Время вороньих песен - Мара Вересень

там что циркулировало, мне было все равно, главное, я сидела в лохани, а на меня сверху лилось, и простынь была чистая и лавандой пахла.

Потом явился Пешта и еда. Они явились отдельно. Еда на подносе у служанки, а Пешта с пакетом. В пакет я не смотрела, да и на ведьмака тоже не особенно, и уснула счастливая, с куском хлеба в руках прямо за столом. А утром оказалось, что кровать и комната у нас одна на двоих.

7.3

Утро я встречала удивленная по нескольким причинам. Во-первых, в постели я была не одна, во-вторых, руку внезапного соседа по горизонтали я трепетно прижимала к груди своими двумя, а в-третьих, не было никаких потусторонних снов с голосами и смертельно увлекательным аттракционом с недостатком воздуха. Я открыла было рот для рассветной песни и передумала. Возможно, причина третьего крылась в первых двух: Пешта вытащил меня из петли, прервав круг ежеутренних смерто-воскрешений, а еще, помнится, сны не явились, когда я спала с его платком в руках. 

Проснувшийся организм требовал движения, я шевельнулась и почувствовала, что за мной шевельнулось тоже.

– Ведан советник – вы маньяк, – максимально официальным тоном, проговорила я, аккуратненько приподнимая тяжелую горячую руку и возвращая ее владельцу. Сделать это совсем уж не шевелясь не вышло, поэтому, ощутив очередное ответное шевеление, я упустила руку, и она звучно шлепнулась на самую выпуклую часть меня.

– Еще одно неосторожное движение, госпожа Арденн, – таким же официальным тоном отозвался Пешта, обжигая дыханием макушку, – и вам придется ответить за свои слова. 

– Тогда отодвиньтесь.

– С чего бы? Во-первых, вы первая меня за руку схватили, когда я хотел вас немного подвинуть, и так и спали с ней, прижимая к интересным местам, а теперь вдруг возмущаетесь на естественную реакцию, а во-вторых, здесь некуда.

– А вы, оказывается, еще и жмот, – осторожно заметила я, едва дыша и краем глаза следя за рукой, которая, оставшись лежать на моем бедре, успела расположится там поудобнее, а теперь как бы невзначай утюгом сползала к талии. – Не могли две комнаты организовать или хотя бы одну, но с двумя кроватями?

– Зачем? Вы сами сказали, что у нас много общего.

– Я не имела в виду кровать.

– Поздно. 

Стремительным движением утюг нырнул под одеяло, нашел лазейку в складках простыни, что была на мне, на мгновение задержался на вздрогнувшем животе и поднялся вверх к груди, по пути избавляя меня от мешающейся ткани и рождая мурашечную волну, теперь уже ту самую, правильную. Губы обожгли плечо и шею, колкое прикосновение щетины, проклюнувшейся на его подбородке и щеках, вызвало новую волну дрожи. Ворнан чуть отодвинулся – а говорил, что некуда! – и я оказалась на спине. Он смотрел на меня хищным пламенем из глаз, а тонкие ноздри вздрагивали, ловя мой запах.

– Малена, – выдохнул он, прижимаясь своим горячим лбом к моему, наши ресницы соприкоснулись, и мне почудилось, что его огонь стекает в меня сквозь воронки зрачков, свиваясь бесконечной спиралью, – мне… остановится? – и шевельнул рукой, рисуя на моей груди такую же спираль.

Ответить я не могла, только качнула головой, потому что еще одна спираль, тугой пружиной сворачивалась внизу живота. Я прикрыла глаза – они были полны огнем до края – и скользя пальцами по глазури шрама, потянулась к его опасно близким губам, горьким и сладким, как прихваченные морозом ягоды.

Потом я снова уснула и проснулась от взгляда. Пешта сидел за столом полностью одетый, смотрел на меня и не моргал, долго, как птицы умеют. Выглядел практически идеально, разве что немного бледным. И глаза рыжим отблескивали. Перед ним кучкой лежали мелочи из карманов пальто и отдельно – два фиала из белой глины. И я даже догадывалась, что в них. 

Мне стало неловко, и я потянула одеяло повыше, чтобы спрятать плечи. Хотелось умыться, но для этого нужно было встать, а я все еще стеснялась своей наготы, несмотря на то, что между нами произошло, и уже не единожды. Еще и светло…

В руках у Ворнана была моя трость. Он вращал ее, удерживая за древко, и клюв-навершие то поворачивалось ко мне в профиль, то смотрело обеими алыми бусинами.

– Почему вы назвали поселок Асто-Нарэ, если на шильде написано Ац? – спросила я, цапнув за хвост первую попавшуюся мысль.

– Асто-Нарэ это тренировочный лагерь. Был. Мемориал за поселком видели? Наш выпуск прибыл первым. Все, включая обслуживающий персонал погибли, кроме меня.

– Сколько… раз?

– После того? Еще парочку. А вы?

– Каждое утро, пока не появились вы и не… – я почувствовала, что краснею, даже плечам жарко стало, но причина могла крыться как в немигающем взгляде Пешты, так и в натянутом почти до подбородка одеяле – в комнате было тепло. – Откуда вы знаете?

– Видел записи наблюдения из вашей камеры. Малена… – Его огонь, поселившийся внутри меня, отозвался на голос, и снова стало жарко, – вам не кажется, что после всех наших… приключений, поздно смущаться? Хотя, это выглядит довольно волнующе. – И опять окатило.

– Вы нарочно это делаете? – догадалась я.

– Должно же быть в создавшейся ситуации хоть что-то приятное, – он на мгновение отвел взгляд и уголки губ дрогнули. Он действительно улыбаться не умеет или только мне так исключительно везет?

– Проваливайте, Ворнан, – оскорбленно заявила я, – поищите себе другое развлечение.

Пешта неторопливо и поглядывая на меня из-под ресниц (издевается!) собрал со стола добро, оставил трость на столешнице, подошел и опустил передо мной на кровать объемный бумажный пакет, который принес вчера, и молча вышел. Подозревая грандиозный подвох, я заглянула внутрь и обнаружила там платье. Простое, похожее на мое домашнее, с рядом мелких пуговок впереди. Красное. 

А еще нашлись новые туфли, плотно свернутое пальто-пончо с меховой оторочкой и еще один пакет. С бельем. Действительно, какое уж тут смущение… 

– Спасибо, – прохладно поблагодарила я, спустившись в зал и присев рядом с Пештой за столик, – за одежду, что вы купили.

– Совершенно не за что, вы сами ее себе купили, – ведьмак что-то помечал в блокноте, кривился и было непонятно, это в мой адрес или его собственные мысли раздражают.

– Как это сама? – уточнила я.

– Помните тот дивный браслет, что я презентовал вам перед балом? – он оторвался от записей и