Петр Грушин - Владимир Светлов

В течение первой половины 1950‑х годов чужие самолеты регулярно пересекали границы СССР, забираясь на сотни и даже тысячи километров в глубь территории страны. Причем происходили эти «перелеты» не только в Заполярье или в Сибири, но и в самых что ни на есть центральных районах. Особенно в этом деле преуспевали американцы, самолеты которых регулярно навещали СССР. Только в 1952 году воздушные границы СССР нарушались безо всякого намека на случайность 34 раза, а поднимавшимися на перехват советскими истребителями были сбиты три самолета‑нарушителя. В том же году советские средства ПВО впервые столкнулись с попытками глубоких проникновений самолетов‑разведчиков в целях осуществления стратегической разведки.

В ночь с 17 на 18 апреля 1952 года сразу три иностранных самолета вошли в воздушное пространство СССР с запада и совершили продолжительные полеты над Прибалтикой, Белоруссией, Украиной и центральными районами страны. Для перехвата каждого из этих нарушителей подняли истребители‑перехватчики. Однако все оказалось безрезультатно: они не смогли их «достать», высота полета самолетов‑нарушителей оказалась недоступной. Спустя несколько часов все самолеты‑нарушители вышли из советского воздушного пространства. Официальной оценки со стороны СССР эти полеты не получили. В советском руководстве справедливо решили, что любые дипломатические ноты и протесты будут трактоваться за рубежом лишь как информация о бессилии советских средств ПВО. В то же время разведывательные источники постоянно информировали о том, что американцы проявляли крайнюю озабоченность в отношении развития советских средств ПВО.

Американцам тогда стало известно, что в СССР ведутся активные работы по созданию радиолокационных средств, часть из которых попросту копировалась или же создавалась на основе РЛС, полученных в годы войны из США и Англии. Например, первую советскую РЛС сантиметрового диапазона П‑20 с дальностью обнаружения целей до 270 км создали на основе американской AN/CPS‑6. Знали в США и об опытах, проводившихся в СССР с немецкими ракетами. Это, кстати, приводило к интересным результатам во время корейской войны, когда экипажи американских бомбардировщиков неоднократно докладывали об использовании против них зенитных ракет.

Так, ночью 24 февраля 1952 года один из американских бомбардировщиков Б‑29 получил повреждение, находясь на высоте 6700 м, а находившийся на этом самолете оператор радиоэлектронного оборудования успел зафиксировать сигналы, которые впоследствии идентифицировали как работу системы наведения ракеты. Спустя месяц, ночью 30 марта, экипаж бомбардировщика Б‑50, летевшего на высоте 6000 м, увидел приближавшиеся к их самолету огни четырех ракет, траектория полета которых явно свидетельствовала о том, что они управлялись. Однако на высоте 4500 м огни ракет внезапно исчезли. И хотя истинными причинами этих событий были вовсе не ракеты, американцы так и не нашли тогда иных объяснений. Лишь удачный полет трех самолетов‑разведчиков над европейской частью СССР их немного успокоил – об использовании против их самолетов ракет летчики не докладывали.

Вслед за удачным воздушным рейдом последовал двухлетний перерыв, связанный, прежде всего, с переменами, происходившими в советском и американском руководствах. Новая серия дальних разведывательных рейдов началась зимой 1954 года с полетов в районе Каспийского моря. А в ночь с 28 на 29 апреля 1954 года был полностью повторен сценарий, реализованный за два года до этого. В эту ночь со стороны Балтийского моря в воздушное пространство СССР почти одновременно вошли три самолета‑разведчика и направились по трем различным маршрутам – к Ленинграду, Москве и Киеву. Количество поднятых в ту ночь на их перехват истребителей составило 92, а мощные 100‑миллиметровые зенитные пушки выпустили около 100 снарядов. Однако, как и за два года до этого, через несколько часов полета все самолеты‑разведчики беспрепятственно вышли из советского воздушного пространства.

Безнаказанность, с которой были осуществлены первые ночные рейды над европейской частью СССР, значительно ускорила принятие американцами решения о начале подобных полетов в дневное время в целях фотографирования наиболее «интересных» районов и объектов.

Уже 9 мая 1954 года два американских самолета‑разведчика РБ‑47Е из состава 91‑го стратегического разведывательного крыла взлетели с английской авиабазы Фейрфорд и взяли курс на Мурманск. Один из них долетел до района Кандалакши, второй – до района Печенги. Как вспоминал впоследствии пилот первого самолета Хэл Остин:

«Вскоре после пересечения самолетом береговой черты мы заметили три советских истребителя. Они отстали, но через час полета появились уже шесть, чуть позже еще шесть. Последняя группа истребителей имела явное намерение нас сбить, и они атаковали нас по очереди. Однако лишь третий или четвертый по счету истребитель сумел всадить в наше левое крыло несколько снарядов».

В тот день американский пилот, занимаясь подсчетом советских истребителей, явно перестарался – из 13 поднятых на его перехват самолетов выйти на него в атаку смогли лишь два МиГ‑17ПФ. Летчик одного из них, капитан Михаил Китайчик, считался лучшим снайпером ВВС Северного флота и поэтому «сесть на хвост» огромному самолету‑разведчику ему не составило труда. Поняв, что дело принимает скверный оборот, Хэл Остин заложил крутой вираж и устремился к финской границе, энергично маневрируя и отстреливаясь от наседавшего перехватчика. Тем временем израсходовавший в атаке свой боезапас Китайчик запросил «землю» о разрешении пойти на таран. Однако на командном пункте этот вариант отвергли – после тарана самолеты упали бы на территорию Финляндии. Вслед за этим МиГ получил приказ возвращаться для «разбора полетов», а РБ‑47Е, которому Китайчик все‑таки прострелил топливный бак, с трудом дотянул до своей базы.

Инициатор этого полета – командующий стратегического авиационного командования США Кэртис Лемэй – счел доложенные летчиками результаты весьма убедительными. Для дальнейшего развития успеха, по его мнению, требовалось более тщательно подходить к планированию подобных полетов и сместить их приоритеты с фотографирования на радиоразведку и выяснение принципов работы советской системы ПВО.

Начало подобным полетам было положено в 1956 году, когда одновременно девять фоторазведчиков РБ‑47Е пересекли границу СССР, направившись к «своим» объектам, а четыре барражировавших над нейтральными водами самолета радиотехнической разведки изучали и записывали реакцию на их полет радиолокаторов советской ПВО. Реакция оказалась соответствующей – разведчикам, во избежание потерь от вышедших к ним на перехват истребителей, пришлось срочно ретироваться, не доходя до мест съемок, а радиоразведчики вернулись с ценнейшими материалами.

К концу 1950‑х годов радиоразведчики перешли к еще более изощренной тактике. Для того чтобы «завести» советскую ПВО, которая стала гораздо более тщательно подходить к включениям своих радиолокаторов, самолеты США, находясь над Баренцевым морем, просто брали курс в глубь территории СССР. Затем, зафиксировав параметры включавшихся для наблюдения за ними радиолокаторов и систем связи, они разворачивались и улетали обратно, не нарушая границу. Привыкшие вскоре и к таким хитростям, операторы советских РЛС перестали демонстрировать «цепную реакцию» своих радаров, облучавших направляющиеся в их сторону самолеты. Это немедленно сказалось на снижении результативности полетов самолетов‑разведчиков, и, для того чтобы все‑таки заставить радиолокаторы включиться, самолеты стали сбрасывать на подходе к советской границе пачки дипольных отражателей. В результате создавалось впечатление, что к границе приближается большая группа самолетов, и радиолокаторам ПВО приходилось вступать в работу. Однако после обработки результатов нескольких удачных полетов американское командование решило прекратить подобную практику – неровен час, что по такому постановщику помех могли и открыть огонь… Хотя некоторых американских энтузиастов от радиоразведки не остановило и это – вместо диполей они несколько раз, по своей инициативе, использовали пустые пивные жестянки. Ими пилоты самолетов до отказа набивали переднюю нишу шасси и в нужный момент просто открывали створки…

«Атмосферная игра» на нервах велась не только с помощью самолетов. С 1954 года воздушные границы СССР стали нарушаться сотнями внешне безобидных воздушных шаров. Впрочем, были они далеко не безобидными – под большинством из наполненных гелием оболочек размещались контейнеры с набором разнообразной разведывательной аппаратуры. Запускались шары с военных баз в Германии, Норвегии, Италии, Турции и, пользуясь господствующими в стратосфере ветрами, проплывали над территорией СССР с запада на восток. Конечно, от этих игрушек для ветра ждать особо ценных сведений не приходилось, да и не все из них долетали по назначению. Но их неуязвимость также бросала вызов всем имевшимся в стране средствам противовоздушной обороны. К тому же недостаточные возможности ПВО усугублялись и проблемами в организации их использования.