Наши уже не придут 2 - RedDetonator

неограниченную подводную войну, которая очень плохо влияла на бизнес, а также отставили своего кайзера к чертям собачьим. Такой расклад не понравился уже Людендорфу, поэтому он приказал продолжать войну. 25 октября 1918 года Макс Баденский потребовал, чтобы кайзер отправил охамевшего генерала в отставку. Людендорф поехал в Берлин, где пообщался с кайзером, сидевшим тогда во дворце Бельвю — кайзер потребовал попросить отставку, а Людендорф попросил. И Людендорф думал, что Гинденбург тоже подаст в отставку, ну, типа, из чувства солидарности, но Гинденбург не подал — свой китель ближе к телу. Людендорф очень обиделся. Чтобы было спокойнее, Людендорф бежал в Швецию, чего ему потом не забыли. Несмотря на то, что афера сработала не так, она, всё же, сработала. В 1919 году Людендорф вернулся в Германию и начал рассказывать сказки о том, что «удар в спину», заговор соцдемов и большевиков, «ноябрьские преступники», «у Германии украли победу, ко-ко-ко», что легло в основу всей этой конспирологии о заговоре промышленников с мышами-большевиками с планеты Маркс, в которую, без шуток, верил Адольф Гитлер. Кстати, именно вот эта кул-стори об ударе в спину и побудила Гитлера лезть в политику, потому что ему стало очень обидно. Людендорф даже книгу потом написал — «Война и политика», в которой и расширил солидно лор своего манямирка, в котором Германия «вот-вот и победила бы». Вдобавок, Людендорф оказался комплексующим инфантилом, который не был уверен, что его слова имеют достаточно вескости. Для придания вескости, он придумал легенду, будто бы фразу об «ударе в спину Германии» придумал генерал Нил Малкольм, глава британской военной миссии в Берлине, в ходе разговора, состоявшегося «вскоре после перемирия». Только вот это невозможно, так как задолго до «вскоре после перемирия» Людендорф уже был в Швеции и не мог пообщаться с генералом Малкольмом. В общем-то, это история о том, как два афериста нашли крайнюю жопу, на которую можно всё свалить, но потерпели частичный провал, имеющий далекоидущие последствия.

Глава шестнадцатая. Кайзершлахт

*2 ноября 1918 года*

— Есть две новости… — произнёс вернувшийся в вагон Николай Николаевич.

— Хорошая? — поинтересовался Аркадий.

— В городе Киль началось вооружённое восстание матросов, — ответил генерал. — Большая часть кораблей захвачена мятежными матросами, а гарнизон города сдался под угрозой обстрела из корабельных орудий.

— А плохая? — спросил Аркадий.

— Началось полномасштабное наступление по всему Западному фронту, — ответил генерал. — Похоже, что они всё это время копили силы и ресурсы именно для этого.

— Но как тогда понимать эти переговоры? — недоуменно нахмурился Чичерин.

— Возможно, наступление — это действия германского генералитета, а переговоры — действие правительства, — предположил Алексеев. — Мы не знаем.

— А Восточный фронт? — спросил Аркадий.

— Я спросил об этом в первую же очередь — из Ставки докладывают, что никакой активности по всей линии боевого соприкосновения, — произнёс генерал Алексеев. — Окончательно портить отношения с нами они, по-видимому, не рискнули. Да и переговоры ведутся с Антантой, а мы тут как попутчики…

Теперь Аркадию стало ясно, почему немецкую делегацию сразу же взяли под охрану. Выглядело это очень странно, поэтому и насторожило.

Но почему в Киле восстание? (1)

В вагон вбежал связист, сжимающий в руке телеграмму.

— Товарищ генерал-полковник! — воскликнул он. — Срочное сообщение!

— Говори, — разрешил ему Алексеев.

— Восстание германских военных моряков затронуло не только Киль! — сообщил связист. — Восстали практически все военные моряки, находящиеся на действительной службе! Причины неизвестны, но повсеместно учреждаются Советы! Революция, товарищ генерал!

— Кхм-кхм, — кашлянул Николай Николаевич. — Рано делать столь поспешные выводы. Давайте продолжим наблюдать.

*6 ноября 1918 года*

— Слышали? — спросил Леонид, опуская газету. — В Европе совсем плохи дела.

Кирилл Борисович Смутин, бывший штабс-капитан Русской Императорской Армии, поднял на него вопросительный взгляд.

— Германская империя начала полномасштабное наступление, — поделился Курчевский сведениями. — Мирные переговоры сорваны. И тут… Да, генерал-полковник Алексеев находится во Франции и сделал официальное заявление.

Газету ему доставил мальчик, работающий по утрам разносчиком — тут такое в порядке вещей.

— Какое? — спросил заинтересовавшийся Геннадий Алексеевич Парфёнов, бывший поручик Русской Императорской Армии.

— Говорит, что это всё виноват кайзеровский генералитет, который довёл солдат и матросов до отчаяния, — ответил Леонид. — Сообщает оперативные сведения — восстания происходили и на фронте, среди подразделений кайзеровской армии, но их кроваво подавили.

Парфёнов хмыкнул.

— Утверждается, что в Германии началась революция, — продолжил Курчевский. — Думаю, самодержавие рухнет и там.

— Ты эти мысли свои держи при себе, — посоветовал ему Смутин.

— Здесь таких не любят, — поддержал своего товарища Парфёнов.

— Понял, — кивнул Леонид.

— И при хозяйке ничего такого не говори, — предупредил его Смутин. — Она чувствительна к делам революции.

— А я думал, что… — удивился Курчевский.

— Не о том думаешь, — перебил его Смутин. — Не надо тут такого. У нас работа есть. Не забывай, кто ты и зачем ты.

— Ещё раз понял, — кивнул Леонид.

Марфа Кирилловна, действительно, похожа на женщину, пострадавшую от Революции. Она покинула Россию почти сразу после Февраля, бросив сверхприбыльное предприятие.

Та самая «Марфа-кола», ставшая практически народным напитком в России, это её детище. Но она и здесь не растерялась — «Царь-кола», которую Леонид попробовал в первый день в Штатах, это тоже её детище. Американцам, как он уже успел понять, очень нравится.

По всему Лос-Анджелесу стоят биллборды с изображением царя, его семьи и великих князей.

— Что ж, пойду я работать, — встал Леонид из-за стола. — Надо зайти в архитектурный отдел мэрии…

— Не интересует, — перебил его Парфёнов.

— Понял, — вздохнул Курчевский и пошёл к вешалке, где висели его пальто и шляпа.

Первое, что он сделал, по приезде в Лос-Анджелес, это последовал совету товарища Немирова — купил себе недвижимость. Американцы уважают людей, которые имеют в своей собственности какую-то хорошую недвижимость, потому что это солидно и престижно.

Он купил виллу на бульваре Сансет, что в Западном Голливуде. На самом деле, эта вилла стоит на улице Куинс, под номером 1416, но агент по недвижимости сказал, что вилла