Второй шанс - Линн Пайнтер

посмотрела на его лицо, красивое, единственное лицо в мире, которое заставляло меня хотеть плакать. Пока я наблюдала за ним, он сглотнул и пригвоздил меня взглядом такой интенсивности, что я чувствовала его от макушки до кончиков пальцев ног.

Я покачала головой и отвернулась от окна, встретившись взглядами с друзьями.

— Не думаю, что моё сердце выдержит ещё один раунд этой игры.

— Просто выслушай его, — сказал Крис.

Я глубоко вздохнула. Затем встала, прошла через ресторан к входной двери, распахнула её и вышла на улицу. Я уже собиралась пойти в том направлении, где мы видели его через окно, как услышала: «Эм».

Я взглянула направо и увидела его: он стоял у двери, дожидаясь меня.

Было просто несправедливо, насколько он красив. Черная толстовка всё ещё была на нём, и меня бесило, как одно его присутствие сводило на нет всё веселье, что я испытывала с друзьями. Глядя на Ника, мне просто хотелось пойти домой и плакать.

Скрестив руки, я сказала: — Я пытаюсь поужинать с друзьями. Что тебе нужно, Ник?

Он кивком головы предложил мне следовать за ним к одному из столиков на открытом воздухе, который пустовал, потому что было слишком холодно, чтобы кто-то ел на улице. Я закатила глаза и пошла за ним, раздражённая тем, что ему каким-то образом удавалось командовать мной в мой день рождения.

— Открывай, — он поставил коробку на стол, посмотрел на меня глазами, которые преследовали меня даже в дневных грёзах, и добавил: — Пожалуйста.

Он выглядел таким… напряженным. Его челюсть была сжата, глаза пристально смотрели на меня. Я глубоко вздохнула и убедила себя, что не понимаю, почему в моём животе порхают бабочки. Я протянула руку и потянула за край красной ленты, завязанной в идеальный бант, но когда сняла крышку с белой коробки и заглянула внутрь, то не поверила в то, что вижу.

Посмотрела на него, и единственное слово, которое смогло сорваться с моих губ, было: — Как?

Он пожал плечами, когда я опустила руки в коробку и достала торт.

Фиолетовый торт-единорог с блестящей глазурью.

Тот самый, который я хотела на свой девятый день рождения.

Не могу поверить своим глазам! Я аккуратно подняла торт и поставила его на стол. Блестящий золотой рог, мерцающий единорог, сверкающая фиолетовая глазурь. Надпись «С Днём Рождения, Эм» была именно такой, какой я её отчаянно хотела в четвёртом классе.

Но… Ник никогда раньше не видел этот торт.

— Как, чёрт возьми, ты это сделал, Ник?

Он слегка пожал плечами. — Мне помогли.

— Постараться получше, — сказала я, уперев дрожащие руки в боки и пытаясь понять этого парня, который, возможно, только что подарил мне самый продуманный подарок из всех, что я когда-либо получала.

— Макс знает владельца пекарни, — сказал он.

— Макс?

— Твоя бабушка.

Мой мозг не мог обрабатывать информацию достаточно быстро, чтобы угнаться за его словами. Я прищурилась и сказала: — Бабушка тебе помогла?

Он кивнул.

— Эм, насколько я знаю, в тот единственный раз, когда вы с ней встречались, она попросила тебя убраться с её крыльца. — Я пыталась отыскать ответ на его лице, но его губы растянулись в его фирменной ухмылке, от которой он выглядел довольным собой, но не совсем дружелюбно. — Пожалуйста, объяснись, Ник Старк.

— Я пошёл к твоей бабушке и спросил, что она знает о фиолетовом торте с единорогом. И знаешь что? — Его взгляд скользнул по моему лицу, заставляя сердце бешено колотиться. — Оказывается, у неё уже много лет роман с владельцем пекарни, поэтому она позвонила ему и попросила сделать торт для тебя.

Я заморгала. — У моей бабушки отношения со стариком Миллером?

— Не знаю, можно ли это назвать «отношениями», учитывая, что она сказала, что они просто устраивают ночёвки…

— Фу.

— Но они близки.

Я смотрела на торт, не в силах замедлить поток мыслей. Ник пошёл к моей бабушке только чтобы узнать, знает ли она о торте?

Мне удалось выдавить: — Не могу поверить, что ты помнишь торт.

— Я помню о тебе всё, Эм.

Надлом в его голосе вернул мой взгляд к его лицу.

— Всё. — Его голос был хриплым, когда он сказал: — Я помню «Песню о стрингах», твоё сбивчивое дыхание после моего поцелуя и то, как ты поцеловала меня в нос, думая, что мне грустно.

Вдалеке раздался свисток поезда, его звук был почти призрачным в холодной темноте.

— Я облажался, — сказал он, глядя на меня сверху вниз, — и я жалею об этом каждую минуту с того момента, как ты ушла на школьной парковке.

Я сглотнула, и мои глаза пробежались по нему, впитывая образ единственного человека, на которого я не позволяла себе по-настоящему смотреть с тех пор, как он разбил мне сердце.

— Я влюбился в тебя на День Святого Валентина, Эмили, но мне нужно больше, чем просто семь минут.

— Влюбился? — Тепло разлилось по каждой молекуле внутри меня. Мне хотелось быть ближе к нему, но сначала нужно было спросить: — А как же всё, что ты сказал после Дня Святого Валентина? Что насчёт миража?

Ник поднял руку, словно желая прикоснуться к моему лицу, но остановился и сказал: — Ты была права. О том, что я вёл себя глупо из-за Эрика.

Я съёжилась. — Я не говорила такого.

— Ты намекнула, что я сдерживаюсь из-за него, и с тех пор я понял, что это, наверное, правда.

— Понял? Серьёзно?

— Да, — он скорчил лицо, словно говоря: «Какая драма». — Оказывается, когда твои родители устраивают гаражную распродажу, и ты сходишь с ума из-за того, что они отдают бейсбольную кепку твоего покойного брата на следующий день после годовщины его смерти, у тебя есть проблемы.

— О нет, — я делаю шаг к нему, протягивая руку, чтобы прикоснуться к рукаву его толстовки. — Это ужасно. Мне жаль.

— Ничего страшного, — он прочистил горло и сказал: — Верь или нет, я рад. На самом деле, я начал ходить к терапевту. Знаешь, это странно, говорить с незнакомцем, но в то же время это своего рода облегчение.

— Ник, это так здоро…

— Стоп, — он посмотрел на меня краем глаза, и сказал, не скрывая усмешки: — Последнее, чего я хочу, это чтобы девушка, которой я одержим, говорила мне, что гордится мной за посещение терапии. Для этого у меня есть мать, спасибо.

Это заставило меня рассмеяться. — Я знала, что ты одержим.

— Да, Эмили Хорнби, я здесь, чтобы сказать тебе, что я немного одержим тобой. Этим, — он поднял руки и обхватил ладонями моё лицо. — Нами, — в уголках его губ