Четыре четверти страха - Максим Вячеславович Никитин

– Кого? – спросил Эдуард, хотя на самом деле он прекрасно понял этот вопрос. Он даже где-то в глубине души удивлялся, почему девушка не задала его в самом начале. Ведь это все же ключевая точка. Это самое начало пути. Это их совместный «Большой взрыв».

– Вы видели того, кто… – Василиса сделала глубокий вдох, – кто убил Юлю?

– Видел, – ответил Эдуард, опуская глаза, – и, скорее всего, вижу до сих пор каждую ночь, но не могу вспомнить.

– Не можете вспомнить? – удивилась Василиса.

– Совершенно верно, – ответил Эдуард. – Я не могу увидеть его лица, не могу вообще ничего увидеть. Он прячется за стеной и исчезает, как только я пытаюсь туда заглянуть. Но я знаю, что он там есть. Я знаю, что там есть Юля. И ничего не могу поделать. Я пытаюсь, я честно пытаюсь.

– Что вы хотите от меня? – Василиса прислонилась к стене. Ноги становились ватными.

– Я думаю, что Илья Пахомов – «Пластический хирург», – произнес Эдуард. – Вы что-нибудь слышали об этом?

Василиса кивнула.

– У меня нет прямых доказательств или улик, – продолжал Эдуард, – но я это знаю точно. Я видел фотографии, которые он делает. Я видел его статьи. Я видел вас вместе. Конечно, я не в курсе ваших отношений, но в свете сложившихся обстоятельств хочу предупредить вас и просить вашей помощи.

– Помощи? – удивилась Василиса. – В чем?

– Если вы мне верите, мне нужно, чтобы мы с вами…

Эдуард не успел договорить – за дверью послышался шум, потом последовал резкий и сильный удар.

Глава XLVIII

Ливень хлынул неожиданно, когда Илья уже подбегал к бару «Black Ocean».

Дернув за ручку двери, он практически сбил с ног бармена – Артура, или как там его. Тот, скорее всего, сегодня не работал, так как на нем не было фирменной жилетки. Вместо этого он был одет в светлую рубашку и серый джемпер с V-образным вырезом.

– Привет! – выпалил Илья. – Где они?

Бармен, не говоря ни слова, кивнул в сторону туалета. Илья бросился туда.

Ввалившись в мужской туалет, Илья застал его абсолютно пустым.

Наплевав на скромность, Илья распахнул двери женского. Тот тоже оказался безлюдным. Илья в нерешительности остановился. И тут он заметил еще одну дверь, за которой слышались голоса.

Не разбираясь, что может быть за дверью, Илья со всей силы пнул ее ногой. Та распахнулась, представив его взгляду небольшую комнату, заваленную всяким хламом. Правее, прижавшись к стене, стояла Василиса, а практически в самом центре стоял Эдуард, хищно вцепившись в кожаный портфель. Ситуация была недвусмысленная.

Намереваясь встать между агрессивно настроенным Эдуардом и девушкой, Илья прыгнул на середину комнаты. Тут же портфель выскользнул из рук Эдуарда и упал на пол, а в лицо Илье уже смотрели четыре пустых черных ствола какой-то ракетницы.

Раздался громкий хлопок, что-то тупо стукнуло Илью в висок. Последнее, что ему удалось увидеть, – фигуру заходящего в комнату бармена, имя которого он так и не узнал.

Глава XLIX

Василиса с ужасом уставилась на тело Ильи, рухнувшее к ногам Эдуарда, потом перевела взгляд на зажатый в руках этого обычного с виду человека куцый черный пистолет, похожий больше на ружье с обрезанным прикладом, а потом посмотрела на входящего в комнату Тоху. Он медленно шел к Эдуарду, демонстрируя свои поднятые на уровень лица пустые ладони. Очки на цепочке раскачивались из стороны в сторону.

– Эдуард, – сказал Тоха. – Положи, пожалуйста, пистолет, пока ты не навредил еще кому-нибудь.

– Антон Николаевич, – пробормотал растерянный Эдуард, – как вы здесь… Он же на самом деле…

– Положи, пожалуйста, пистолет, – мягко сказал Тоха. – Ты же не хочешь снова кому-нибудь навредить.

– Это «Пластический хирург», – сказал Эдуард, кивая на тело Ильи на полу, поднимая портфель и пряча туда свой травматический пистолет. – Илья Пахомов и есть серийный убийца. Я долго за ним наблюдал. Я его вычислил. Я видел его фотографии. Это фотографии тех девушек, что показывали по телевизору. Он убил Диму. Вы же говорили, что…

– Дима покончил с собой, – все так же мягко и уверенно говорил Тоха. – И ты знаешь почему.

– Антон Николаевич, – Эдуард начал пятиться к стене, где стояла Василиса, – вы же сами мне сказали, что есть очень много нестыковок. Вы говорили, что нужно учитывать редкость самого наркотика, а также необычный способ введения и прочее…

– Эдуард, – Тоха медленно вытянул руку, потянул кожаный портфель на себя, открыл его и вынул оттуда пистолет, – Дмитрий сам попросил меня об этом.

– Что? – Эдуард вообще перестал что-либо понимать.

– Дмитрий попросил меня, – все так же четко и спокойно говорил Тоха, возвращая пустой портфель Эдуарду, – чтобы я нашел безболезненный способ уйти из жизни и прекратить его мучения. Он не мог больше жить с таким грузом.

– Мучения? – Эдуард был обескуражен настолько, что мог лишь наблюдать за манипуляциями человека, которого он знал как Антона Николаевича Верескова.

– Видишь ли, Эдуард, – продолжил Тоха, цепляя очки на нос, – то, что ты благополучно забыл, Дмитрий помнил постоянно. Он так и не смог отпустить эту ситуацию с Юлей и котлованом. С одной стороны, он не мог плохо поступить с родным младшим братом, а с другой – не смог простить себе того, что его молчание делало его практически соучастником этого жуткого бесчеловечного преступления. Это было то самое противоречие, которое вылилось в мучительную депрессию и жалкое существование. Дмитрий помнил все до мельчайших подробностей.

– Что помнил? – Эдуард вдруг побледнел, голова у него закружилась, казалось, он вот-вот упадет в обморок.

– Он помнил, кто убил Юлю, – ответил Антон Николаевич. – Он видел, кто убил Юлю. Кто практически растер ее голову обломком кирпича по бетону. Дима все это помнил и не мог забыть, как забыл ты.

– И кто это… – ноги подкосились, Эдуард практически упал на колени. Перед глазами была мутная пелена из плавающих обрывков декораций – пестрых, ярких, создающих атмосферу праздника, сваленных по углам, как куски битого кирпича, стекла и арматуры там,