Жестокая любовь мажора (СИ) - Демина Маша

Ноооо… у меня больше нет сил держать историю Смайла под замком.

Встречаем Глеба Самсонова и его Карамелька Лена: https:// /shrt/hnxV

ЖЕСТОКОЕ СЕРДЦЕ МАЖОРА!

Девочки, ваше внимание для книги очень важно) И я буду безмерно рада вашей поддержке! Добавляйте обязательно книгу в библиотеку, так вы не пропустите новых глав, а если у вас будет минутка поставить лайк истории и написать комментарий - автор будет безумно счастлив ‍‍

Погнали в новую горячую историю? Если честно я уже обожаю героев и очень хочу, чтобы у нас это было взаимно)

Глава 55

Спустя неделю

— Баб Люсь, вы себе оставьте лучше…

— Полно тебе, дочка, вы таких солений ни в одном магазине не сыщете, — причитает она, наполняя сумку банками, заботливо обернутыми газетами. — А так хоть иногда будете вспоминать обо мне добрым словом.

От ее последней фразы в моей душе такая дыра образуется, что я не выдерживаю и обнимаю бабу Люсю со спины, вынуждая остановиться.

— Всегда, — выдыхаю вдруг севшим голосом. — Всегда будем вспоминать вас. Вы только берегите себя. И если что-то нужно, сразу дайте знать. Приедем, купим, поможем.

— Ох… — баба Люся тяжело вздыхает и прижимает платок к носу. — Не выдумывай, Алиска. Буду я молодых тревожить.

Шмыгает и смахивает слезы платком, а потом мы обе подпрыгиваем от строгого голоса Илая:

— Еще как будете.

Мы оборачиваемся и видим, как он приближается к нам с довольным Кирюшей, который сидит у папки на шее.

Ловким движением Илай снимает сына с себя и подкидывает, вынуждая его заливисто рассмеяться.

— Дайте мне хоть мальчонку моего потискать, — бабушка тянет руки к Кирюше, и он сам радостно падает в ее объятья.

— Баба, — он шлепает себя по щечкам и высовывает язычок, демонстрируя хорошее настроение.

— Дай-ка баба тебя поцелует, вкусного такого ребятенка, — чмокает его в эти самые щечки. — Золотой ты мой мальчонка.

Снова целует его, а у самой уже опять глаза на мокром месте.

— Ты бабу Люсю не забывай, Кирюшечка. Приезжай хоть иногда, ладно?

— Дя! — хлопает ее по лицу и звучно чмокает прямо в нос, а у меня в груди болит от понимания, как эти двое будут скучать друг по другу.

— Ну все, хватит вас задерживать, — она вручает Кирюшу Илаю и быстро вытирает собравшуюся влагу в глазах платком. — Долгие проводы — лишние слезы.

Бабушка прерывисто вздыхает и заключает меня в объятья.

— Давай, дочка, покажи Москве, где раки зимуют, — смеется она хрипло, всхлипывая. — Ты мне хоть иногда весточку посылай, а лучше звони, чтобы я слышала голосок Кирюшечки.

Она отстраняется от меня и одаривает доброй улыбкой, проводя ладонью по щеке.

— Все у вас будет хорошо.

А потом переключается на Илая.

— Ну иди сюда, богатырь. — Илай расплывается в улыбке и наклоняется, чтобы обнять бабу Люсю. — Ух, какой, — хохочет она, хлопая его по бицепсам, а потом треплет его за щеку, а я, глядя на эту сцену, едва сдерживаю смех. — Смотри мне, — грозит ему пальцем. — Я доверяю тебе самое дорогое. Ты береги их, Илаюшка.

Машет рукой и снова утыкается лицом в платок.

Илай приобнимает старушку.

— Ну чего вы плачете, баб Люсь? Я же вам сказал, в гости будем приезжать, а так — по видеосвязи.

— Отстань, — отмахивается. — Я во всех этих штуковинах ни черта не понимаю. Лучше Алиске подари.

— И Алиске подарю, а для вас специально купил самый простой в управлении планшет. Лена, если что, поможет вам.

— Ну посмотрим, посмотрим, может не такая я и безнадежная бабка, — смеется она, продолжая вытирать слезы платком.

Мы переглядываемся с Илаем и хихикаем тихонько. А потом баба Люся еще раз целует всех по кругу, отходит и крестит на дорожку.

— Ну, в добрый путь, мои хорошие.

Я сама пытаюсь сдержать слезы, чтобы не расстраивать бабушку еще сильнее.

Горло сокращается от перенапряжения, но чем дольше я борюсь, тем сильнее желание разрыдаться.

Мне не становится легче ни когда я выхожу в парадную, слыша за спиной всхлипы бабы Люси, ни когда сажусь в машину.

Какое-то тяжелое чувство разливается внутри.

Я так привыкла к своей комнате-каморке, к моей соседушке, вечно приходящей мне на помощь, к подруге, которая была в получасе езды, к Петербургу, что за все это время стал мне родным, пусть часто серый и дождливый.

Баба Люся была права. Перемены — это всегда страшно. Но у меня больше нет повода их бояться. Тогда почему мне так плохо? И почему я не могу больше терпеть и первые слезы прорываются наружу?

Илай заканчивает возиться с Кирюшей на заднем сиденье и садится за руль.

Я быстрыми рассеянными движениями привожу себя в порядок. Но не думаю, что у меня получилось. Илай заводит машину и бросает на меня взгляд, тут же хмурится, задерживаясь на моем лице. Ну вот… мой подбородок начинает дрожать, когда я пытаюсь выдавить подобие улыбки, мол, все нормально.

Затем подается в мою сторону и кладет ладонь мне на затылок, мягко поглаживая его пальцами.

— Ну ты чего? — тихо, по-доброму усмехается он и проводит носом по моему, не боясь влаги. — Успокаивайся, детка. Хочешь, мы приедем сюда на выходные?

Я несколько раз быстро киваю.

Илай снова усмехается.

— Тогда тебе придется перестать плакать, сегодня я больше не выдержу женских слез.

Щелкает меня нежно по носу, и я икаю и одновременно смеюсь.

— Так-то лучше, — Илай нежно толкает меня лбом, бодает, чтобы подобраться к моим губам и оставляет на них медленный чувственный поцелуй. — Я обещаю тебе, Ведьма, ты не пожалеешь о своем решении, — выдыхает он между поцелуями и опять завладевает моим ртом, окончательно сбивая меня с режима плаксы. Пока ему в голову не прилетает гремящая игрушка Кирилла. Мы оба вздрагиваем и оборачиваемся, а наш разбойник прикрывает рот ладошками и заливисто хохочет.

____________

Две главы до финала, я с платочком как баба Люся