Мой ненастоящий (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Что он тебе сказал? — Я удерживаю в себе этот вопрос только до того момента, как Влад шугает выскочившего нам навстречу водителя и сам открывает для меня дверь машины.

Ответит или нет?

Взорвется и пошлет или просто промолчит?

Месяц назад я бы, наверное, так и запинала этот вопрос в самый уголок своего подсознания, потому что между мной и Владиславом Ветровым была огромная, черная бездонная пропасть. Сейчас пропасть вдруг осталась позади, и между нами только поле — заросшее, ухабистое, незнакомое. А еще тут могут быть мины!

Влад отвечает не сразу. Мы успеваем выехать за пределы охранной зоны дома Викки и Яра, прежде чем он наконец решает все-таки не мучить меня.

— Он поздравил меня с тем, что и я вступил в его клуб ревнующих к стульям. Пообещал выдать почетный значок.

На пару секунд я зависаю, оценивая фирменный юмор братьев Ветровых, затем — неловко ежусь.

— Речь обо мне?

— Скорее о том, как сильно меня бесит любая особь мужского пола, которая подходит к тебе ближе чем на три метра. Паша не в счет. Хотя…

От этого многозначительного «хотя» наш водитель начинает нервно елозить по сиденью. Вот казалось бы, сколько лет он работает на Ветрова? И все еще не привык к его специфическому чувству юмора?

— Следи за дорогой и сиди ровно, — фыркает Влад, бросая косой взгляд в окно, — слушай, сбрось-ка скорость, мне кажется, или вон то ведро пытается висеть у нас на хвосте?

Паша послушно вдавливает педаль тормоза. Наша машина резко сбрасывает скорость, сводя к минимуму расстояние между нами и каким-то серым опелем.

Тот отвечает возмущенным гудком, очень громким матерным комментарием водителя насчет того, куда нам всем нужно запихнуть купленные права, после чего «ведро» нас обгоняет и улетает вперед. К рассвету и все такое.

— Кажется, все-таки нет, — Влад ощутимо расслабляется, — притормози-ка, Паш. Мы здесь пройдемся.

— Пройдемся?

Этот мужчина удивляет меня чем дальше, тем больше. И тем не менее он не шутит, Паша действительно останавливается у обочины в ближайшем удобном для этого месте, и Влад вытягивает меня в прохладную предутреннюю улицу.

— Сделаешь кружок по кварталу и вернешься за нами — командует он Паше и захлопывает за собой дверь машины.

Мы остаемся одни. Перелезаем через невысокий заборчик, отделяющий дорогу от пешеходной зоны, я любуюсь на редкость удачным оформлением улицы. Ну, и конечно же, ночь украшает её весьма неплохо. Деревья, украшенные цветными гирляндами, задают оптимистичный тон ночи.

— Что на вас вдруг нашло, Владислав Каримович? — я оборачиваюсь к мужу, а он без лишних слов тянет меня к себе, обхватывая лицо ладонями.

— Потому что мне нестерпимо хотелось остаться с тобой наедине и сделать это, — мои губы обжигаются об его, обжигаются и сплавляются воедино на мучительно короткие несколько секунд. Или минут? Я не знаю. Какая разница, если и то, и то безумно коротко.

Я ненасытная, я знаю.

За такие краткие мгновения жизнь успевает пронестись перед глазами, а я тону в ощущениях от захлебывающегося, жадного поцелуя собственного мужа. Настолько, что только его жесткое пальто и служит для меня хоть каким-то якорем.

Нет, я не сойду с ума сейчас. Сойду чуточку попозже. Пока еще помучаюсь…

— Что же ты со мной делаешь, Маргаритка? — этот тихий вопрос будто прожигает меня насквозь, аж до самой души.

— Я?

— Ты!

Дышать становится трудно. Я отчаяннее впиваюсь в его руки, собираясь с силами. А потом…

— Боже, Влад, я так не могу больше… — вырывается отчаянный стон из моей груди. Прямо Владу в лицо!

— Не можешь что? — лицо моего супруга резко становится жестче. — Мне казалось, ты сама изъявила желание перевести наши с тобой отношения в эту плоскость. Ты все-таки снова лгала мне, Цветочек?

— Нет, нет, я не об этом… — мне хочется отвесить себе оплеуху и содрать с себя кожу от ужаса, одновременно, — о другом. О том, чего ты про меня не знаешь. О том, в чем я тебя действительно обманываю…

Господи, да как вообще возможно врать любимому человеку? Как это у них получается? Я не могу, я давлюсь этими словами, трижды проклятыми откровениями… Всякий раз, когда он ко мне прикасается!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Жесткая ладонь накрывает мой рот, заставляя поток слов, бессвязных и задыхающихся, остановиться.

— Это может подождать до дома, — ровно произносит Влад, глядя мне в глаза, — что бы это ни было — уймись.

— Но как же…

— Дома, — Влад повторяет с некоторым недовольством, — посреди улицы не место для исповеди. Сейчас приедет Паша, и мы уже доедем до дома. Там поговорим. Если ты так хочешь.

Такой… спокойный…

Будто я не призналась ему, что да, ложь имеет место быть между нами…

Визг тормозов оказывается неожиданно приятным, но в то же время и каким-то резким. Таковым он кажется не только мне — Влад быстро поворачивается к дороге и почему-то сразу же рукой дергает меня себе же за спину, резко переключая в режим «опасность».

Вот только этот режим мне не помогает. Дальнейшее я вижу как в замедленной съемке. По кадрам.

Вот я — выглядываю из-за плеча Влада, и вижу у обочины — нет, не черный джип моего мужа, с его же давним водителем, а пресловутый серый опель, ведро, из которого…

Два мужика уже выскочили и один из них перескочил через забор.

Я хватаюсь за руку Влада — хочу сорваться с места вместе с ним, хочу сбежать, мне все это не нравится…

Он стряхивает мою руку, ныряет ладонью в карман пальто. Точно — не пустой. Я помню, что там был какой-то твердый предмет — меня к нему прижимали…

А потом — раздается выстрел. Негромкий глухой, будто стреляют сквозь подушку, но все же — это выстрел, сложно с чем-то перепутать.

Как-то особенно четко я вижу пистолет в руке того мудака, что остался у машины. А потом мой муж медленно падает ничком… 

— Влад… — у меня кончается воздух, но каким-то чудом, упав на колени, я умудряюсь перевернуть слабо шевелящегося мужа на спину. Он жив. Точно жив. Лицо — бледное, зрачки расширены от боли. Я расстегиваю его пальто, ныряю ладонью под него, и тут же понимаю — на пальцах горячее и липкое. Дьявол!

— Уходи… — это даже не приказ, это выплюнутая моим раненым мужем мысль. На пределе сил, на исходе возможности.

— Я тебя не брошу, — отчаянно всхлипываю, пока меня топит отчаянье, — не брошу, слышишь?

— Уходи… — его пальцы стискивают мою руку аж до боли, а глаза смотрят в одну точку на лбу, — сейчас…

У меня не оказывается даже шанса его послушать. Именно в эту секунду к нам подлетает второй амбал, тот, у которого в руках пистолета не было. Сгребает меня за шиворот, отшвыривает от Влада, пихает его носком ботинка в живот.

Боль, ярость, отчаянье…

Так, как я сейчас кричу — обычно кричат баньши. И непонятно, как вокруг меня не начинает вырывать деревья с корнем. Потому что я после этого еще долго буду восстанавливать связки.

— Конг, хватай бабу и валим, — бандиту у машины мой крик явно приходится не по вкусу, — сейчас сюда полрайона сбежится.

— А этот?

— Он уже не шевелится, и получил девять миллиметров свинца между ребер. Не трать силы. Я никогда не мажу.

Влад… И правда… Не шевелится…

Я это вижу — и крик повторяется вновь. Будто копье прошло через меня, но каким-то чудом я осталась жива, и теперь меня рвет на части этой бесконечной болью.

Нет, нет, только не он…

Он не может…

Мир сошел с ума. Меня хватают, бесцеремонно встряхивают, закидывают на плечо, и волокут куда-то. Без разницы куда — если «от Влада» — это уже неправильно. И я брыкаюсь, пинаюсь, и не затыкаюсь ни на секунду, исчерпываю легкие до дна. Пусть хоть кто-то придет. Пусть хоть кто-то ему поможет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да заткни ты эту дрянь, — яростно рычит тот, первый, с пистолетом, — от её визга у меня сейчас башка взорвется.

— Велено не трогать, — зло откликается Конг и грубо сгружает меня на землю у самой их тачки, — хотя ты прав, Серый, заткнуть нужно.