в при дорожных канавах, продавать жен и детей. Никакими словами не высказать, что значит не иметь никакой радости в жизни!»[951].

По мнению большинства исследователей, основную массу держателей земли «сильных домов» составляли арендаторы-издольщики, связанные с землевладельцем отношениями кабального должничества и выплачивавшие ему от половины до двух третей урожая[952].

Разоренные и лишившиеся земли крестьяне пытались прокормиться ремеслами, уходили в города, нанимались рабочими в мастерские или на промыслы. Это привело к расцвету ремесел, бурному росту городов, обогащению купцов и предпринимателей. «Ныне, – писал Ван Фу, – люди бросают хлебопашество и шелко водство, устремляются в праздные занятия, отовсюду извлекают доходы, и богатства скапливаются в одном доме. Хотя отдельные семьи богатеют, общее благосостояние падает... Ныне купцы наперебой продают бесполезные товары, погрязают в чрезмерной роскоши, соблазняя людей, отнимают их имущество. Хотя для порочной торговли это приобретение, для государственного бюджета – потеря»[953].

Бедствующие крестьяне не могли платить налоги, и это привело к финансовому кризису государства. С конца I в. слышатся постоянные жалобы на истощение казны, в 107 г. были приняты экстренные меры: была приостановлена выплата жалования служащим и введены дополнительные поборы. «У чиновников нет денег, и они берут у народа», – отмечал сановник Чжу Му[954]. Подобная практика вскоре привела к разложению бюрократии, взяточничество укоренилось настолько, что местные власти открыто требовали мзду с каждого, кто решался затеять судебную тяжбу, произвольные поборы с населения считались в порядке вещей. Чиновничьи должности стали рассматриваться как источник наживы, и, естественно, вскоре началась сначала тайная, а потом открытая торговля должностями. Испытывая нехватку средств, правительство стало продавать сначала низшие, а затем и высшие должности; при императоре Лин-ди (162-189 гг.) должность правителя области стоила 20-30 млн монет. Должности в системе местного управления были захвачены помещиками, которые использовали их для уклонения от налогов, – это, в свою очередь, усугубило финансовый кризис. В обстановке всеобщей продажности «чистые чиновники» I в. были оттеснены от власти коррумпированными кликами. Формирование этих клик началось в конце I в., когда после смерти императора Чжан-ди (79 г.) землевладельческая аристократия начала скрытое наступление на верховную власть. Князья – родственники вдовствующей императрицы (вайци) использовали малолетство императора Хэ-ди, сплотившись в придворную клику. Предводитель этой клики вайци Доу Сян со своими братьями монополизировал власть, «все чиновники, находившиеся при императоре, были в зависимости от Доу Сяна. Запертый во дворце император не был в состоянии поддерживать связи с чиновниками как внутри дворца, так и вне его»[955]. Единственной опорой повзрослевшего Хэди стали дворцовые евнухи, с их помощью он устроил в 92 г. государственный пере ворот и вернул себе власть. Однако борьба императоров с феодальными кликами на этом не закончилась, на смену роду Доу пришли новые вайци: Дэн, Янь и, наконец, Лян. В 140-159 гг. вайци Лян Цзи, опираясь на свой род, полновластно распоряжался империей, смещал и возводил на престол императоров. Тысячи родственников Лян Цзи систематически использовали свое положение в самых низменных целях. Они хватали богатых и бедных, обвиняли их в преступлениях и сажали в тюрьмы, чтобы вымогать деньги. Члены рода Лян скупали земли, порабощали крестьян и превращали свои поместья в маленькие государства. Род Лян Цзи был разгромлен в 159 г. дворцовыми евнухами, создавшими к этому времени свою могущественную клику[956].

Оттесненные от власти «чистые чиновники» с негодованием смотрели на охватившее верхи разложение. В борьбе за власть «чистые» опирались на общественное мнение, они ввели практику неофициальной критики, «чистых суждений». «В царствование Хуань-ди и Лин-ди правители были никчемными людьми, – говорит трактат “Хоу Хань шу”, – правление расстроилось, судьба государства решалась в гаремных покоях. Ученые мужи стыдились иметь к этому отношение. Посему простые люди открыто выражали свой гнев, а мужи, не состоявшие на службе, начали высказывать свои суждения. Так они снискали славу, стали восхвалять друг друга, давать оценки гунам и цинам. Обычай судить об истинном и ложном в управлении начался с этого»[957].