Русь против варягов. «Бич Божий» - Владимир Филиппов

Вот и все. Никакого героизма. Даже кляпом рот им до поры до времени никто не затыкал, была у кудесников возможность принять участие в прениях. Да и бороды им рвали не потому, что в глазах Вышатича это был «символ колдовского могущества и жреческого сана» – не надо уподоблять заурядного волхва старику Хоттабычу. Просто данное действо считалось на Руси жутким позором, недаром Борис Годунов подвергнет аналогичной процедуре Богдана Бельского – неужели только потому, что посчитает бывшего опричника языческим жрецом?

Да и Святослава волхвы поминали не Игоревича, а Всеволодовича, ибо очень уж им хотелось предстать перед его судом, а не понести заслуженную кару на месте своих преступлений от руки скорого на суд и расправу сурового воеводы. Именно это следует из диалога между ними и Яном. Но иллюзии убийц развеялись как дым, и, поняв, что княжеского суда им не дождаться, они в итоге признали: «Не быть нам живым от тебя».

Что и требовалось доказать.

Запугать Вышатича или купить у него жизнь у кудесников не вышло. В ответ на их предложения и угрозы воевода Ян четко формулирует свой ответ: «Если вас отпущу, то зло мне будет от Бога; если ли вас погублю, то мзда мне будет от Бога». Наказание должно быть по делам. Вот и все. Пришла пора держать волхвам ответ за все совершенные убийства и злодеяния.

Почему Ян не прикончил волхвов собственноручно? Вокруг воеводы были люди, которые потеряли матерей, жен, сестер, дочерей… Он не мог им отказать в праве отомстить бесноватым убийцам за смерть своих близких. Потому и отдал подонков на суд народа. А волхвы, судя по всему, именно этого и боялись. И как бы ни изворачивался Лев Рудольфович, пытаясь белое представить черным, а черное белым, но приходиться признать, что не воевода прикончил волхвов-лиходеев, а НАРОД, которому было глубоко наплевать, кто перед ним, поскольку эти нелюди замарали себя кровью их родных и близких.

Не борцы за идею, а «работники ножа и топора».

Поверьте, мы не имеем ничего против язычества, просто из-за таких ортодоксов, как Л.Р. Прозоров с последователями, постоянно приходится поднимать эту тему. Ей-богу, популярный писатель и иже с ним компрометирует свою веру так же, как инквизиция христианство. «Кто из приверженности своей вере хулит чужую, на самом деле лишь вредит своей вере», – сказал мудрый индийский царь Ашока, живший в III веке до нашей эры. Здесь комментарии излишни.

Прежде чем закончить главу о религиозной войне на Руси, рассмотрим заключительную байку на эту тему от Льва Рудольфовича.

«В Новгороде, по сообщению летописи, восстал волхв, творяся акы Бог, многы прельсти, мало не всего града. Волхв обещал перейти, аки посуху, Волхов, хулил христианскую веру и призывал погубить епископа Федора, преемника злополучного Стефана.

Вси яша ему веру, отмечает летописец. Чтобы оценить значение этого вси, надо помнить, что речь-то не просто о городе, уже сто лет как крещенном огнем и мечом. Речь – о буйном Господине Великом Новгороде, чья история, как государства, началась со слов и восста род на род, и не бысть в них правды и закончилась распрей сторонников Москвы и Литвы, конец которой положил лишь приход московского войска.

Иные примеры единодушного выступления новгородцев на чьей-либо стороне припоминаются с трудом. То есть весь город поддержал мысль об отходе от новой веры и казни ее верховного служителя.

Вокруг поднявшего крест Федора сгрудилась только ощетинившаяся клинками дружина князя-черниговца Глеба Святославича – люди, чужие Новгороду. А с другой стороны, за волхвом был весь город. Настолько непрочна оказалась в сердцах новгородцев пришедшая с огнем и мечом в северные края вера.

Особенно останавливаться на летописной версии того, как произошло-де убийства волхва, мы не станем. История о мнимом мудреце, не сумевшем предугадать собственную смерть, известна от Китая до Франции. Этой расхожей историей летописец прикрыл неприглядную истину – убийство жреца на переговорах.

Разумеется, не имеют особого смысла и рассуждения о каком-то особом языческом менталитете, по которому-де гибель волхва показала новгородцам его неправоту. Не могло быть таких убеждений в вере, великий защитник которой сказал: мертвые сраму не имут!

А то, что люди после гибели волхва не решились вступать в бой с княжеской дружиной, – ну, во-первых, гибель вождя на людей любой веры действует угнетающе…

А во-вторых, кто сказал, что не было стычки? Летописец-монах? Не знаю, как вы, читатель, а я вполне допускаю, что люди разошлись по домам под настоятельным воздействием дружины князя Глеба, притом многие из них угодили в тот же дом, что и несчастный кудесник».

Вот такой замечательный и эмоциональный рассказ Льва Рудольфовича. Теперь слово Василию Никитичу Татищеву: «Волхв восстал в Новгороде при князе Глебе Святославиче, внуке Ярославовом, что говорил людям, выдавая себя за бога, и многих прельстил, почти весь град. Говорил же, что поведет всех, и хулил веру христианскую, ибо говорил: Перейду же через Волхов пред всеми. И был мятеж во граде великий, и все имели ему веру, и хотели погубить епископа Феодора. Епископ же Феодор, взяв честный Христов крест, облекся в ризы, стал, сказал: Кто хочет веру иметь волхва, тот за ним идет, если же верует ко кресту, да идите ко мне. Тогда разделились надвое: князь Глеб и бояре его стали у епископа, а люди все пошли за волхвом. И был мятеж среди них. Глеб же, взяв топор под одежду, пришел к волхву и сказал ему: Ведаешь ли ты, что утром случиться или что вечером? Он же сказал: Ведаю все. И сказал Глеб: Ведаешь ли то, что с тобой днем случится? Он же сказал: «Чудеса многие сотворю». Глеб же вынул топор и ударил, и упал волхв мертв, и люди разошлись. Тот волхв же, окаянный, погиб душею и телом, предавшись диаволу».

Давайте попробуем разобраться в тех хитросплетениях, которыми нас опутывает Лев Рудольфович. Что же у нас получается? А получается так, что было все в Новгороде спокойно до тех пор, пока в нем не появился волхв. Как точно подметил Прозоров, новгородцы люди своевольные, им только повод дай против существующего режима смуту затеять. Эта будет длиться вплоть до Ивана III, который железной рукой прихлопнет новгородские демократические ценности на радость остальной Руси. В данный момент волхв послужил лишь поводом, на его месте мог оказаться любой другой деятель.

Итак, кудесник учинил смуту. Вопрос: чего ему было надо? Создать в Новгороде отдельное от остальной Руси государство, в котором исповедовали бы веру в Старых Богов? Нереально, у горожан в данный момент не было лидера, подобного князьям Владимиру или Ярославу, которые смогли бросить вызов Киеву. Да и против всей Руси Новгородская земля не устояла бы однозначно, братья Ярославичи подняли бы всю родню на ноги, лишь бы погасить эту смуту. Если волхв этого не понимал, то он дурак, а вот если понимал, но продолжил мутить воду…

Мы прекрасно помним, чем заканчивались подобные выступления волхвов на Северо-Восточной Руси: грабежами, насилиями и убийствами. Экспроприацией излишков у зажиточных слоев населения. Мы не думаем, что этот волхв сильно отличался от своих собратьев по вере, орудовавших в Ростовской и Ярославской землях. У него были все шансы половить рыбку в мутной воде. Но на берегах Волхова все изначально пошло не так, как на северо-востоке.

В Новгороде мы наблюдаем довольно интересный момент: и у Татищева, и в летописях отмечается, что по одну сторону баррикад оказался молодой князь Глеб Святославич с дружиной и своими боярами, а с другой – весь остальной Новгород. Зажиточные люди оказались в одном строю с людьми неимущими, купечество и боярство встали, так сказать, плечом к плечу с народом. Причина подобного единения со стороны лучших людей была проста – изгнание неугодного князя и епископа руками возмущенной черни. Боярам и купцам не обязательно было драть глотки на вечевой площади, они просто распределяли в нужное русло денежные потоки, которые могли подогревать наиболее громких крикунов. Ну а простой народ, похоже, действительно поверил волхву.

Еще бы – обещал кудесник по воде пройти аки посуху…

Людей хлебом не корми, дай на диво посмотреть.

Примечательно, что, как единодушно отметили летописцы, главный удар направлялся именно на епископа: «и хотяху погубити епископа» (Лаврентьевская летопись). Но новгородская верхушка не могла не понимать, что князь Глеб будет просто обязан защитить святителя и, соответственно, сам подставится под удар. И уж вот тогда они и выйдут на сцену. Но господа новгородцы просчитались.

Глеб (обратим внимание на имя), сын черниговского князя Святослава, был личностью примечательной.

23 октября 1069 года, командуя новгородскими полками, он нанес сокрушительное поражение Всеславу Полоцкому, зарекомендовав себя неплохим военачальником. У новгородцев с полоцким князем были свои кровные счеты, поскольку тот в 1067 году сумел неожиданным налетом захватить Новгород и основательно разграбить город: «И зая Новград до Неревского конца, и пожже, и пойма все у святей Софеи, паникадила и колоколы, и отъиде» (Пискаревский летописец).