Рубеж - Генри Олди

Настроение сразу улучшилось. Да оно и не было плохим. Ей ли, сотниковой дочке, боя боятся? И народу достаточно, двадцать парней с ней едут, и шабли с ними, и рушницы, и даже гаковницу волокут. А главное, не вслепую едут. Спасибо чумаку, славный оказался хлопец!

Одно тревожило. Уже перед тем, как выступать, Хведир отвел Ярину в сторону и стал плести какую-то ахинею, что, мол, опасно, и Гриню верить до конца не стоит, и самой ей ехать ни к чему. А если и ехать, то всю сотню брать с ним, паном Теодором, впридачу.

Девушка и слушать не стала. Если уж Гриню не верить, так и верить некому. А сотню брать не след. Во-первых, и сотни нет, всего восемь десятков, а во-вторых, Валки бросать нельзя. В Валках Хведиру и место - пусть в окуляры смотрит да лад блюдет.

Поспорили. Поругались даже.

С тем и уехала.

Теперь, ясным днем, Хведировы страхи и вовсе казались ерундой. Вот лес проедут, а там и Калайденцы. Первым делом - разведку вперед, затем - к церкви…

Сзади засмеялись, присвистнули.

- Панна сотникова, а можно песню?

Ярина улыбнулась - хорошо, что у хлопцев настрой боевой!

- Давай!

Вновь присвистнули, и молодой голос затянул - громко, задорно:

Ехал козак за Дунай,

Сказал: дивчина, прощай!

Вы, коники вороненьки,

Несить та гуляй!

Песня была своя, валковская. Максим Климовский ее сложил, тот, что к Ярине сватался. Девушка лишь головой покачала - без царя в голове хлопец. А песня хороша, теперь ее всюду поют: и в Полтаве, и в Харькове.

Постой, постой, козаче,

Твоя дивчина плаче.

Як ты меня покидаешь,

Тильки подумай!

Пели весело, в два десятка глоток, и девушке подумалось, что угадал гуляка-Максим. И сам он теперь за Дунаем, и батька ее, и браты Хведировы. И песня уже там…

Белых ручек не ламай,

Серых очек не стирай,

Меня з войны со славою

К себе ожидай.

Девушка и сама не заметила, как подпевает. Это хорошо, когда перед боем поют! Поют - значит, не боятся…

- Ханум!

Резкий голос Агмета ударил, словно плетью. Ярина вздрогнула, обернулась.

- Ханум-хозяйка! Гляди!

Рука с камчой указывала куда-то вперед. Девушка привстала на стременах…

И увидела встревоженное лицо Рио.

- Госпожа Ирина! Надо остановиться… задержаться…

И пан Рио туда же! Ярина вгляделась. Лес как лес, к самой дороге подступает, на опушке - ни следочка…

Пан Рио пошептался с паном Хвостиком, вновь обернулся.

- Мы проедем вперед. Хостик что-то почувствовал. Птицы…

Птицы? Ярина удивилась, хотела переспросить…

И тут ударили выстрелы.

…Сначала дрогнула земля. Затем - рванулась навстречу. Плечо больно ударилось о закаменевшую, припорошеную снегом, грязь. Губы пронзило болью, рот сразу наполнился соленым, горячим…

…А выстрелы все гремели, близко, совсем близко…

- Ханум-хозяйка! Ханум!

Агмет! Девушка приподняла голову - и застыла. Прямо на нее смотрели конские глаза. С болью и ужасом смотрели…

- Ханум!

Ярина наконец очнулась. Она лежит на дороге, конь - рядом, чуть дальше - чье-то тело в синем жупане…

Сильные руки приподняли, оттащили в сторону, за придорожную канаву.

- Лежи, ханум-хозяйка! Лежи!

Лежать?! Девушка возмутилась, оттолкнула слугу…

И замерла.

Отряда не было.

На дороге шевелилась страшная куча-мала - люди, лошади, рушницы. Трое, едва держась в седлах, неслись назад, к Валкам.

…Выстрел… Еще один, еще. Тот, что скакал сзади, взмахнул руками…

Еще не веря, не понимая до конца, она повернулась к Агмету - и ахнула.

Татарин лежал на снегу, в сжатой руке - пистоля; шабля - рядом…

- Госпожа Ирина! Госпожа Ирина!

Пан Рио? Жив?!

Свистнуло у виска. Девушка прижалась к холодной земле, затем приподнялась…

…Мертвые кони… Чья-то поднятая рука. Пан Крамольник? А вот и Хвостик - с шилом в руке. Лицо не узнать, все в крови…

- Госпожа Ирина!

Пан Рио упал рядом, выставил вперед мушкет.

- Я… Забыл, где воспламенитель!… Кремень…

Девушка мотнула головой, выхватила из его рук оружие…

А из лесу уже выезжали.

Победители.

Крепкие хлопцы на кровных конях. Знакомые серые жупаны, и шапки приметные - с синим верхом. Впереди - пан Юдка, рыжая с проседью борода поверх одежи, в руке - знакомая турецкая шабля…

- Девку ищите! Девку!

Гортанный голос ударил в уши. Ярина закусила разбитую губу. Девку тебе, пан надворный сотник?…

Краем глаза заметила: в руке у пана Рио - пистоля. Не иначе из Агметовой руки взял.

- Курок взведите! - крикнула она, не очень надеясь, что услышит. - Сзади, кривой такой!

Легкий щелчок.

Услышал!

Сердюки соскакивали с коней, начинали ворошить окровавленные тела. Кто-то очень знакомый подлетел на сером коне к пану Юдке.

- Искать! - надворный сотник ткнул шаблюкой вперед. - Григорий, помогите им!

Григорий? Гринь Чумак?

Ярина застыла, все еще не веря. Все может быть: если чумак служит у Мацапуры, его вполне могли послать сюда…

Могли, конечно!

Но истина уже проступала - голая, страшная, словно раздетый труп.

"А я, дурень, вам даже спасибо сказать не успел."

Вот каково твое спасибо, чумак!

Имя у меня, значит, как у твоей мамки?

На миг стало стыдно - до боли, до холода в сердце.

Поверила!

Как дуру-соплюху провели!

И теперь из-за нее!…

Это все - из-за нее!

Гринь стоял у дороги - вместе с теми, кто ворошил трупы. Девушка осторожно повернулась, дотронулась до твердой теплой ладони пана Рио.

- Этого… Чортова братца!

Рио мрачно усмехнулся. Рука с пистолей приподнялась…

Ярина припала к холодному ложу мушкета. Где ты, пан Юдка? Жаль, сам пан Станислав не пожаловал!

Сотник обернулся.

Замер.

Увидел?

Внезапно почудилось… Или просто слезы на глаза навернулись?

…Вместо рыжебородого широкоплечего мужика, ладно сидевшего в седле, соткался из холодного морозного воздуха кто-то другой, незнакомый…

Мальчишка!

Худой, встрепанный мальчишка с вечным испугом в глазах. На костистых запястьях - клочья обожженных веревок…

Выстрел!

Гринь Чумак пошатнулся, схватился за грудь.