Правила вежливости - Амор Тоулз

впервые обратила внимание на его наручные часы. Цвета в них были использованы как бы наоборот – белые цифры на черном фоне. Заметив мой пристальный взгляд, Уоллес поспешно извинился и оставил ложку в покое.

– Извини. Это старая детская привычка.

– Меня она совсем не раздражает. На самом деле я просто рассматривала твои часы.

– А, это… офицерские часы. У них черный циферблат, потому что ночью от него… меньше бликов, не так заметно. Эти часы принадлежали моему отцу.

Некоторое время Уоллес молчал, и я уже собралась задать ему несколько вопросов об отце, когда к нашему столику подошел какой-то высокий лысеющий джентльмен. Уоллес тут же вскочил, чуть не уронив свой стул, и воскликнул:

– Авери!

– Здравствуй, Уоллес! – тепло поздоровался джентльмен.

Когда его мне представили, он спросил, не позволю ли я Уоллесу на минутку меня покинуть, а затем подвел его к своему столу, где ждал еще один пожилой мужчина. Судя по всему, им был нужен совет Уоллеса. Когда они закончили что-то ему объяснять, он сам задал им несколько вопросов, а затем стал высказывать свои соображения. И было заметно, что при этом его речь не страдает абсолютно никакими запинками.

Когда я в последний раз любовалась часами Уоллеса, они показывали почти два. Элли согласилась прикрыть меня до трех часов – в три мистер Тейт ежедневно устраивал маленькое совещание, пригласив нас обеих. Если я улизну прямо сейчас, не дождавшись десерта, думала я, то еще успею поймать такси, вернуться в свой офис и надеть другую юбку, подлиннее.

– Хм, выглядит весьма интимно, весьма entre nous[136].

Я даже вздрогнула. Это была Битси Хоутон, великая наездница, вооруженная до зубов. Она как-то незаметно подобралась к нашему столику и села на место Уоллеса.

– У нас не больше минуты, Кейт, – сказала она тоном заговорщицы, – так что, пожалуй, перейдем сразу к делу. Откуда вы знаете Уолли?

– Я познакомилась с ним у Тинкера Грея.

– А, это тот красавчик банкир! Это, кажется, он угодил в автокатастрофу со своей девушкой?

– Да, он. А девушка – моя старая подруга. Но вообще-то мы все вместе там были.

Мои слова явно произвели на Битси впечатление.

– А вот я никогда не попадала в автокатастрофу, – сказала она даже с некоторым сожалением, хотя вполне можно было предположить, что ей довелось пережить другие самые различные катастрофы – крушение самолета, аварию на мотоцикле или подводной лодке.

– А что, – продолжала Битси, – ваша подруга, как говорят, и впрямь невероятно честолюбива?

(Как говорят?)

– Она не более честолюбива, чем все прочие, – сказала я. – Просто она очень мужественный человек.

– Вот за это наши девушки ее и ненавидят. Впрочем, не важно. Я терпеть не могу тех, кто сует нос не в свое дело. Я их не люблю даже больше, чем кошек. А вам, если хотите, я могу дать один маленький совет.

– Конечно, хочу.

– Уолли куда более высок, чем Гора Рашмор[137], но и куда более застенчив. Не ждите, что он первый чмокнет вас в щечку.

И прежде чем я успела что-то сказать, она была уже на том конце зала.

* * *

Следующим вечером, когда я ломала голову над «заявкой», имея на руках четверку червей, в мою дверь постучали. Это был Уоллес – в одной руке бутылка вина, в другой портфель. Он сказал, что только что недалеко отсюда, «по соседству», встречался за обедом со своим адвокатом – впрочем, понятие «по соседству» потребовало довольно-таки подробного разъяснения, – вот и решил заглянуть ко мне. Я закрыла за ним дверь, и мы погрузились в одно из Уоллесовых неловких молчаний.

– У тебя… так много книг, – наконец сказал он.

– Это уже что-то вроде болезни.

– А ты… обращалась к кому-нибудь по этому поводу?

– Боюсь, это неизлечимо.

Уоллес положил свой портфель и бутылку в отцовское кресло и принялся кружить по комнате, склонив голову набок.

– Ты что же… сортируешь книги по десятичной классификации Дьюи?[138]

– Нет. Но принцип похож. Вон там британские романисты. Французские – в кухне. А в коридоре возле ванной комнаты Гомер, Вергилий и прочий эпос.

Уоллес, добравшись до одного из подоконников, взял в руки растрепанный томик «Листьев травы» Уолта Уитмена.

– Насколько я понял… трансценденталистам лучше всего на солнышке?

– Именно.

– А они не нуждаются в более активном поливе?

– Не больше, чем может показаться. Однако они требуют постоянной подрезки и удаления лишних веток.

Уоллес томом Уитмена указал на стопку книг у меня под кроватью.

– А это что… грибы?

– Нет. Русские писатели.

– Ах вот как!

Уоллес бережно положил Уитмена на место и стал кружить возле карточного стола, как если бы это была некая архитектурная модель.

– Кто выигрывает? – заинтересованно спросил он.

– Уж точно не я.

Уоллес сел напротив карточного «болвана». Я взяла в руки принесенную им бутылку и спросила:

– Останешься, чтобы выпить со мной?

– Я бы… очень хотел.

Вино, как выяснилось, было старше меня. Когда я вернулась из кухни, Уоллес, заняв позицию Юг, перекладывал карты.

– Итак, что было… заявлено?

– Я только что сделала заявку на четырех червей.

– А они, конечно, удвоили ставку?

Я тут же выхватила карты у него из рук и смела все со стола. С минуту мы сидели молча, Уоллес довольно быстро опустошил свой бокал, и я почувствовала, что он вот-вот встанет и уйдет, а потому попыталась придумать что-нибудь, чтобы его удержать. И тут он вдруг спросил:

– А ты, случайно, не умеешь играть в бридж «Медовый месяц»?

Это была относительно несложная и весьма изобретательная игра. Уоллес играл в нее со своим дедушкой, когда в Адирондакских горах бывали дождливые дни. Эта игра заключается в следующем: ты кладешь перетасованную колоду карт на стол, и твой оппонент открывает верхнюю карту. Затем перед ним два варианта – либо оставить эту карту себе, посмотреть следующую и сбросить ее рубашкой вверх; либо сбросить первую карту и оставить вторую. Затем твоя очередь. И так – пока не иссякнет колода и у каждого на руках не окажется по тринадцать карт, а еще по тринадцать каждый обязан сбросить. Подобный расклад создает в этой игре необычайно элегантный баланс между намерениями и возможностями.

Играя, мы болтали о Кларке Гейбле и Клодетт Кольбер[139], о «Доджерз» и «Янкиз»[140]. И очень много смеялись. После того, как я выиграла маленький «пиковый шлем», я, решив воспользоваться советом Битси, быстро наклонилась к Уоллесу и поцеловала его в губы. К сожалению, он в этот момент как раз собрался что-то сказать, и мы