Две дороги - Василий Ардаматский

И отношение к «братству» здесь, в Германии, ощутимо ухудшилось. Совершенно не случайно в немецких газетах мелькнули сообщения о том, что активные силы русской эмиграции в Германии создали новое объединение, которое получило название «Братство русской правды» и возглавлено Орловым. Дается справка о нем, в которой сообщается, что он был в России следователем по особо важным делам царского правительства, а во время войны с большевиками возглавлял контрразведку у генерала Врангеля. Павлов откуда-то знает, что возня немцев с Орловым началась не сегодня и в ней участвовали от германского рейхстага Pay и Лизер, военный представитель Франции в Германии Лорен, от Англии — Сидней Рейли. Кроме того, к Орлову очень близок берлинский полицей-президиум в лице доктора Бартельса... В связи со всем этим нет ли смысла мне поссориться с Павловым и переориентироваться на «братство» Орлова?

Резолюция на донесении:

Передать Кейту:

1. Все связанное с Орловым надо держать под неослабным вниманием.

2. Порывать с Павловым рано, без него он окажется на мели и без хорошего прикрытия в соответствующих кругах. А как конечную цель это можно иметь в виду.

3. Дружиловского не упускайте из виду, но уже без контактов с ним.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Естественно, что автора очень интересовали донесения Кейта. Они помогали проследить извилистую жизнь и деятельность Дружиловского. Все это происходило давно, почти полвека назад, и казалось, что донесения Кейта, события, которые они отражали, и сам отважный разведчик стали уже достоянием далекой истории. Но однажды я подумал: «А что, если Кейт жив? Ведь раньше мне удавалось не раз находить живых свидетелей из подобного «далека».

Пока было известно только то, что Кейт был советским разведчиком, который в двадцатые годы действовал в Прибалтийских государствах, в Польше и Германии, и что подлинное его имя Николай Николаевич Крошко. Но что это был за человек? Как сложилась его судьба? Надо искать, и казалось, что это будет делом нелегким.

Начинаю выяснять и узнаю, что Николай Николаевич Крошко жив... И даже имеются его московский адрес и телефон.

Страшно волнуясь, набираю номер. Долго не отвечают — такое ощущение, будто между длинными гудками пролетают десятилетия. Наконец ответил тихий женский голос.

— Можно Николая Николаевича?

— Николай Николаевич скончался, сегодня мы его похоронили, — ответила женщина и заплакала.

Спустя месяц снова позвонил и попросил разрешения зайти. Вскоре я уже был в скромной квартире в одном из тихих переулков Сретенки и познакомился с женой Николая Николаевича Софьей Спиридоновной и его братом Владимиром Николаевичем.

Прошу их рассказать про Николая Николаевича.

— Прежде всего скромный, прямо до болезненности скромный, — говорит Владимир Николаевич.

— Да, скромный, — тихо произносит жена.

— Для себя он никогда не жил, — рассказывал Владимир Николаевич. — Всегда себя отдавал делу. Свято любил Родину. Особо был ей благодарен за то, что оказала ему доверие, когда, по его мнению, он на это доверие имел весьма шаткие права.

В чем тут дело? Почему он свое право на доверие Родины считал шатким? Спрашивать об этом сейчас мне показалось неловким.

— Умер от рака, — продолжал Владимир Николаевич. — Болезнь тянулась долго, мучительно. Перенес две тяжкие операции, но спасти его не удалось. Болел и умирал так же мужественно, как жил. До последней минуты был в ясном сознании.

Спрашиваю, не осталось ли каких-нибудь записей, дневников, документов, относящихся к его работе за рубежом?

— Ну что вы? — отвечает Владимир Николаевич. — Даже находясь на пенсии, он никогда о той своей работе не говорил. Но когда слег уже окончательно, он несколько дней что-то писал, потом сам это запечатал и попросил отнести в Комитет госбезопасности.

Бывшие сослуживцы Николая Николаевича показали мне школьную общую тетрадь, до последней страницы заполненную карандашной записью. По почерку, то четкому, то с трудом разбираемому, было видно, когда начинал записывать и когда, теряя силы, заканчивал. Последние страницы писал явно торопясь, все чаще прибегал к сокращениям или вдруг обрывал запись: «далее — по логике...», «продолжение не существенно...», «здесь не надеюсь на память...»

Это был своеобразный конспективный обзор его жизни и работы. Впрочем, о жизни было очень мало.

«Я родился в Тамбове в ноябре 1898 года. Моя мать — крестьянка Воронежской губернии. Отец — офицер стоявшего в Тамбове кавалерийского полка. Он не имел права оформить брак с крестьянкой и, когда об этом зашла речь, предпочел оставить семью».

Вот и все о происхождении и детстве.

Сыну крестьянки, да еще незаконнорожденному, Николаю Крошко пришлось пробиваться в жизни, преодолевая громадные трудности. Он держит вне конкурса экзамен в гимназию и получает такие высокие отметки, что его в порядке исключения принимают. Семья бедствовала, нужно было работать, и пятнадцатилетний гимназист дает платные уроки нерадивым ученикам, а летом служит в железнодорожной конторе. Несмотря на это, он оканчивает гимназию с серебряной медалью. Он много читает и уже начинает задумываться об окружающем его мире. Война, разруха, поражения царской армии, распутинщина — все шло вкривь и вкось, и было страшно от неизвестности, чем все кончится.

Рядом друзья: Леонид Федоров и Федор Шпеер. Они связаны с эсерами, боготворят Савинкова, верят, что он создаст новую справедливую Россию. Николаю Крошко очень нужна была вера во что-то, и он пошел за друзьями.

Октябрьская революция на время вырвала его из эсеровского тумана. Он увлекается Плехановым, у него появились знакомые большевики, их энтузиазм заражал его, их вера была ему ближе — они создавали не какую-то непонятную Россию, а государство рабочих и крестьян. Но жил он в это время в Киеве — в 1918 году туда пришли немцы. Снова рядом оказываются его старые друзья — эсеры, которые уговорили его ехать с ними на Дон: они узнали, что там находится их кумир.

С огромным трудом добрались до стана белогвардейцев Деникина. Савинкова там не оказалось, говорили, что он пробыл здесь всего несколько дней и, не поладив с генералами, уехал.

Николай Крошко и его друзья возвращаются в Киев. В это время к украинской столице приближается Красная Армия. Буржуазия сеяла панические слухи, город был объят страхом перед «красным террором». Друзья решили бежать в Одессу. Оттуда на английском пароходе метнулись в Салоники и в конце концов оказались в Белграде. Друзья куда-то исчезли, и Николай остался один. Он работает уборщиком в ресторане, ищет возможность вернуться домой. Можно было попасть в Крым, но только в качестве врангелевского солдата, но Крошко на это не пошел.