Дом у кладбища - Джозеф Ле Фаню

В утро, о котором идет речь, бедная миссис Макнамара получила записку, при виде которой сделалась бледна, как лежавший перед нею большой кусок масла. Она почувствовала себя совсем плохо, сунула записку в карман и попыталась через стол улыбнуться Магнолии, которая, как всегда, безудержно болтала, и старому майору; тот, отвлекшись от тостов с маслом и чая, хихикал в ответ на дерзкие шуточки племянницы.

— Мамуля, золото мое, — внезапно вскричала Мэг, — с чего это твое хорошенькое личико так перекосило? Видели вы что-нибудь подобное? Ни дать ни взять — неудавшийся пудинг! Ставлю крону — это пришел счет. Ведь правда? Признавайся, мамуськин (так мисс Мэг ласково именовала родительницу). Давай-ка его нам. Еще чего не хватало — чтобы моя бедная душечка-хлопотушечка, красотулечка, мой ангельчик так будоражилась и спадала с лица из-за каких-то мерзких лавочников. Чем угодно клянусь — пятифунтовой бумажки хватит, чтоб выкупить мамулю со всеми потрохами, еще и сдача останется!

И элегантная Магнолия, чьи приобретения — прозрачная накидка и нориджская креповая нижняя юбка — оставались пока не оплачены, метнула укоризненный взгляд прямо в пудреную голову майора. Тот благоразумно подставил ему макушку, а сам в спешке заглотнул чашку чаю и поднялся из-за стола. Его кошелек уже послужил обеим дамам совсем недавно и теперь нуждался в передышке.

— Все дело в проклятых яйцах, и ни в чем другом, — сказал майор, осторожно поднося к носу этот оставшийся нетронутым деликатес. — Какого черта ты продолжаешь покупать яйца у этой поганой старой нечестивицы, Полл Дилани?

Майор наклонил рюмку, и яйцо шлепнулось в полоскательницу.

— А может быть, и вправду дело в яйце, — отозвалась бедная миссис Мак, силясь улыбнуться, — но мне уже лучше.

— Ничего подобного, мамуськин, — нетерпеливо вмешалась Магнолия. — Вот идет через улицу Тул, давай я его позову?

— Ни за что на свете, Мэгги, дорогая. Придется ему заплатить, а где взять деньги?

Майор не слышал и к тому же закашлялся. Вспомнив, что собирался сообщить что-то старшему адъютанту, он сдернул с крючка шпагу, нахлобучил треуголку и в одно мгновение исчез.

— Платить Тулу? Ну вот еще! Ерунда, мамуля. — И Мэг приподняла оконную раму. — С пробуждением вас, доктор!

— Кто это там запел на насесте? Добрейшего вам утра, очаровательная мисс щебетунья, — отозвался медик.

— Что привело вас сюда в час завтрака и куда вы держите путь? Глупенький гусенок, ты куда бредешь спросонок?

— Наверх, в светелку моей дамы.{94} — Тул помахал рукой и галантно заулыбался. — Отворите только дверь.

— А новость вы слышали?

Доктор оглянулся, убедился, что поблизости никого нет, и подошел к дому вплотную, под самые горшочки с геранью, стоявшие на подоконнике.

— Мисс Чэттесуорт, да? — спросил он приглушенным голосом.

— Чтоб ей было неладно — нет, не она. Вы помните мисс Энн Марджорибанкс, которая останавливалась прошлым летом в доме Дойла, у мельниц? С нею была мать, толстая женщина с пуделем, и… помните?

— Да, как же, она еще наряжалась, когда выступал оркестр, в цветастое муаровое платье, — отозвался Тул; он всегда уделял долю внимания и уголок памяти женским туалетам, — броское такое — помню.

— Да, ничего себе. Так это о ней.

— Что с ней?

Тул изо всех сил потянулся к цветочным горшкам.

— Поднимитесь, и я вам расскажу.

Мэг закрыла окно, лукаво подмигнула Тулу, и тот живо вскарабкался по лестнице.

Рассказ мисс Магнолии был, как всегда, выразителен: она то понижала голос до шепота и тянула доктора за воротничок, то заливалась хохотом. А маленький Тул стоял, заложив руки в карманы и позвякивая мелочью, рот его был открыт, глаза выпучены, на разрумянившемся лице застыла усмешка. Последовала еще одна история, и вновь хихиканье.

— Ну а что же с этой долговязой жердиной Герти Чэттесуорт, с этой ведьмой? То есть пусть бы она отправлялась на своем помеле хоть с луны паутину обметать{95}, но почему бы об этом не послушать. — И мисс Мэг навострила уши.

— Так вот — клянусь Юпитером! — говорят… — но имейте в виду, мне об этом ничего не известно, и, клянусь, я этому не верю, — говорят, однако же, что она выходит замуж… за кого бы вы думали?

— За старого полковника Блая из склада боеприпасов, а может быть, за доктора Уолсингема, — со смехом вскричала Мэг, — кто помоложе, те поостерегутся, будьте уверены.

— Ха-ха! Да вы провидица, мисс Мэг, не иначе. Он не молод — тут вы правы, — но богат — клянусь Юпитером, богат! Нет предела его… Но что вы скажете, если это мистер Дейнджерфилд?

— Дейнджерфилд? Ну что ж, — она выдержала небольшую паузу, — он для этого достаточно уродлив и стар, но большим богатством тут не пахнет. Если он хотя бы наполовину так богат, как говорят, то, чем угодно клянусь, он пойдет к алтарю никак не с этой каланчой. — Мэг снова презрительно захохотала и добавила: — Ясно было с самого начала: Чэттесуорты устроили охоту за этим старым чудилой и его денежками. Лисой завертелись, даром что важность на себя напускают. Ну да пусть, что мне до них! Старый греховодник только час как приехал в город, и уже — извольте пожаловать через дорогу в Белмонт, и мисс, разрядившись как кукла, давай жеманничать, и обхаживать, и умасливать — кого? Старого богатого земельного агента, управляющего милорда Каслмэлларда — вот тебе и на, ха-ха-ха! А герцогиня Белмонтская, которая всем и каждому грубила, как подвыпивший старый солдат, теперь сама любезность: «мистер Дейнджерфилд, то» да «дорогой мистер Дейнджерфилд, се», — лишь бы выдать эту длинную шельму за человека, который ей в дедушки годится, хотя та тоже давненько вышла из пеленок. Тьфу, ну и мерзость! — И мисс Мэг изящно изобразила плевок через плечо в камин.

Тулу подумалось, что среди его знакомых холостяков один лишь честный Артур Слоу был так стар, что мог бы жениться на девушке, годящейся ему во внучки; доктор собирался уже подпустить соответствующую шуточку, но заметил, что крепкотелая красавица настроена серьезно и его лукавый взгляд встречен неодобрительно, и перешел на другую тему.

Надобно сказать, что Тулу кое-что было известно о планах мисс Мэг (как и многих прочих соседей). В некоторых отношениях (весьма немаловажных) старый Слоу представлялся кандидатурой куда более желательной, чем могучий фейерверкер, лейтенант О'Флаэрти. Оба джентльмена фигурировали в списке поклонников Магнолии, Купидон частенько припасает для своего лука две стрелы — это традиция, освященная веками. Что, если первая стрела в решающий миг разлетится на куски? Не стягивать же с досады бесполезной тетивой свою драгоценную глотку? Боже нас упаси! Не будем стоять с дурацким видом; склонимся, но лишь для того, чтобы подобрать оперенную стрелу, как бы случайно оказавшуюся у наших ног; быть может, она — почему бы и нет? — попадет в яблочко. Возьмем первого любовника, героя пьесы, чья страсть в финале торжествует и судьба принимает счастливый оборот (без чего и занавес не опустится), — не всегда эту роль можно доверить мастерству и свободному разумению одного-единственного исполнителя. Представьте себе, что на эту роль назначен очаровательный Фредерик Белвилл, обладатель таких достоинств, как изысканная галантность, изящество, вьющаяся шевелюра, выразительная улыбка, блеск глаз, заунывный тенор и двадцать пять лет от роду, но что он в то же время слегка склонен к распутству, неравнодушен к разбавленному бренди — в общем, не вполне надежен. Неужели разумный директор театра не подготовит запасного исполнителя на тот печальный случай, если Белвилла постигнет одно из его — нередких, увы! — недомоганий! Пусть заместитель «тучен и задыхается»{96}, пусть даже он лыс и беззуб и в последний раз играл Ромео тридцать лет назад — парикмахер, дантист, баночка с румянами, выигрышный свет рампы сделают чудеса, и Поджерз — этот проверенный парень! — всегда окажется у нужной кулисы в нужный момент, не перепутает ни строчки и ухитрится-таки в разумной мере ответить запросам всех заинтересованных сторон. Следуя этому примеру, разумная дева, мисс Магнолия, и ее мудрая родительница назначили на роль, о которой идет речь, Артура Слоу — как претендента, в большей степени ей соответствующего и в целом предпочтительного. Однако если этот не вполне надежный джентльмен вдруг подвел бы, оставался лейтенант О'Флаэрти, подготовленный, но ни о чем не подозревающий дублер.