Первая проекция - Кирилл Вячеславович Туров

встал в очередь. Пришлось простоять ещё полчаса для того, чтобы снова оказаться около окна.

— Андрей Николаевич. Подтверждаете ли вы, что перевозимые вами материалы берёте под полную ответственность?

— Подтверждаю.

— Напоминаю, что при нарушении техники безопасности, вам могут предъявить обвинение в непреднамеренном нанесении ущерба городскому имуществу, а также, при наличии пострадавших, нанесении вреда здоровью, в зависимости от тяжести повреждений. Вам будет выделено двое сопровождающих, которые проследят за целевым применением выдаваемого материала.

— Спасибо.

Через несколько секунд после моего согласия, в зале зазвучал автоматический голос, оповестивший присутствующих о транспортировке опасного изотопа. Люди в толпе довольно буднично восприняли предупреждение. Кто-то надел защитные маски, кто-то дополнительно натянул перчатки, а кто-то просто проигнорировал слова из громкоговорителя и продолжил заниматься своими делами. Из пневматического доставщика выскочил контейнер, в точности напомнивший мне кейс, с которым Эдик ждал меня в назначенном месте.

Сопровождающие уже ждали меня снаружи, около служебного паромобиля. Они не стали представляться, молча открыли мне двери, запустили внутрь, а сами сели вперёд. Также молча мы доехали до научно-исследовательского института, вышли перед главным входом и отправились внутрь. Внутри я сказал, что мне необходимо сходить в туалет, сопровождающие также молча сопроводили меня к нему и встали с двух сторон от дверей.

Зайдя внутрь, я быстро добежал до последней кабинки подёргал за ручку, а потом забарабанил в дверь, поскольку реакции никакой не было.

— Да открываю-открываю, чего стучите.

Дверь открылась, а за ней стоял заспанный Эдик.

— Ну ты даёшь, давай кейс!

— Ты чего?

— Кейс говорю, отдай, соня.

Эдик протёр глаза, увидел такой же кейс у меня в руке и сразу понял в чём дело. Он достал свой и мы поменялись чемоданами.

— Ну всё, я пошёл. Подожди полчаса и отправляйся на Островского.

Уже на выходе из туалета, я чуть не столкнулся с Фёдором Геннадьевичем, который тоже нёс в руках кейс.

— Ты куда собрался? Давай кейс.

— Фёдор Геннадьевич…

— Нет времени объяснять. Давай кейс, мне пришлось задержаться.

Мы снова поменялись кейсами, после чего Фёдор Геннадьевич вышел со своим обратно в холл. Я стоял и хлопал глазами, а Эдик сзади меня еле сдерживался от смеха. Я тоже не удержался и засмеялся, как дурак с настоящим плутонием в руках.

— И что мне теперь делать?

— Иди, отдавай плутоний. Скажи, что больше не нужен.

— Действительно. И что я скажу? Изучил процесс распада плутония сидя в туалете?

Выйдя из туалета, я отправился в приёмную, по дороге размышляя, что делать дальше. Сопровождающие шли за мной, сейчас я подойду к охране, предъявлю удостоверение, после чего охрана скажет, что я не тот, за кого себя выдаю. От волнения я весь вспотел, но, как оказалось, волновался я напрасно.

— Добрый день, Андрей Николаевич. Вам, как обычно, допуск к экспериментальному корпусу?

— Да. Как обычно.

— Проходите. Что там у вас?

— Плутоний.

— Всё, как в транспортировочном листе. Спасибо, дальше мы сопроводим сами.

Молчаливые спутники кивнули в ответ и также молча отправились домой. Я же, с кейсом в руке пошёл искать экспериментальный корпус. Охранник откуда-то знал меня, но я не стал задавать лишних вопросов. К счастью, повсюду в институте были указатели, которые привели меня прямо к нужному месту. Дойдя до нужного места, охранник махнул мне рукой в сторону нужной двери и отправился обратно. А там уже стоял Фёдор Геннадьевич и пытался пояснить коллеге, почему у него в кейсе оказалась дистиллированная вода. До меня доносились обрывки разговора.

— Фёдор Геннадьевич, я буду вынужден написать жалобу. По документам у вас оксид четырёхвалентного плутония, а в колбах вода. Что это за безобразие?! Я сейчас охрану вызову!

— Да ну погодите вы, сейчас разберёмся.

Я поспешил вмешаться.

— Фёдор Геннадьевич, вы у меня кейс забыли! Воду отдайте, пожалуйста, видимо, перепутали.

Лаборант, услышав мои слова, заметно успокоился. А Фёдор Геннадьевич изумлённо уставился на меня. Я подмигнул ему, а потом передал кейс лаборанту. Тот сразу же открыл его и провёл датчиком Гейгера над склянками. Тот громко затрещал.

— Другое дело. Спасибо, молодой человек. Фёдор Геннадьевич ну нельзя же так, честное слово.

— Сам не знаю, что на меня нашло.

Я потянул Фёдора Геннадьевича за рукав.

— Ладно, нам идти пора. Пойдёмте, вы мне обещали с опытом помочь.

— Да-да… Уже иду.

Мы с научруком отправились обратно к выходу. Тот вначале сопротивлялся, посматривая назад, но сдался, увидев мою настойчивость. Выйдя из НИИ, я поспешил объясниться.

— У нас с Эдиком запасной план был. На случай непредвиденных ситуаций?

— А плутоний…

— Плутоний уже на улице Островского.

По дороге в квартиру Марины, я объяснил всё Фёдору Геннадьевичу, а тот захохотал, когда узнал, что передал мне второй кейс.

— Забавно, конечно. Ну что ж, хоть когда-то нам должно было повезти.

— Лучше бы завтра.

— Что верно, то верно.

Остаток пути мы прошли быстрым шагом. Каждый из нас думал о своём. Я — о предстоящей встрече с Марком, а Фёдор Геннадьевич, наверное, как обычно, размышлял о чём-нибудь возвышенном. На город уже опустился вечер — осень брала своё. В квартире нас уже ждал Эдик и давно проснувшаяся Марина. Оказалось, что она была в курсе наших похождений, поэтому согласилась на эксперимент с Фёдором Геннадьевичем. Эдик же добавил красочности в наш рассказ.

— Ну что ж, плутоний у нас, реактор собран, осталось дело за малым — добраться до нагнетателя в НИИ и подключить к нему реактор за пару минут до запуска. У нас всего три грамма плутония, что даст нам, примерно четырнадцать или пятнадцать минут, после чего нас выкинет в новую проекцию. К Марине и Марку. Давайте, напоследок, чайку попьём, у меня весь день ни крошки во рту не было.

Мы сели за стол. Вчетвером. И принялись пить чай. Несмотря на то, что Марина была не из нашей проекции, я почувствовал себя как дома. Мы снова сидели вместе, как и всегда, когда обсуждали очередную идею Эдика, эксперименты, проводимые Мариной, или просто болтали о вечном, когда Фёдор Геннадьевич начинал размышлять вслух. Мы смеялись, спорили, обсуждали друг друга, обсуждали друзей, встреченных в других проекциях. От этого стало очень тепло на душе, и в то же время как-то невероятно тоскливо. Почему-то, глядя в их лица, я вспоминал ту самую палату из своих снов, в которой лежали мои друзья. И слова Марка.

А потом я всё вспомнил. Вспомнил детство, проведённое с Эдиком в детском саду, потом в школе. Вспомнил, как мы поступали в университет и спорили, кто больше баллов на вступительном экзамене наберёт. Вспомнил, как первый раз мы с