Право на жизнь - Дмитрий Коростелев

— Теперь все? — Поторопил Данила.

— Почти.

Северьян скинул с плеча сумку, деловито проверил содержимое. И теплое покрывало, и Чернокамень, пустые баклажки, и кошель с золотом, и даже остатки заплесневевшей лепешки — все было здесь.

— Провизию я взял, — успокоил его Данила. — На корабле нашлось немного еды, но в основном все пришлось оставить людям. Им здесь жить, а мы как-нибудь переживем.

— Надо наполнить баклажки, — хмуро молвил Северьян. Что и говорить, голодать в пути совсем его не прельщало.

На дворе творилось невообразимое. На месте старых домов уже белели свежевыструганные каркасы. Там, где за редколесьем виднелась река, теперь возвышалась частоколом стена. Сторожевая башня еще была не достроена, но на ней уже дежурили. Двое охранников, завидев Данилу и Северьяна, приветливо махнули, и снова уставились в темноту ночи.

— Так то! — Гордо молвил Данила. — Люди порой еще и не на такое способны.

Северьян кивнул. Проем недостроенных ворот остался позади, река натужно плескалась, выбрасывая на берег мелкую щебенку. Корабль по-прежнему стоял у берега, похожий на призрак. Убийца набрал воды, умылся. Сразу полегчало. Но одна мысль не давала покоя. Если люди успели так отстроиться, сколько же он находился без сознания?

Глава 32.

Вопреки предположениям Данилы, днем хлынул дождь. Деревья, конечно, защищали от холодных капель, но уже к полудню путники насквозь промокли. Оба шли злые, усталые. Северьян выдохся быстро, как только дождь прекратился, потребовал привала. Данила, бурча, как старая бабка, сбросил вещи, покрывая богов, на чем свет стоит.

— Не стоит так шуметь, — молвил Северьян. — Боги здесь не при чем.

— Тогда кто же виноват? — Язвительно спросил Данила.

— Люди. Вернее группа людей. Это как раз связано с моим новым поручением.

Данила нахмурился.

— Идешь в Царьград, чтобы унять дождь? Ты в своем уме?

— Пожалуй, я расскажу тебе. Это не тайна. По крайней мере, для тебя. Царьградские маги насылают на Киев непогоду. Стольный град страдает больше всех, но достается и окраинам. Например, здесь дождь лил все утро, а там он продолжится еще дня три.

— Ты это серьезно?

— Серьезней некуда.

— Но как ты собираешься избавиться от колдовства. Не будешь же ты просить магов… не думаю, что они тебя послушают.

— Я никого не буду просить. Сила Царьградских колдунов в талисмане. Его-то я и должен выкрасть… или уничтожить.

— Да, дела, — Данила почесал голову. — Справишься один?

— Посмотрим, как карты лягут, — пожал плечами Северьян.

Воин положил ему руку на плечо.

— Мы все еще друзья?

— Если у убийцы могут быть друзья, то да.

— В таком случае, мы справимся.

— Мы?

— Одна голова хорошо, а две лучше, — подвел итог Данила.

Путники шли по лесу до глубокой ночи, а когда усталость уже валила с ног, деревья расступились. Впереди, как на ладони, открывалась бескрайняя степь. Трава здесь росла невысокая, хилая. Кое-где торчали, похожие на кусты, деревья. Да и деревьями их обозвать, все одно, что свинью человеком. Листочки мелкие, редкие, ствол весь изогнут, будто кто-то на нем силу мерил, да так и не выправил.

— Ну, дела! — Выдохнул Данила. — Где это мы?

— В степи. Самой обыкновенной степи. Ты что, степь не видел?

— Нет, — признался воин.

Дальше они не пошли. Разожгли костер прямо у высоченной стены леса, сели лицом к деревьям. Если вдруг хищный зверь из леса выйдет, не сразу увидишь. А коли со степи напасть решит, так его за три версты видно. Так и сидели, глядя в безоблачное звездное небо.

— Как странно, — молвил Данила. — Всю жизнь прожил в лесу, слышал, что бывают бескрайние поля, но такого… Здесь же пусто, как… как…

— На небе, — подсказал Северьян.

— Нет, чур тебя. На небе боги. Им виднее. Просто, эта пустота давит. Гадко так, мерзостно.

— Пустота всегда мерзостна. Просто потому что она — пустота.

Спать под открытым небом было боязно и немного страшно. Северьян нервно ворочался, пытаясь заснуть. Лишь усталость, да слабость организма помогла ему. А Данила бросил это бесполезное занятие и так просидел до самого утра. Ночью никто не покусился на их покой. В конце концов, воин все-таки заснул, сидя, облокотившись на меч.

С утра было прохладно. Ветер буйствовал с упрямством обреченного, и если в лесу его скрадывали деревья, то здесь он, злобный и неугомонный, продувал тело до костей. Сухая желтая трава гнулась под его напором, даже деревья, мелкие, убогие клонило к земле. Но, несмотря на явное противостояние стихии, путники шли, закрываясь от ледяного воздуха.

К полудню ветер исчез так же быстро, как и появился. На небо выползло огромное, на половину неба, солнце и уже через час путники почувствовали, каково ходить по пустыне. Здесь, несомненно, было лучше, но жара стояла такая, что воздух перед глазами начинал плыть, а на горизонте то и дело возникали миражи. Постоянно хотелось пить. Северьян старался экономить воду, кто знает, когда еще удастся пополнить баклажки. Зато Данила накачивался от души, при этом постоянно потея. Он никак не мог уловить связи между большим поглощением воды и обильной потливостью. Обозлившись, он снял рубаху, спрятал в котомку.

— Оденься, — посоветовал Северьян. — Сгоришь напрочь. Спина волдырями покроется.

— Тебе то почем знать, — отмахнулся Данила. — Зато так прохладнее.

Северьян пожал плечами. Дурака не переучишь, пока сам лбом не ткнется. Лишь умный учится на чужих ошибках.

Ближе к вечеру, когда солнце уже скрылось за виднокраем, но небо все еще оставалось бардовым, будто вдалеке занялся пожар, Данила начал тихо постанывать. Сначала просто ныл, а потом начал скрежетать зубами от натуги.

— Ну вот, — выдохнул убийца. — Я же предупреждал.

Данила бросил на него яростный взгляд, но промолчал.

— Терпи, ночью полегчает, — утешил его Северьян.

А вокруг творилось что-то невообразимое. Даже Северьян был уверен, что степь абсолютно необитаема, но не тут-то было. Тихо, едва слышно застрекотали кузнечики. Под ногами то и дело юркали проворные ящерки, пару раз даже проскочила мышь. Откуда-то появились комары. Но были они вялыми, чахлыми, и набрасывались как-то неуверенно. Все больше зудели над ухом, надоедливо хлопая слюдяными крылышками.

А когда под ногами проскочил крупный заяц, Северьян не сдержался, метнул нож. Ужинали они свежей зайчатиной, сдобренной солью и перцем, которые нашел Данила на корабле. Воин то и дело морщился, обожженная спина давала о себе знать. Северьян сжалился, побрызгал ему спину водой. А как только подул вечерний ветер, Данила застонал от блаженства. Конечно, вода не могла заменить кислого молока, но тоже неплохо успокаивала жар.