Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич

Однако надо сказать, что в последнее время подобная вполне традиционная оценка начального раздела Отчетного доклада ЦК поставлена под веское и справедливое сомнение целым рядом историков, в частности Ю. Н. Жуковым и А. В. Пыжиковым, которые прямо говорят, что «на XX съезде, грубо говоря, была совершена подмена», а лозунг «о мирном существовании», выражавший давние чаяния советских людей», был выдвинут «для его же, по сути дела, обмана»[506]. По их твердому мнению, доктрина «мирного сосуществования» стала утверждаться в советской внешней политике задолго до XX партсъезда. Оценить всю бессмысленность холодной войны вынудила Корейская война, и в результате всего через семь месяцев после ее начала и Москва, и Вашингтон осознали, что победу даже в таком довольно локальном военном конфликте может принести лишь применение ядерного оружия. Поэтому, не сговариваясь, руководство СССР и США было вынуждено «отказаться от столь высокой платы за весьма призрачный успех» и стало делать первые, пока еще очень робкие, шаги к примирению. Зримым проявлением подобных шагов стали два события апреля 1951 года: выступление постоянного представителя СССР при ООН Якова Александровича Малика с призывом начать мирные переговоры и отстранение от должности главкома ооновских войск генерала армии Дугласа Макартура, предложившего нанести атомный удар по китайским войскам, воевавшим на стороне Пхеньяна. Затем последовали и ряд других шагов. В частности, в начале апреля 1952 года, буквально накануне открытия в Москве Международного экономического совещания, газета «Правда» опубликовала «Ответ товарища Сталина на вопросы группы редакторов американских газет», в котором он дословно заявил о том, что «мирное сосуществование капитализма и коммунизма вполне возможно при наличии обоюдного желания сотрудничать, при готовности исполнять взятые на себя обязательства, при соблюдении принципа равенства и невмешательства во внутренние дела других государств»[507].

Надо подчеркнуть, что после смерти И. В. Сталина сам тезис «о мирном сосуществовании» активно стали использовать в своих докладах и речах многие советские руководители, в том числе Г. М. Маленков, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов и Н. А. Булганин, и во многом благодаря ему Москва наконец-то смогла положить конец Корейской войне, восстановить дипломатические отношения с Югославией, возобновить работу СМИД, что дало возможность провести Женевскую встречу лидеров четырех великих держав и, наконец, ликвидировать еще один серьезный военный конфликт — в Индокитае.

Однако, как верно подметил Ю. Н. Жуков, обо всем этом ни в докладе самого H. С. Хрущева, ни в речах партийных делегатов не было сказано ни слова. И не только потому, что ровно год назад за «проведение политики мирного сосуществования и уступки империализму» со своего премьерского поста с треском слетел сам Г. М. Маленков. Умолчание потребовалось по иной причине: прежде всего для сокрытия «уже свершившегося де-факто поворота внешнеполитического курса Москвы», который был озвучен на июльском Пленуме ЦК в выступлении М. А. Суслова, заявившего о новой доктрине национальной безопасности, суть которой состояла в переходе к «глобальной стратегии и к расширению числа союзников за счет нейтральных государств». Именно по этой причине о столь «деликатной» проблеме и заговорили столь же открыто на XX съезде партии. Признав саму возможность Третьей мировой войны, сначала лично H. С. Хрущев, а затем В. М. Молотов, Н. А. Булганин, А. И. Микоян, М. А. Суслов и Г. К. Жуков в своих речах прямо заговорили о необходимости усиленно готовиться к отражению любой военной угрозы со стороны потенциального агрессора и не допустить повторения трагедии 1941 года. Понятно, что о колоссальных затратах на создание новейших видов вооружений, развитие ракетной техники и производство атомных бомб никто из них не говорил, но в «Директивах по VI пятилетнему плану» огромные военные расходы были умело скрыты в тех разделах, которые прямо относились к группе отраслей «А».

В-третьих, довольно продолжительное время в исторической литературе господствовало мнение, что основной новацией доклада о «Директивах по VI пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1956–1960 годы», с которыми выступал глава советского правительства маршал Н. А. Булганин, стал крайне амбициозный, но совершенно невыполнимый лозунг «догнать и перегнать развитые капиталистические страны по производству основных видов продукции на душу населения». Однако это не совсем так. Как считают ряд историков (Ю. Н. Жуков, А. В. Пыжиков[508]), главным содержанием этого доклада стало то, что именно он поставил жирную и окончательную точку в вопросе о соотношении двух основных отраслей народного хозяйства страны — группы «А» и группы «Б». Де-факто эта давняя и острая дискуссия завершилась eщe в феврале 1955 года на известной сессии Верховного Совета СССР, где многие союзные депутаты, прежде всего сам Н. А. Булганин, заявили о «непоколебимости линии на приоритетное развитие тяжелой индустрии», которая «славно послужила делу построения социализма и укрепления независимости нашей Родины». Но именно на съезде не столько сам премьер, сколько М. А. Суслов и H. С. Хрущев резко пригвоздили «мудрецов», которые «начали противопоставлять легкую промышленность тяжелой индустрии, уверяя, что приоритетное развитие тяжелой индустрии необходимо было лишь на ранних ступенях советской экономики. Понятно, что партия дала должный отпор попыткам умалить результаты, достигнутые в социалистическом строительстве, а также поправила всех прожектеров и фантазеров, которые, оторвавшись от реальной действительности, вносили вредную путаницу в коренные вопросы развития социалистической экономики».

Столь же серьезными и долгоиграющими по своим крайне негативным последствиям оказались и две другие важные проблемы, поднятые в Отчетном докладе ЦК: ликвидация товарного дефицита и жилищное строительство в стране. И сам H. С. Хрущев, и Н. А. Булганин, подробно останавливаясь на всех этих вопросах, вынуждены были признать острейшую нехватку целого ряда товаров ширпотреба и острый жилищный кризис в стране. Однако, как уверяет Ю. Н. Жуков, именно они фактически и свели саму проблему ликвидации товарно-жилищного дефицита к судьбам сельского хозяйства, сельское хозяйство — к зерновому вопросу, а зерновой вопрос — к подъему целинных и залежных земель, считая, что именно этот подход разрешит все проблемы в стране. Собственно, в таком подходе ничего принципиально нового не было. Желание восстановить приоритет в развитии группы отраслей «А», свернуть конверсию военного производства и рассматривать подъем целинных земель как панацею решения всех проблем обозначились гораздо раньше, еще в апреле 1954 года, когда на сессии Верховного Совета СССР был отвергнут маленковский экономический курс, что неизбежно вело к консервации прежней модели советской экономики и увеличению расходов на оборону страны.

Наконец, как считают те же А. В. Пыжиков и Ю. Н. Жуков, которых в последнее время поддержали целый ряд историков, в том числе и автор этих строк, при всей важности экономических и внешнеполитических проблем куда более значимой проблемой, определившей жизнь советского государства вплоть до гибели СССР, следует признать иную. А именно ту, которая «стала главным содержанием третьего раздела Отчетного доклада» H. С. Хрущева и была затем поддержана в речах многих делегатов съезда, прежде всего в выступлениях М. А. Суслова и Д. Т. Шепилова. Речь идет о том, что именно в этом разделе Первый секретарь ЦК произнес сакраментальный пассаж о необходимости и впредь «всемерно повышать… роль партии как руководящей и направляющей силы советского народа во всей государственной, общественной и культурной жизни страны». По сути, эта формула подвела итог длительного, зачастую переходившего в ожесточенную борьбу поиска места и роли партии в новых исторических и политических условиях, сложившихся еще до войны.