Разрушение Дрездена. Самая крупномасштабная бомбардировка Второй мировой войны. 1944-1945 - Дэвид Ирвинг

Именно это возможное последствие вызывало возражение начальников штаба. Они были полностью согласны с главным выводом документа.

Остановившись на твердой позиции против формулировок этого документа от 28 марта, начальники штаба – и офицеры командования бомбардировочной авиации, которые в конце концов узнали обо всей этой истории, – были вдвойне удивлены, когда премьер-министр почти сразу же отозвал документ.

«Мы все думали, что это было очко в его пользу, – говорил далее сэр Роберт Сондби. – Он был достаточно великим человеком, чтобы сделать это».

Ввиду возражений штаба ВВС по поводу его первого документа премьер-министр написал второй, в более осторожных выражениях, чем первый. Он опустил всякие прямые ссылки как на Дрезден, с одной стороны, так и на преимущество «терроризирующих бомбардировок» – с другой.

«Мне кажется, – писал премьер-министр 1 апреля, – что наступил момент, когда вопрос о так называемых «бомбардировках по площади» применительно к германским городам должен быть пересмотрен с точки зрения наших собственных интересов. Если мы возьмем под свой контроль полностью разрушенную страну, то будем испытывать огромный недостаток в средствах размещения для нас и наших союзников: и мы не сможем взять строительный материал из Германии для собственных нужд, потому что некоторые временные запасы придется сделать для самих немцев. Мы должны смотреть на это так, что наши атаки не могут не причинить нам самим большего вреда на дальнюю перспективу, чем тот, который они наносят существующей военной экономике противника. Прошу вас высказать свою точку зрения».

Этот документ был принят штабом ВВС без оговорок. Как отметил сэр Роберт Сондби, во всяком случае, он полностью совпадал с их собственным мнением. Немедленная реакция премьер-министра, конечно, согласуется с той точкой зрения, что его первоначальное высказывание не понималось как нападки на кого-либо, и он был в значительной мере удивлен тем, как оно было интерпретировано.

Уместно будет вспомнить, как 26 января премьер-министр спросил министра авиации, не следует ли считать Берлин и, конечно, другие крупные города Восточной Германии особенно привлекательными целями. Именно как прямое следствие этого запроса сэру Арчибальду Синклеру – запроса, который премьер-министр не включил в свои мемуары, – сэр Артур Харрис был проинструктирован обратить внимание на Дрезден, Лейпциг и Хемниц.

Точка зрения министра иностранных дел на бомбардировки, как отражено во втором пункте первоначального варианта документа, направленного начальникам штаба, тоже была примечательным поворотом на 180 градусов: за три года до этого, в письме министру авиации от 15 апреля 1942 года, мистер Энтони Иден выразил твердую поддержку атакам германских городов, даже несмотря на то, что в них не было стратегически важных целей.

«Психологическое воздействие бомбардировок не имеет большого военного или экономического значения в связи с конкретной целью; оно обусловлено исключительно степенью произведенных разрушений и дезорганизации… Поэтому я хотел бы рекомендовать, чтобы при выборе целей в Германии рассматривались претензии более мелких, не слишком сильно защищенных городов с населением менее 150 тысяч жителей, даже если в этих городах только объекты второстепенной важности».

Сэр Артур Харрис утверждает, что не был информирован о содержании первого документа премьер-министра и ни разу в послевоенные годы не привлекал общественное внимание к роли, которую сыграл сам премьер-министр в организации налетов на Дрезден. Характерно, что, даже когда его лично проинформировали, что в официальную историю включено свидетельство того, каким образом премьер-министр открещивался от такого рода операции, он сначала отказывался этому поверить.

В своих мемуарах премьер-министр отзывается о трагической бойне в Дрездене в следующих выражениях: «Мы совершили массированный налет в прошлом месяце [феврале] на Дрезден, который тогда был центром коммуникаций германского Восточного фронта».

Не было предпринято никаких попыток рассказать о том, насколько огромны были личные трагедии людей, проживавших в городе, так же как и о противоречивой подоплеке и последствиях налета, хотя в его мемуарах на первый план выносится его решительность в том, чтобы убедить генерала Эйзенхауэра не строить планов захвата Дрездена американскими войсками. Сэр Артур Харрис был командующим, который не был ни злобным, ни необузданным, и, даже если бы он знал о характере документа от 28 марта, который премьер-министр намеревался адресовать начальникам штаба, вряд ли главнокомандующий бомбардировочной авиацией высказал о нем свое мнение.

За 18 лет, прошедших со времени дрезденских событий, действительно довольно редко сэр Артур Харрис высказывался в печати о роли, которую играл он и его доблестная авиация в победе в войне; не столь скупы на слова были его критики, которых великое множество. Послевоенное социалистическое правительство, которое отказывалось признавать официальное донесение на том основании, что оно содержало статистические приложения, особенно сильно негодовало в отношении человека, который завоевал такое обожание и уважение у своих подчиненных и который неизбежно в ходе войны ссорился со многими руководителями социалистической партии, а вышел победителем, как мог сделать только сэр Артур Харрис.

Когда заместитель премьер-министра военного времени Клемент Эттли писал в 1960 году, что Харрис «никогда не был настолько хорош», и настаивал, что «за всю эту атаку их городов» не пришлось бы заплатить так дорого, когда бы он более эффективно использовал свои бомбы, и «он мог бы сосредоточиться на военных целях», сэр Артур Харрис резко ответил: «Стратегия бомбардировочных сил, которую критикует эрл Эттли, была утверждена правительством ее величества, руководителем которого большую часть войны был он [эрл Эттли]. Было принято решение бомбить промышленные города ради эффекта воздействия на моральный дух и значительными силами, прежде чем я стал главнокомандующим бомбардировочной авиацией».

Ни один главнокомандующий не был бы уполномочен принять такие решения, однако, будучи опытным человеком, он мог доказать, что способен их выполнить. Даже тогда, как впоследствии признавал сэр Артур Харрис, он выражал глубокое сожаление в связи с тем, что был втянут в участие в сомнительной бомбардировке населенных пунктов.

В палате общин у сэра Артура Харриса не было недостатка в защитниках. Многие бывшие офицеры командования бомбардировочной авиации и личный состав были в числе новых членов парламента и вернувшихся к выборам 1946 года. Один из них во время длительных дебатов 12 марта 1946 года обратил внимание общественности к тому, что беспокоило многих в командовании бомбардировочной авиации во время войны. Он поставил на подробное рассмотрение вопрос о том, были ли оправданы с военной точки зрения операции командования бомбардировочной авиации во время Второй мировой войны, и затем сказал: «Это дело запечатлелось в моей памяти тем примечательным фактом, что при заключительном чествовании в конце прошлого года, при зачитывании наградного списка в связи с Новым годом, фамилия главного застрельщика командования бомбардировочной авиации, сэра Артура Харриса, подозрительно отсутствовала. Я знаю, и со мной многие согласятся, что в наградном списке шесть месяцев назад главнокомандующий бомбардировочной авиацией был удостоен ордена Бани I степени. Но он ушел в отставку из Королевских ВВС, не получив никакой благодарности от общества за работу – не ту, что он выполнил сам, а за ту, которую его командование выполнило под его руководством. Он уехал из страны, надев котелок, в Америку [по пути в Южную Африку], так и не включенный в итоговый наградной список. У людей, служивших в командовании бомбардировочной авиации, есть ощущение, что то, что выглядит как унижение главнокомандующего, фактически, является унижением тех, кто служил в командовании и, конечно, тех, кто понес тяжелые потери. Мы чувствуем, что, если наша организация во всех отношениях хорошо выполнила свою работу, и мы верим, что это так, самое меньшее, что следует сделать, это то, чтобы почестей был удостоен ее глава, подобно тому, как почести достались офицерам командного состава аналогичных частей, особенно других родов войск».

Сэр Артур Харрис действительно получил титул баронета в 1953 году; однако в своих заключительных исследованиях великих достижений командования бомбардировочной авиации официальные историки в записях 1961 года давали такой комментарий: «Естественно, масштаб наступательных операций варьировался, так же как и опасности, с которыми сталкивались экипажи, но при этом всегда оставалась общая линия фронта. Регулярно, а иногда несколько раз в течение недели главнокомандующий практически контролировал действия почти по всей своей линии фронта, вплоть до незначительных боев, а время от времени контролировал и почти весь резерв. Каждый раз ему приходилось идти на просчитанный риск не только ввиду ПВО противника, но и из-за капризов погоды. Каждый раз он мог оказаться ввергнутым в непоправимую катастрофу. Стойкость и мужество, решительность и уверенность сэра Артура Харриса, на котором более трех лет лежал груз большой ответственности, заслуживают того, чтобы чтили его память. Заслуживает этого и его заместитель, сэр Роберт Сондби, который разделял эту ответственность с ним и его предшественниками в течение почти пяти лет».