23 - Игорь Лесев

Лишь сейчас я смог более или менее нормально разглядеть ее, она оказалась очень красивой, даже несмотря на зареванное лицо. Обычно такие девушки ходят по столичным кафе и ресторанам, а не по заброшенным кладбищам.

— Не бойтесь меня, я ничего вам не сделаю.

— Не убивайте меня, пожалуйста! Я ничего не скажу! Пожалуйста! Не убивайте!

— Я же вам говорю, я ничего с вами не…

В этот момент сук, на который я опирался, обломился, и я, потеряв опору, упал лицом прямо на грудь девушки.

— Мама! Нет! Не надо! — ее крик заполнил весь лес, и, не придумав ничего лучшего, я дал ей хлесткую пощечину.

— Заткнись немедленно!

Девушка тут же замолчала.

Картина получалась идиотской. Зачем я за ней гнался?

Девушка лежала на мокрой земле и смотрела на меня с диким испугом. Вместо того чтобы ее успокоить, я напугал ее до смерти. Только что на ее глазах убили ее парня, а теперь она лежит в лесу на земле и думает… Думает, что я ее сейчас изнасилую и тоже убью.

— А знаешь что? Иди к черту, дура безмозглая!

Я поднялся и пошел прочь от девушки. Та, вся в грязи и слезах, осталась неподвижно лежать на холодной земле в лесу. А я брел к почте. Мама ждет моего звонка.

Глава 31

17 апреля. Понедельник

Я из лесу вышел. Я из лесу вышел. Мороза не было. Просто был дурдом. Такого оборванца в костюме Столица еще никогда не видела. Я опять оказался на уже осточертевшей мне Контрактовой площади. Несмотря на понедельник, кругом было полно народу. Люди возвращались с работы и учебы, останавливались возле киосков, пили пиво, встречались возле памятников, улыбались и хамили друг другу… В общем, жили своей размеренной, иногда скучной, но все же жизнью. Именно жизнью, а не как я — выживанием.

— Добрый день. Покажите ваши документы, — передо мной как из-под земли появились два милиционера.

Впрочем, меня это нисколько не удивило. Мой внешний вид привлекал внимание абсолютно всех прохожих. Я устало полез во внутренний карман и протянул сержанту промокшее удостоверение помощника народного депутата С. Даже в этом состоянии я не преминул с удовольствием отметить, как изменилась физиономия мусора. Он сразу стал как-то выше и стройнее, еще раз взглянул меня, на удостоверение, опять на меня и, наконец, выпалил:

— А как зовут депутата С.?

— Петр Николаевич. Там вообще-то написано, если вы читать умеете.

Сержант начал тупо моргать.

— С вами все в порядке?

— А вы как думаете?! — Меня этот балбес стал выводить из себя. — Если бы со мной было все в порядке, вы бы у меня спрашивали документы?

Два вопроса подряд для украинского милиционера уже перебор. Сержант стал озираться на своего, видимо, такого же тупого напарника и натужно соображать, что ему сказать дальше.

— Может, стоит вызвать…

Ага, милицию, идиот, вызови.

— Не стоит никого вызывать. Благодарю за помощь, — я забрал удостоверение и быстрым шагом побрел в переулок к почтовому отделению.

Людей становилось, к моей радости, все меньше, по правде, их изумленные взгляды стали меня порядком раздражать.

Зайдя на почту, находящуюся на первом этаже жилого дома, я отдал кассиру 10 гривен и заказал кабинку для переговоров. Первым делом я набрал домашний номер мамы в Г.: 80433429822, — но трубку никто не взял. Я автоматически проанализировал цифры маминого домашнего (странно, что я этого еще раньше не сделал). С облегчением отметив, что числа 23 нигде нет, я начал набирать номер ее мобильного, но тут же вернулся к предыдущему номеру. Так. Первые пять цифр можно отбросить. Восьмерка — это межгород, остальные — код Г. Получается, городской номер состоит из пяти цифр — 29822. И если… Сука! Если сложить их по порядку: 2+9+8+2+2, — то получится как раз 23!

Впрочем, на этот раз у меня не наворачивались слезы на глаза, не выпадала трубка из рук. Похоже, еще немного, и если я хотя бы раз в полчаса не встречу где-то число 23, то буду себя чувствовать неуютно. Я стал набирать мамин мобильный. 8067, спокойно, это только оператор, он у многих одинаковый… 4262531. Женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны доступа. Я вернулся к цифрам маминого мобильного номера. К моему удивлению, сумма цифр опять получилась 23. Но чтобы окончательно добить настроение, мой внутренний параноик продолжил свою депрессивную нумерологию. 4 — число детей, которых необходимых умертвить, чтобы гулу ожил; 2 — число людей, которых необходимых умертвить, чтобы гулу умер; 6 — число дней до Пасхи. Последние четыре цифры я почему-то рассмотрел попарно. Получилось следующее; 25 — мой возраст. А 31… Я долго не мог никуда впихнуть число 31. Оно никуда не вписывалось. Еще неделю назад я бы с радостью и облегчением плюнул бы на это, но только не теперь.

Мои раздумья прервала толстая тетка, постучавшая в кабинку:

— Извините, вы разговариваете?

— А вы что, не видите?

— Я как раз вижу, что вы не разговариваете. Здесь люди в очереди стоят, им тоже надо позвонить.

Я посмотрел в сторону кассы. «Людьми» оказались два человека: какой-то мужик с усами и дипломатом в руке, а также женщина явно пенсионного возраста, одетая в черную юбку и безобразного вида бордовый пиджак. Что самое удивительное, по периметру всего зала было полно свободных кабинок.

— А ваши люди с других кабинок позвонить никак не могут?

— У нас включены только две кабинки.

Так включи, гадина, остальные!

— Понятно. Это все меняет. Я постараюсь побыстрее.

— Постарайтесь. А то такое впечатление, будто вы здесь своего дня рождения решили дождаться, — и толстуха пошла обратно за свою перегородку у кассы.

Да катись ты в жопу, сука целлюлитная! День рождения… Стоп. День рождения. Если 25 — это мой возраст, тогда 31… 31 — это перевернутое 13, а именно тринадцатого я и родился! Пожалуй, это уже было перебором. Если я так и дальше буду притягивать цифры за уши непонятно к чему, то мне грозит дурка.

Я еще три раза попытался дозвониться маме на мобильный и городской, но все попытки оказались безуспешными. Наконец, выйдя из кабинки и забрав свою десятку обратно, я очутился на улице.

Небо опять затянуло, стало холодней. Намечался дождь. Я стоял на крыльце почты и не знал, что теперь делать дальше. В общагу возвращаться нельзя. Там непонятно что. До мамы так и не дозвонился. На работу… Я улыбнулся. Впервые чуть ли не за неделю вспомнилось, что я еще работаю. На работу, впрочем, тоже идти нельзя. Если меня ищет милиция, то там она появится в первую очередь. Самое досадное, что я разбил свой мобильный, в котором было куча контактных телефонов людей, у кого можно было бы переночевать или просто встретиться и поговорить. А я, как назло, знал наизусть только два телефона. И по каждому только что уже безрезультатно позвонил.