Золотая Ладья - Дмитрий Смирнов

— Сами не понимаем. Наскочили на нас ни с того — ни с сего… — оправдывался Прелют.

Князь даже скрипнул зубами, но сдержал свой гнев.

— Ладно. Поутру разбираться будем. Размещай людей, только не взыщи — места тут немного.

— Да не впервой, — отозвался сотник.

Едва он скрылся за дверью горницы, поднялась и Рысь, тихо сидевшая у окна.

— Ступай за мной, — велела она князю таким голосом, что тот даже не подумал возражать.

Незримой тропой достигли они чащи леса, а потом тропой лесной прошли к капищу Яр-бога, за которым скрывалось хранилище берестяных и деревянных книг. В волоковом окне избушки горел огонь, и князь различил склонившуюся над лучиной фигуру.

Когда Званимир и Рысь переступили порог, поглощенный чтением человек их даже не заметил. И лишь когда старая ведунья приблизилась к лавке и протянула руку, Бьорн поднял на нее глаза. Послушник покорно отдал ей плашку.

Глава 20. Гибель ладьи

«… Ярило-Батюшка! Среди лесов, полей и рек ты освещаешь нам путь своим Ярым Оком. На зеленом, цвета спелых трав, скакуне везешь нам жита колос и от Солнца добрую весть. Мы же, дети твои, творим тебе славу за свет и тепло небес, за росу жизни и мудрость, позволяющую отличать Правду от Кривды. В трудный час для земли нашей ты укрепляешь наши длани, сжимающие оружие, и направляешь клинки наши на врага, повергая иноплеменных супротивников. Так было со времен Богумила-князя, отстоявшего светоч Прави, когда сыны твои проливали кровь-суряницу в битвах с лютыми ворогами, хотевшими погрузить мир в темень безумия и страха.

Восславляем тебя, Ярый Боже, и требы тебе приносим, ибо пламень твой, со Сварожьих Небес струящий, дарит нам здраву и могуту, радость и удаль. Дух твой, который вмещают наши сердца и очи, дает зарод новой жизни для оратая и воя на раздолье полей и дубрав. Яри же нас, Яр-Буй Отче, чтобы вились верви родов наших и не пресекалась в них сила божественной Правды. Чтобы не переводились мед и хмель в наших домах, клети ломились от жита, загоны от скота, а ворог стороной обходил край наш, помня о тверди наших мечей. Ведь твердь эту отцы и деды наши доказали премногими славными деяниями, по которым судят о нас в землях заморских со времен князя Идан-Турса и до последних князей Русколани…»

Рысь отложила доску с буквицами и посмотрела в глаза Званимира.

— Предки наши наставляли нас в мудрости богов и завещали не щадить живота во благо родной земли, — проговорила она. — Но еще они вещали, что коловерть времен движется, мешая в себе свет и мрак. Неминуемо наступают дни, когда ясное солнце застилает тьма войны и разора, отвратить которые подчас непосильно для воли человеческой. Не раз уже погибал и возрождался порядок жизни среди колен Сварожьих. Однако мы, дети Яр-бога, сберегали обычаи и искон пращуров, которыми стояли всегда: уходили ли на чужбину из-за бед непосильных, жили ли скрытниками в лесах в годину перемен, когда рати инородцев, неисчислимые, как звезды, топтали наши травы и осушали реки. Можно потерять дом, край, жизнь, но веды Прави, таящие мудрость божескую, важно сохранить для блага грядущего и для процветания наших потомков — тех, кто бросит свежие зерна жизни в оскудевшую почву.

Князь молча согласился со старой ведуньей.

— А ты, отрок? — повернулась Рысь к неподвижно сидевшему Бьорну. — Готов ли помочь сохранить то, к чему довелось тебе прикоснуться?

— Да, — просто ответил тот. — Только один я столько не унесу!

Званимир усмехнулся по-доброму.

— Будет тебе помощь. Но почему он? — он поднял глаза на Рысь.

— Сердце его всецело принадлежит трисветлому Даждьбогу. Я наблюдала за ним последние дни и поняла, что северянин пробудился. С его духовного взора спала завеса и он готов посвятить свою оставшуюся жизнь служению ведам Прави. Верно ли молвлю? — спросила ведунья у послушника.

Тот лишь молча кивнул.

— Добре, — промолвила Рысь. — Тем паче, что ворог нынче силен. И Сбыслав Кривичский, за помощь инородную продавший веру отцов, и урмане-ратоборцы, забывшие узы родства, и темные кобники, искуссные в лиходействе. Не выстоять нам горсткой малой супротив такого скопища. И железом вострым со всех сторон опоясаные, и чарами оделеные. Черная туча Сваргу застит, затмение скроет лик Солнца Красного, повергнув родовичей наших в пучину горя. Однако то — лишь один виток Круга Сварога, через недолю воспитующий крепь нашего духа. За ним воспоследует новый рассвет, улыбка Ярилы Весеня, от которой воспрянет наша земля. Так было всегда: за лютой годиной приходит возрождение.

— Доводилось ли прежним князьям, матушка, переживать столь суровые испытания? — осведомился Званимир.

— Не единожды, — заверила ведунья. — Вспомни Белояра-князя[145]. Велика была земля его, могуча лепшими воями, да и сам князь волховского был призвания. Однако в час затмения светил вражьи воинства растерзали рать его, а самого князя взяли в полон, предав страшной казни. Сумрак морочный напитал силою черные полчища Амала Венда, обрекая словенский род на долгие невзгоды. Лишь при князьях Словене и Буримире вновь поворотилось Колесо Сварога, растопив темь живительной ярью, а пращуры наши начали строить защитные кольца градов от беспокойных недругов, возрождая лад на нашей земле. Прими судьбу, сплетенную тебе Макошью, без ропота и недовольства, ибо нельзя ноне избежать перемен. Пуще всего страшиться надо, чтобы книги сии не попали в руки Августина-проповедника. Немедля отряди надежных людей с Бьорном в Архону, просить помощи у побратимов наших-бодричей. Таблички пускай сберегут жрецы из святилища Святовида.

— Сделаю, матушка, — пообещал Званимир. — Я уже приглядел тех, кому это будет по плечу. На них вся надежда.

Рысь с задумчивым взглядом протянула руку к табличкам и взяла одну из них.

— «Сварог-Отец научил нас раять родную землю, запасая в амбары жито; превращать руду в железо и ковать из него плуги и серпы, мечи и секиры; защищать род и отчизну с оружием в руках; славить богов наших, кои суть — старшие родичи и наставники на стезе Прави, — зачитала она. — Владыка Сварожьего Круга даровал нам всемудрые законы, помогающие жить в согласии с Небом и Землей. За это мы неустанно чествуем отца нашего колославами, требными зернами, медом и сурьей.

Перун Сварожич, Ратай Небесный, утвердил порядок для всех, кто живет во Яви и оградил сей порядок от жара Огня Подземного своим щитом. Во славу его, небесного воеводы, научившего нас премудростям ратным, свершали мы великие подвиги, отвращая недругов от земли нашей, и ходили в походы, укрепляя наши рубежи. В тех войнах сплотились Перуновы дети единой семьей, и не было супротивников, способных поколебать нашу силу и твердь нашего духа.

Непры, рузы, дулебы, борусы и белояры в те дни создали союз, скрепив его клятвой Перуновой, и добирались дружинами до самых дальних закатных земель, заставляя инородцев трепетать перед нашими клинками. О временах тех еще не остыла память людская и многие с почтением произносят имена князей Тривера, Боеслава, Куломира и Сивояра…»

— Слабость родов словенских ныне — в том, что одиноки они, каждый сам за себя постоять только и может, — промолвила ведунья, отложив буковицы. — Виданное ли дело, чтобы братья проливали кровь друг друга на потребу иноземцам? Канули в прошлое могучие союзы Сварожичей. Закатные страны зарятся на нашу землю, покушаются на веру отцов. На юге — поляне стонут под натиском франкских да греческих воинов. С севера грозят урмане.

— Долго ли продлиться еще Ночь Сварога, матушка? — поинтересовался Званимир.

— Без малого век. Пока князь бодричей, Орел из рода Сокола, наставляемый жрецами Святовида, не съединит разрозненные роды, положив начало великой державе Перуновых детей.

Складки на лице Званимира разгладились.

— Слава богам нашим. Значит, дети и внуки мои увидят светлые времена.

— Об этом тебе еще предстоит позаботиться, — сказала Рысь. — Отправь Любаву в Архону вместе с посланниками. Здесь ей оставаться нельзя — ворог уже рядом, в лицо дышит.

— А ты? — после некоторого молчания спросил князь. — Готова ли ты, матушка, сопровождать моих посланцев в Архону или поручишь это своим дочерям?

— И я, и дочери мои останемся здесь, — ошеломила его своим ответом Рысь. — На этой земле мы родились, здесь мы и умрем. Негоже нам скитаться, точно беспризорным сбегам[146] по дальним краям.

— Я полагал, что твое призвание — охранять древние письмена наших пращуров, — осторожно промолвил Званимир. — Нужно ли тебе принимать участие в сече, которая, как видно, станет для нас последней?

— Письмена священные — есть только оттиск вещего сердца, — ответила Рысь. — Пока существуют на земле нашей волхвы — всегда будет, кому научить сородичей наших внимать истоку Рода небесного и следу родов земных. Будет, кому растолковать знаки божеские и прочесть летопись деяний наших славных дедов.