Журнал «Если» 2010 № 2 - Василий Головачев

— Действительно? — Я попытался изгнать из голоса нотки подлинного страха. Неужели эта дружелюбная с виду Дена Макларен будет моим врагом в Нойхайте?

— Действительно, — сухо подтвердила она. — Ну вот, мы и в инженерной службе.

Администраторша в приемной говорила, что здесь меня встретит другой человек. Вот и он!

Моя новая недоброжелательница приветливо распрощалась со мной и улыбнулась, словно насмехаясь над новым и глупым обладателем старой и столь же глупой должности в Куполограде-26. Однако ничего сделать я не мог, оставалось только гадать, насколько острыми окажутся ее зубки.

А потом до меня дошло, что старина Эдди назвал меня ликом Эффективности. Если по буквам — ЛЭФ… едва ли не лев. Кто же может стать самым опасным врагом льва? Неужели такая серая мышка, как Дена?

Мой новый провожатый — Рон Пайерс из Отдела генераторов поля, существование которого определялось отнюдь не системой Оньелла, — сразу пробудил во мне некоторую симпатию. Идея полевого экранирования была стара, как полеты на Луну и колонии на этой спутнице Земли. Магнитные поля, генерируемые при помощи электричества, являлись стандартным и важным элементом купольных городов буквально повсюду — возле земных полюсов и на прочих планетах, в наше-то время…

Внешность Рона Пайерса была способна пробудить во мне ревность. Средний рост, крепкая челюсть, прямой нос и ровные брови делали его подобием киногероя. Каштановые волосы чуточку вились. Нетрудно было представить толпу женщин, готовую затоптать меня только для того, чтобы приблизиться к нему.

С другой стороны, он оказался человеком, не совсем соответствующим своей внешности — вполне интеллигентным. У нас нашлись даже общие интересы, в том числе, как ни странно, земная ботаника. Дело в том, что в колледже я специализировался на биологии — пока вдруг не влюбился в пылкую брюнетку с факультета управления. Я начал посещать занятия на ее факультете, решительно изменил специализацию, поступил в тот же самый университет — и тут она бросила меня.

Рон спросил, что заставило меня искать такую работу.

— Сам не знаю, — ответил я. И тут же спохватился: вдруг люди не подумают, что я отношусь к своему делу легкомысленно. Неужели мне нужно казаться глупее, чем я есть на самом деле?

Тем не менее Рон с пониманием усмехнулся.

— Посмотрите на меня, Джей, — проговорил он. — Я хотел заняться полевой биологией, но у меня вдруг пошли хорошие отметки по математике, и на этом выбор карьеры завершился. В таких местах лучше платят. Глупо. Но и я не знаю, как это вышло.

Тут я изложил ему свое кредо: совершенно неважно, каким образом ты зарабатываешь себе на хлеб. Неужели я должен еще и наслаждаться работой? Ведь работаем-то мы все-таки ради денег!

Наверное, моя подружка оказалась слишком большой любовью в моей жизни, и я слишком рано забыл про себя… должно быть, в тот миг, когда увидел ее.

Когда действие наркоза ее лучистых глаз ослабло и я начал ощущать себя как личность, было уже слишком поздно. Я поступил на работу в Управление городского уличного хозяйства. Хотя чаще всего мне было до безумия скучно, я просто не мог позволить бросить все на свете, чтобы заняться изучением лишайников и печеночников.

— И это заставило вас обратить свой взор к Марсу? — спросил Рон.

— Забавно, не правда ли?

— Многие из нас стали марсианами по довольно несуразным причинам. Узнаешь — удивишься.

— Вы хотите сказать, что мы спасаемся от земной рутины? Но люди здесь, наверху, похоже, занимаются теми же делами, что и там, внизу. Я — исключение. Не имею ни малейшего представления о том, что мне надлежит делать.

— Возможно, не только вы. Кстати, а вы не в курсе, сколько человек занимали вашу должность за тридцать земных лет? Нет? Так я вам скажу. Шестнадцать. Шестнадцать человек получали эту работу, а потом расставались с ней, скорее всего, не по собственному желанию. Мы, люди сторонние, не знаем, что происходит в Городском управлении, однако согласитесь: шестнадцать человек за последние тридцать лет — это о чем-то говорит, правда? Может, дело это оказывается настолько мерзким, что людям становится муторно и они рады освободить место. А может, просто никто не хочет щелкать кнутом. Не исключено также, что дело хорошее, но сложное, а значит, просто ждет своего человека.

— Но что если меня отошлют обратно?

— Обратно? С Марса? После того как вас доставили сюда? Отослать человека назад на Землю — на какие шиши?

Он рассмеялся.

Зато выставить с работы — легче легкого, как я понял.

Итак, я стал марсианином.

Рон отвел меня в Инженерный корпус, где мы остановились на пористой дорожке между солнечными батареями, рассматривая розовое небо и сложные конструкции обратной стороны купола.

— Как видите, купол состоит из прозрачных и непрозрачных участков, и магнитная экранировка играет такую же важную роль, как стекло и металл. Магнитное поле даже чуть светится. Рамы из титанового сплава, в которые вставлены прозрачные панели, покрашены и как бы исчезают на фоне дневного марсианского неба. Однако, как можно заметить, они остаются на месте. Если гулять здесь по ночам, получается, что звезды мерцают, угасая на долю секунды. Людям нравится это зрелище. Они прохаживаются здесь вечерами, и если видна Земля, она также моргает им, пропадая за одним из переплетов крыши. Словно крохотный голубой глазок. Детская забава, конечно, но у людей это давно вошло в привычку.

— То есть здесь, наверху, много думают о Земле?

— Ну вот, вы и выдали себя!

— То есть?

— Словами «здесь, наверху». А мы здесь говорим — это «внизу», а Земля «наверху». Не так, как вы, новички.

— Да. Мне до сих пор представляется, что Марс — в небе. А Земля… что ж, Земля остается Землей.

— Не стану спорить!

Прежде чем Рон успел передать меня очередному провожатому, я спросил у него, имеет ли он какое-нибудь представление о характере моей будущей работы.

— Чтобы ответить на этот вопрос, следует определить, что такое — эта самая эффективность, — проговорил он.

— Для инженерного персонала подобные расчеты сделать несложно.

— Не сказал бы… Вот смотрите: ошибки неэффективны. Однако мне иногда кажется, что эффективной можно считать такую систему, которая позволяет людям их совершать. Если ты не делаешь ошибок, то не учишься. А о какой эффективности может идти речь, если она не позволяет тебе постигать новое?

А есть ли способ эффективно учиться работать? — размышлял я. Откуда мне знать?

К пятому дню я уже стал забывать, кто именно и что говорил, кто и на что намекал, кто и кому предлагал ту или иную идею. Я ощущал себя в растерянности… полной растерянности. Пусть по земным масштабам марсианский Куполоград и невелик, но мне достаточно было просто завернуть за угол — куда меня уносила нелепая по здешним меркам широкая земная походка, от которой я уже мечтал избавиться, — и я оказывался в совершенно неправильном месте. К счастью, я познакомился с местными жителями довольно поверхностно — скажем так, не слишком эффективно, — чтобы попасть в ложную ситуацию, впутаться в какое-нибудь частное недоразумение; и все, что я делал, носило безличный и официальный характер: просто блуждания землянина, потерявшегося в крохотном уголке Марса, хаотичные плута-ния невежественного новичка. У здешних улочек не было особых причин вытягиваться по прямой линии, что только добавляло путаницы: Куполоград расползался от центра не по плану, а постепенно вырастая. И я все время оказывался не там, где хотел, приучая себя не слишком удивляться этому.