Тайна одной саламандры, или Salamandridae - Дмитрий Владимирович Миропольский

Можно было не сомневаться: ров опоясывает всю территорию самой клиники, образуя остров посреди острова.

За мостом последний короткий отрезок прямой дороги стрелой пронзал небольшой парк, стелился мимо идеальных клумб в окружении замысловато подстриженных кустов и приводил к воротам стеноподобного трёхэтажного здания, выстроенного на высоком цоколе. Мокрый бурый камень облицовки, как и арку при выезде из джунглей, сплошь покрывала искусная кхмерская резьба. Здание тянулось вправо и влево на добрую сотню метров. Весь первый этаж занимала галерея из множества арок, опиравшихся на стройные колонны. Грандиозное сооружение можно было принять за памятник древнего зодчества, но памятник обитаемый, судя по стёклам в узких оконных проёмах второго и третьего этажей.

Кашин оказался прав: клиника Шарлеманя производила впечатление задолго до въезда на её внутреннюю территорию.

Кортеж миновал ворота, в которые упиралась дорога, и за стеной гости увидели пять многоэтажных корпусов – четыре по углам квадрата и один, самый высокий, в центре. Здания, стилизованные под буддийские ступы, формой напомнили Одинцову остроконечный артиллерийский снаряд. У подножия корпусов зеленел парк, а стена охватывала его справа и слева, служа границей комплекса циклопических размеров.

– Ангкор, – сказал Одинцов. Через много лет после военных командировок ему доводилось приезжать в Камбоджу обычным туристом, и он, конечно, побывал в главном храме страны.

– Ангкор-Ват, – эхом откликнулся Мунин, который во время переезда из Таиланда в Камбоджу внимательно изучил путеводитель.

Ангкор-Ват – крупнейший в мире храм, посвящённый верховному индуистскому божеству Вишну. Строился в древней столице империи кхмеров на протяжении 30 лет при короле Сурьявармане Втором между 1113 и 1150 годами. Общая территория храма в три раза превышает площадь Ватикана с собором святого Петра. Ангкор-Ват был заброшен после захвата и разграбления тайцами в 1431 году, когда кхмерам пришлось перенести столицу из Ангкора на юг, в район Пном-Пень…

Ева ещё не бывала в Камбодже, но и ей клиника показалась уменьшенной копией знаменитого храма: пятиглавое изображение Ангкор-Вата украшает камбоджийский флаг и символизирует пять небесных пиков центра мироздания – священной горы Мéру.

Вслед за электрокаром Шарлеманя весь кортеж объехал вокруг четырёх корпусов клиники, чтобы закрепить в памяти гостей произведённое впечатление. Тур закончился у пятой, центральной башни.

– Вы правы, архитектура клиники навеяна храмом Ангкор-Ват, – подтвердил Шарлемань, когда компания расселась на кожаных диванах в холле размером с теннисный корт и безмолвные стюарды в тёмно-лиловой униформе подали бокалы с шампанским. – Конечно, мы не соревнуемся с оригиналом или с Ватиканом. У нас всё гораздо скромнее. Но и о традициях забывать нельзя. Кхмерские храмы никогда не были предназначены для того, чтобы в них собирались толпы верующих. В храмах обитали боги! А мы здесь пытаемся приблизить людей к богам, сделать их бессмертными и для начала продлить жизнь хотя бы раз в десять. Антураж в таком случае играет не последнюю роль.

– Буквы тоже имеют отношение к антуражу? – спросила Ева, имея в виду логотип MLLC на кованых воротах. Тем же логотипом из букв, напечатанных белым рубленым шрифтом по красному полю, были помечены дверцы электрокаров, дождевики служащих и униформа стюардов. – Если читать Эм-Эл-Эл-Си не как название, а как римские числа, взятые по отдельности, в сумме получается тысяча двести…

Компаньоны безнадёжно отстали от Евы в комбинаторике, хотя Мунина кольнула ревность, ведь и он мог догадаться насчёт латинских букв и римских чисел. М означает тысячу, L – пятьдесят, С – сто, а тысяча двести – предельный библейский срок жизни человека, увеличенный в десять раз.

И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет.

Так сказано в Торе и Ветхом Завете, в шестой главе книги «Бытие», а в пятой упомянут Мафусаил, который прожил девятьсот шестьдесят девять лет и подарил клинике своё имя.

Шарлемань с удивлением посмотрел на темнокожую гостью.

– О! Вы первая, кто без подсказки сумел разгадать этот забавный старый ребус. Признаться, не ожидал…

Он добавил, что все сакральные сооружения на планете воспроизводят один из участков Млечного Пути. Египетские пирамиды принято связывать с небесной картиной созвездия Ориона. Расположение строений храма в Ангкоре повторяет рисунок созвездия Дракона, и здешние строители сохранили этот принцип.

– Что ж, догадливая леди и присутствующие джентльмены, – продолжал Шарлемань, – давайте составим программу действий. В моей клинике принято заниматься делом, это место для сосредоточенной целенаправленной работы. Мсье Кашин прибыл, чтобы помочь в настройке синхротрона и обучить персонал. – Шарлемань обвёл троицу рукой с бокалом: – Вас я приглашал на экскурсию. Капитану предстоит коротать время…

– Меня зовут Лёклéр, – сказал капитан, не желая оставаться безымянной прислугой.

Шарлемань слегка поднял брови:

– Хм… Вот как?

– В Иностранном легионе любили звучные имена, – ухмыльнулся Кашин, который к трём большим рюмкам водки, выпитым на яхте, добавил столько же бокалов шампанского и пребывал в отменном расположении духа.

Одинцов удивился тому, что физик запомнил брошенную мимоходом фразу о Легионе. В сознании Мунина, занятом Кларой, шевельнулась информация о легионерском прошлом Шарлеманя-старшего, а Шарлемань-младший окинул капитана задумчивым взглядом.

– Каждый, кто служил в Легионе, без труда вспомнит… например, вторую статью Кодекса чести.

– «Все легионеры любого гражданства, расы и вероисповедания – братья по оружию и члены одной семьи», – по-французски отчеканил Леклерк. Он хотел было спросить, чем вызван такой странный интерес, но Шарлемань уже в упор смотрел на Дефоржа.

– Позвольте узнать: с какой целью в этой компании оказались вы?

– Нашу вчерашнюю беседу грубо прервали. Без сомнения, вы помните, как и на чём именно. Я хотел бы закончить важнейший разговор не откладывая, – сказал Дефорж.

– Степень важности здесь определяю я, – в привычном тоне заявил Шарлемань и добавил: – Но желание гостя – закон. В порядке приоритетов программа следующая…

Самым важным делом владелец клиники считал работу с Кашиным на синхротроне и повёл гостей к «Велесу». По пути Дефорж спросил:

– Ваш отец похоронен здесь? Клиника напоминает Ангкор-Ват, а храм был усыпальницей кхмерских царей…

Шарлемань презрительно усмехнулся.

– Профессиональный интерес?.. Не трудитесь искать могилу. По завещанию прах отца развеян с вертолёта. Всё, что вас окружает на этом острове, и сам остров – это единый мемориал великого человека и великой идеи.

Одинцов мысленно окрестил центральную высотку на буддийский лад – ступой. Хозяйская ступа действительно была центром всего комплекса. В том числе – мозговым центром. Здесь располагался головной офис, здесь установили синхротрон Кашина, и здесь работал сам Шарлемань. По его словам, остальные четыре корпуса занимали лаборатории, процедурные кабинеты и тренажёрные залы – с таким расчётом, чтобы исключить возможность встречи высокопоставленных клиентов, даже если они окажутся в клинике одновременно. В стене общей протяжённостью больше километра и в зданиях внутри периметра хватило места для суперсовременного