Жестокая любовь мажора (СИ) - Демина Маша

Илай опускает голову, чтобы оценить проблему, потом бормочет, какая я зараза и, закинув на мое плечо свободную от пакетов руку, притягивает к себе. Мы, посмеиваясь, идем к закусочным.

Пока Илай заказывает мою любимую вредную еду, я звоню нянечке в детскую комнату и напоминаю ей, чтобы она покормила Кирилла, заодно предупредив, что через полчаса мы его заберем. Передо мной появляется поднос, как раз в тот момент, когда я кладу трубку.

Илай падает напротив. Себе он ничего не взял, как и всегда. Но это его проблемы: он много теряет.

— Звонила в детскую комнату?

— Угу, — бормочу, запихивая в себя сразу три ломтика картошки фри, прикрывая глаза от удовольствия. Горячая, хрустящая и соленая.

Илай, посмеиваясь надо мной, тянется к пакетику с картошкой, но я шлепаю его по руке.

— Эй! Ты же не ешь эту гадость!

— Ты слишком соблазнительно ешь. — Он все-таки умудряется стащить одну штучку, подмигивает и тут же закидывает себе в рот, не переставая улыбаться.

Я прищуриваюсь и подвигаю поднос ближе к себе, вырывая из Илая тот самый глубокий смех, от которого мне тоже хочется прикрыть глаза и заурчать от кайфа, лучше на его груди. Но потом я смягчаюсь и отдаю ему картошку, переключаясь на большой бургер.

Открываю коробку, и следующий вздох застревает в горле.

Я поднимаю глаза на Илая и вижу, что от былого веселья в нем не осталось и следа. Во мне тоже. Я в секунде от того, чтобы упасть в обморок от недостатка кислорода в легких.

Илай смотрит на меня самым серьезным взглядом.

— Дыши, — тихо и твердо напоминает мне, и я резко втягиваю ртом большой глоток воздуха.

Несколько раз моргнув, снова опускаю взгляд, рассматривая на кунжутной булочке маленькое кольцо. Я беру его дрожащими пальцами, и сердцебиение учащается.

Оно красивое, утонченное и одновременно простое. Мне очень нравится.

Но набежавшие на глаза слезы мешают им любоваться. Я моргаю, и крупные капли срываются с ресниц.

Прерывистый вздох вздымает мою грудь, но теплое прикосновение к щеке отвлекает и, проморгавшись, я вижу Илая, который присел возле меня на одно колено.

— Эй, ты чего расплакалась? — он ласково гладит меня по щеке, а я смотрю на него сквозь мутную пелену с трепещущим в груди сердцем.

— Не знаю, — шепчу севшим голосом, нервно улыбаясь.

Илай опускает взгляд на кольцо, которое я держу, и снова смотрит мне в глаза.

— Не понравилось?

Поджимаю губы и трясу головой.

— Ну конечно, понравилось, глупенький, — издаю легкий смешок сквозь слезы и прижимаю ладонь ко рту, чтобы из него не вырвалось неуместное рыдание.

— Тогда скажи это, — Илай широко улыбается, пока его большой палец ласкает мою скулу.

Сердце колотится, как маленький моторчик. Шокированный мозг заторможен и с трудом осознает происходящее.

— Что я должна сказать?

— Что ты моя, — он берет меня за руку и нежно целует запястье. — И то, что вы с сыном возьмете мою фамилию.

И тут мой рот открывается, когда понимание расправляет крылья в затуманенной эмоциями голове. Улыбка Илая становится шире.

— Ну конечно же, я твоя, — шепчу взволнованно. — Господи, ты… делаешь мне предложение?

Он поджимает губы, кивая несколько раз: мол, пытаюсь.

Я прячу лицо у него на шее и всхлипываю. Божечки, спасибо, что он такой высокий, даже стоя на одном колене.

Шмыгнув носом, я отстраняюсь от Илая и обнимаю его лицо свободной ладонью. Мои подрагивающие пальцы гладят жесткие черты, поднимаются выше и задевают едва заметный шрам на брови. В голове, как на ускоренной перемотке, проносится вся наша история и, сдавленно вздохнув, я прижимаюсь к его лбу своим.

Меня всю трясет от эмоций и адреналина. Но мне удается выдавить из себя:

— Да. Я хочу твою фамилию, Багиров. Себе и нашему сыну.

Илай чуть отодвигается, наполняя мою грудь горячим теплом одной только своей улыбкой.

— Тогда позволь? — он вскидывает бровь, протягивая свою раскрытую ладонь, в которую я с запозданием вкладываю кольцо. Черт, я так нервничаю, что, наверное, выгляжу полной дурой.

Заправив волосы за уши, с замиранием сердца смотрю, как Илай осторожно надевает кольцо мне на палец и оставляет на нем короткий поцелуй. Слезы снова набегают на глаза, и Багиров вскидывает голову.

— Я планировал сделать тебя счастливой, а не рыдающей.

Я прикрываю лицо ладонями, одновременно икая, смеясь и плача.

— Если ты не прекратишь, думаю, люди вокруг нас подумают, что я силой заставил тебя согласиться.

Я снова смеюсь, но на этот раз смеха больше и мне хватает сил посмотреть на Илая, и даже стукнуть кулаком в его грудь.

— О, теперь они подумают, что ты маленький абьюзер, — хихикает он, обхватывая руками мои бедра и разворачивая к себе.

Я обнимаю его за шею.

— Да плевать, что они подумают. Потому что, кажется, я люблю самого упрямого, сексуального и, безусловно, лучшего парня на этой планете и готова взять его фамилию до конца своих дней.

— Кажется? — самодовольно хмыкает он, и я снова шутливо стучу в его грудь кулачком.

— Ты услышал только это? Я сказала, что готова быть твоей до конца своих дней!

Илай смеется и сжимает мою попку сильнее.

— Я все слышал. Просто хотел, чтобы ты повторила.

— Ты…

— Самый лучший парень на свете? — подсказывает он.

— Да! — громко выдаю и сдаюсь, первая набрасываясь на него со страстным поцелуем.

Илай вскидывает руки и, запрокинув голову, кричит как ненормальный: «Она сказала ДА!!!», а я, нервно смеясь, пытаюсь заткнуть ему рот новым поцелуем, чтобы он не привлекал к нам лишнего внимания, но поздно. Вокруг нас раздаются аплодисменты, кто-то свистит, кто-то, подбадривая, кричит: «Молодец, парень!»

А потом, не позволяя мне отдышаться, Илай поднимается вместе со мной, вынуждая меня взвизгнуть от неожиданности и схватиться за его шею, когда он наклоняется, чтобы подхватить пакеты и отправиться за сыном.

Глава 57

Илай идет загрузить пакеты в машину, а я пока захожу в детскую комнату, немного морщась от стоящего крика.

С тех пор, как мы оставили тут Кирилла, детишек прибавилось и даже на одну нянечку стало больше.

Я заглядываю в комнату, пытаясь выцепить взглядом своего сына, но он первым замечает меня, и я поворачиваю голову на звук родного голоса:

— Мама!

Он неосторожно спускается с горки и плюхается на попку, расплываясь в широкой улыбке. Неуклюже поднимается и быстро-быстро топает ко мне с вытянутыми ручками.

Я раскрываю свои объятья и ловлю его, сразу подкидываю, в награду получая громкий смех.

— Ну как ты, карапуз?

— Холосо, — лепечет сын и, чмокнув его в пухлую щечку, усаживаю на пуфик, чтобы надеть ботиночки, то и дело отвлекаясь на колечко.

— Смотри-ка, что твой папулька мне подарил!

Демонстрирую сыночку помолвочное кольцо и, судя по тому, как округляются его глаза, ему нравится блестюшка на моем пальце.

А потом мой взгляд упирается в знакомое лицо, и на мгновение я застываю.

От моей улыбки не остается и следа. Я даже чувствую, как кровь отливает от лица. Потому что прямо за стеклом витрины стоит женщина, которая однажды вручила мне деньги на аборт.

Она прекращает разговор по телефону, и ее рука медленно опускается вниз. Она узнала меня. Как и я ее.

Я знаю о неприятной ситуации, которая произошла между тобой и моим сыном. Я хочу знать, предохранялся ли он.

Ты ведь умная девочка и, надеюсь, понимаешь, что беременность сейчас для тебя…

Я пристрою тебя на бюджет. Помогу с жильем. И, если вдруг возникнут последствия в виде беременности, так же помогу с абортом. Деньгами, как видишь, не обижу. Все, что от тебя требуется, — исчезнуть.

Я вздрагиваю, когда Илай закидывает мне руку на плечо и притягивает к себе, чтобы поцеловать в висок.

Это короткий легкий поцелуй. Будто напоминание, что он здесь, рядом, со мной, и я благодарна ему за это. Потому что его тепло и поддержка — все, что мне нужно.