Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич

Между тем, как утверждает тот же Ю. В. Аксютин, уже 23 января 1956 года на открытии новой сессии Верховного Совета РСФСР, где присутствовали все члены Президиума ЦК, «с новой силой» разгорелись споры, вызванные тем, что H. С. Хрущев предложил использовать материалы поспеловской Комиссии в Отчетном докладе ЦК, который уже готовился к предстоящему партийному съезду. Вероятно, он так и не смог убедить своих коллег в правильности этого шага, поскольку в новом проекте его доклада, датированном 25 января 1956 года, «нет еще даже намека на вопрос о культе личности»[483].

Однако Н. С. Хрущев вовсе не собирался поднимать лапки кверху, и уже 30 января по его предложению Президиум ЦК (при довольно робком возражении лишь маршала К. Е. Ворошилова) принял беспрецедентное Постановление «О создании партийных комиссий по пересмотру дел осужденных, отбывающих наказание в лагерях», и поручил рабочей группе в составе А. И. Микояна, А. Б. Аристова, А. И. Кириченко, Н. П. Дудорова и Р. А. Руденко «разработать порядок работы» этих комиссий[484]. В соответствии с принятым решением члены комиссий (или «тройки») были «командированы в лагеря» и от имени Президиума Верховного Совета СССР наделены правом «рассмотрения дел лиц, отбывающих наказание за преступления политического характера и должностные преступления, и решения на месте вопроса об их освобождении»[485].

Наконец, уже на следующий день, 31 января 1956 года, H. С. Хрущев лично инициировал отставку министра внутренних дел СССР генерал-полковника С. Н. Круглова, который долгие годы был заместителем Л. П. Берии, а затем и руководил этим министерством более 10 лет. Опального министра временно «сослали» на должность заместителя министра строительства электростанций, а новым главой МВД СССР стал давний и близкий хрущевский соратник по Московскому горкому, который с декабря 1954 года пребывал в должности заведующего Отделом строительства ЦК, — Николай Павлович Дудоров.

Между тем 1 февраля 1956 года состоялось очередное заседание Президиума ЦК, в ходе которого де-факто впервые был поставлен вопрос «о возможности рассмотрения на XX съезде партии вопроса о культе личности Сталина»[486]. Существует устоявшееся представление, что в ходе состоявшейся дискуссии четко обозначились две группировки внутри Президиума ЦК по данному вопросу. Дескать, члены первой группировки в составе трех его старейших членов — В. М. Молотова, К. Е. Ворошилова и Л. М. Кагановича — крайне резко выступили против отдельного доклада, смакования темы репрессий и всячески пытались настоять на том, чтобы в Отчетном докладе ЦК была подчеркнута особая роль И. В. Сталина как «великого продолжателя дела Ленина», ставшего во главе строительства социализма в СССР. Их же оппоненты, среди которых особой активностью отличались сам H. С. Хрущев, Н. А. Булганин, М. А. Суслов и А. И. Микоян, напротив, сразу выступили за подготовку отдельного доклада, который должен был поведать партии «жуткие вещи» и «горькую правду» о страшных сталинских репрессиях. Однако это не совсем так. Во-первых, судя по протокольной записи этого заседания[487], среди трех старейших членов высшего партийного ареопага однозначную позицию защиты усопшего вождя занял только В. М. Молотов. Во-вторых, активную поддержку H. С. Хрущеву, заявившему, что «не марксист» И. В. Сталин «уничтожил партию» и стер «все святое, что есть в человеке», оказали и другие члены высшего руководства, в том числе М. З. Сабуров, А. Б. Аристов, М. Г. Первухин и даже Г. М. Маленков. В-третьих, в практической плоскости вопрос о подготовке отдельного доклада, по сути дела, не обсуждался, и пока что речь шла сугубо о содержательной стороне дела, о необходимости, как заявил H. С. Хрущев, «усилить обстрел культа личности». Кстати, именно поэтому на этом заседании было принято отдельное Постановление поручить Комиссии П. Н. Поспелова, И. А. Серову и Р. А. Руденко «проверить дело Тухачевского» и «письмо Бенеша (Сталину) по поводу группы Тухачевского (Якира)». Причем именно на этом заседании в своем маниакальном желании представить только И. В. Сталина единственным организатором «кровавых репрессий» в стране H. С. Хрущев договорился до того, что «Ягода, наверное, чистый человек» и «Ежов, наверное, не виноват, честный человек»[488]. Между тем, как подметил профессор А. В. Пыжиков, уже 3 февраля 1956 года имя И. В. Сталина впервые исчезло из «официального партийного лексикона»[489]. Именно в этот день во всех центральных газетах было опубликовано вполне традиционное Приветствие ЦК КПСС и Совета Министров СССР старейшему члену партии, главе советского государства маршалу К. Е. Ворошилову по случаю его 75-летия, в котором он был назван только «верным учеником великого Ленина», но уже не «соратником великого Сталина», имя которого впервые вообще не было упомянуто ни в каком виде.

9 февраля 1956 года состоялось очередное заседание Президиума ЦК, в центре внимания которого оказался подробнейший доклад П. Н. Поспелова о работе возглавляемой им Комиссии «по установлению причин массовых репрессий против членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на XVII съезде партии»[490]. Во-первых, в этом докладе довольно фривольно (и позднее это будет убедительно показано в работах многих современных историков, в том числе в фундаментальном исследовании В. Н. Земскова[491]) утверждалось, что на пике политических репрессий в 1937–1938 годах по политическим мотивам было арестовано 1 548 366 человек, из которых 681 692 осужденных расстреляны. Во-вторых, в этом же докладе, помимо разного рода сентенций о «преступных приказах НКВД», об «искусственном создании антисоветских организаций блоков и центров», о «грубейшем нарушении законности в процессе следствия» и полном «судебном произволе Военной коллегии Верховного Суда СССР», содержалась также информация о «сфабрикованных делах» в отношении видных членов партии, в том числе С. В. Косиора, П. П. Постышева, В. Я. Чубаря, Я. Э. Рудзутака, Е. Г. Евдокимова, Р. И. Эйхе, И. С. Уншлихта, К. Я. Баумана и ряда других, т. е. как раз тех лиц, которые, наряду с самим Н. С. Хрущевым, были в числе главных провокаторов, идейных вдохновителей и организаторов тех самых политических репрессий, которые в народе совершенно справедливо окрестят «ежовщиной».

Следует сказать, что уже довольно давно существует ходячее представление о том, что обсуждение этого доклада вызвало резкую поляризацию мнений в среде высшего советского руководства[492]. Якобы три старейших члена советского руководства — В. М. Молотов, Л. М. Каганович и К. Е. Ворошилов — резко выступили против самого хрущевского доклада и развенчания культа личности И. В. Сталина, вполне разумно полагая, что этот доклад неизбежно нанесет непоправимый вред авторитету партии и советского государства, а также самим членам Президиума ЦК, многие из которых были многолетними соратниками усопшего вождя. Однако Н. С. Хрущев, опираясь на активную поддержку со стороны Н. А. Булганина, А. И. Микояна, М. А. Суслова и даже Г. М. Маленкова, сумел протащить нужное ему решение. Вместе с тем, судя по рабочей протокольной записи этого заседания[493] и последним публикациям ряда историков (Н. А. Барсуков, В. П. Попов[494]), это не совсем так. Во-первых, три старейших члена высшего партийного ареопага в принципе не выступали против включения в Отчетный доклад ЦК раздела о политических репрессиях и развенчания «сталинского курса». Они лишь выступали против подготовки отдельного доклада, способного «развязать стихию», и предлагали в Отчетном докладе ЦК «хладнокровно» и «правдиво», без эмоций подойти к оценке сталинских деяний, в равной степени упомянув все плохое и хорошее в его многолетней и плодотворной работе. Во-вторых, наряду с упомянутыми выше членами Президиума ЦК, особо активную поддержку H. С. Хрущеву оказала новая когорта высших руководителей страны, прежде всего М. Г. Первухин, М. З. Сабуров, А. Б. Аристов и Д. Т. Шепилов, которые острее других выступали с откровенно «антисталинских позиций», крайне грубо нападая на старейших сталинских соратников. Кроме того, в их поддержку выступили и другие члены высшего руководства, в частности H. М. Шверник, П. К. Пономаренко, А. И. Кириченко и Н. И. Беляев. В-третьих, всего за каких-то пять дней до открытия съезда сам H. С. Хрущев до конца не понимал, какие дальнейшие шаги надо предпринять в развенчании «сталинского культа». Неслучайно, подводя итоги состоявшейся дискуссии, он лапидарно резюмировал лишь то, что надо «не бояться, не быть обывателями, не смаковать», но «развенчать до конца роль личности», «на съезде доклад поставить», но «кто будет делать доклад — обдумать», а также «может быть, на Пленуме ЦК старого состава сказать, что хотим поставить такой-то вопрос».