Журнал «Если» 2010 № 2 - Василий Головачев

Впрочем, на это, пятое, утро я вошел в парк Притхиви, где увидел сценку, повергшую меня в полное недоумение. Перед моими глазами предстало зрелище столь нормальное и обыкновенное, что оставалось только гадать, почему оно показалось мне странным.

Две кудрявые девчушки, одна — в легком зеленом платьице, другая — в ярко-желтом сарафане, сидели на детских стульчиках за раскладным столиком. Должно быть, они играли в какие-то свои девчачьи «гости». Одна из девочек разливала воду из небольшого белого чайничка по крохотным чашкам. Обе казались полностью довольными приятной игрой под синим небом.

Синим?

Я в недоумении поглядел наверх. И тут услышал голоса. Насторожившись, я различил следующие слова:

— Ну, хорошо. Теперь, когда ты меня слышишь, можешь ли ты объяснить, какого черта здесь делаешь?

Я узнал голос, доносившийся из недр парка: говорила Рода Дэвис, работавшая в Территориальном управлении. Я уже успел познакомиться с ней.

— И что же, по-твоему, я сейчас делаю? — отвечал некто, скрытый в тени деревьев.

— Небо разрисовываешь, вот что!

— Верно, — ответил некто. — Именно так, ты права.

Сделав несколько шагов в сторону говоривших, я увидел старину Эдди наверху колесной подъемной платформы. Опорные стойки были почти полностью сложены: наверное, он опустился, чтобы поговорить с Родой. Эта часть купола не отличалась большой высотой — деревья выбирались из карликовых разновидностей, — и Эдди нужно было подняться на десять-одиннадцать метров, чтобы добраться до внутренней поверхности купола.

Наверху платформы находился легкий малярный агрегат с валиком шириной метра в полтора. Однажды я попробовал поработать с таким и нашел, что он прекрасно сбалансирован. Даже ребенок мог без труда сделать широкий мазок — как и отставной старикашка, чья утренняя гимнастика включала сидение на скамейке в парке и подъем чашки весом аж в сто пятьдесят граммов.

— Понимаешь, — обратился Эдди к стоявшей внизу Роде, — мне пришло в голову сделать наше небо синим. А в хозяйственном магазине продают синюю краску. Самую обычную краску. Однако получается! И я потратил все утро…

— Но ты закрашиваешь стекло!

— Ну, краска достаточно прозрачная, к тому же ее можно счистить. Я убедился в этом прямо в магазине.

Обнаружив мое присутствие, Рода принялась время от времени тревожно поглядывать в мою сторону. Взгляды ее я воспринял как напоминание о том, что присутствую здесь не в качестве Джея Вирта, прибывшего с Земли новичка, но в качестве Джея Вирта, ЛЭФа. Как мне реагировать на действия старого бездельника? Скорбеть ли о потерянных человекочасах и расходе краски — бесспорно драгоценной на Марсе, даже если она продается в хозяйственной лавке?

— Вот посмотри на девчонок! — Эдди ткнул пальцем вниз. — Они рады. Правда, девочки? Вам нравится голубое небо?

Обе заверещали от восторга. Я раздумывал, стоит ли подходить ближе, ведь тогда я окажусь вовлеченным в инцидент. Рода Дэвис приняла решение за меня и шагнула ко мне.

— Послушайте, — сказала она. — Не обращайте внимания на Эдди. Он не делает ничего плохого. Поступление солнечной энергии несколько снизится, но это же всего лишь малый купол, закрывающий парк. Или вам кажется, что это все-таки плохо? И надо снять краску?

Она внимательно смотрела на меня, пытаясь угадать реакцию. А потом чуть улыбнулась, хотя на лбу залегла складка. Покачав головой, она направилась прочь, в сторону одного из зданий своего Управления.

— Не беспокойтесь, — бросила она через плечо, — я немедленно пришлю бригаду счистить все это!

Тем временем обе юные леди явно наслаждались своей игрой. Я решил не тревожить их, хотя мне отчаянно хотелось присоединиться к девочкам и разделить их наивную радость.

Синее небо на Марсе! Я проводил взглядом Эдди, вновь поднимавшего свою платформу; с небритой физиономии не сходила довольная улыбка. Я понял, что он будет продолжать свое дело, пока кто-либо не остановит его. Итак, что я должен делать? В моем кармане находился всемогущий блокнот приказов по Эффективности, который я пока ни разу не использовал.

Бросив последний взгляд на девчушек, я направился дальше по улице.

Заглянув в парк попозже, чтобы проверить, явилась ли сюда бригада с пеноочистителем для снятия краски (пришлось прикинуть, чем они могут воспользоваться), я не обнаружил никаких следов пребывания рабочих. Я знал, что дел у них на сегодня был целый реестр, если судить по графе ежедневной эффективности, заполнявшейся контролерами в отчетах за последние несколько дней.

Закончив свою игру, девочки отправились по домам.

Однако это отнюдь не означало, что скромный параллелограмм парка Притхиви теперь опустел. Напротив.

После прибытия я уже успел обойти несколько похожих небольших парков, устроенных под различными вспомогательными куполами; и всякий раз в них можно было обнаружить несколько человек, сидящих на скамейках или гуляющих по тропкам, проложенным между деревьями и кустами. Я полагал, что люди ищут отдохновения от городского ландшафта, слишком прямолинейного, замкнутого и регулярного. Случайные сочетания листьев и ветвей, запах травы и земли… эти виды и эти запахи были необходимы глазам и ноздрям. Быть может, в них нуждался и мозг после рабочего дня, проведенного внутри замкнутых, спроектированных человеком помещений.

Парки помогали людям, и притом самым простым способом — а может быть, и не очень простым, учитывая огромный объем исследований, позволивших обосновать саму возможность устроения малых куполов внутри сложного марсианского купольного поселения.

Однако сегодня парк Притхиви просто кишел людьми, как ни одно виденное мною в Нойхайте помещение. Люди занимали все шесть скамеек. Прочие расхаживали по извилистым дорожкам, поворачивая обратно по собственным следам. Они-то и создавали большую, чем обычно, плотность, решил я. Ежедневно через парки проходила уйма народа. Куполоград специально был спроектирован таким образом, чтобы людям попросту приходилось проходить через один или два парка в порядке своей повседневной деятельности, проводя таким образом простейшую природную терапию. Но теперь люди возвращались обратно, чтобы пройти по парку во второй и третий раз. И многие из них — это поразило меня — чему-то улыбались и даже кивали.

Я ощутил прикосновение к своему локтю.

— Эдди! — воскликнул я. Не сменивший своего перепачканного краской комбинезона старик привалился к стене, возле которой я остановился, чтобы оценить происходящее.

— Ну вот, видите, мистер Вирт, — сказал он. — Простая мысль пришла мне в голову, уж не знаю почему, но я сделал это, и, ей-богу, люди довольны. Только посмотрите на них. Это же небо, понимаете, небо!