Худей! - Стивен Кинг

Приняв положение упор лежа, Джинелли глубоко вздохнул и навел автомат на передние колеса фургона с козерогом. Грохот «Калашникова» разорвал тишину ночи. Огонь завис над кончиком дула, когда обойма — тридцать пуль 30 калибра из патрона длиной с сигару кинг-сайз, каждый снабженный 140 зернами пороха — полетели к лагерю. Передние шины фургона не просто лопнули. Они разлетелись в клочья. Джинелли провел ревущим оружием вдоль всей длины фургона, но по низу.

— Ни одной дырки в человеке, — сказал он. — Взрыл всю землю под машиной, держась подальше от бензобака. Видел когда-нибудь как взрывается фургон? Мне как-то довелось видеть на повороте в Нью-Джерси.

Задние шины фургона взорвались. Джинелли выбросил пустую обойму и вставил следующую.

Послышался шум. Кто-то кричал. Испуганно завопили женщины. Некоторые, Джинелли не мог сказать точно, сколько человек, стали выпрыгивать из фургонов и прицепов. Большинство цыган было в пижамах и сорочках. Все бежали в разные стороны. А потом Джинелли впервые увидел Тадеуша Лемке. Старик выглядел почти комично в развевающейся ночной сорочке. Пряди спутавшихся волос выбились из-под съехавшего набок ночного колпака. Он обошел фургон с козерогом, посмотрел на остатки шин, а потом глянул точно в ту сторону, где залег Джинелли. В горящем взгляде старика ничего комичного не было.

— Я знал, что он не может меня видеть, — проговорил он. — Луна еще не взошла, а лицо и руки у меня были зачернены. Я мог быть только одной тенью среди многих, но… Мне показалось, что цыган увидел меня, Вильям, и это охладило мой пыл.

Старик повернулся к своим людям, которые начали сбегаться к нему, лепеча и размахивая руками. Он закричал на них на романском и указал рукой на табор. Джинелли не понимал языка, но смысл был вполне ясен: «Скройтесь под прикрытие, идиоты».

— Слишком поздно, Вильям, — самодовольно проговорил Джинелли. Он выпустил вторую очередь прямо над их головами. Теперь завизжали все: и мужчины, и женщины. Некоторые попадали на землю и начали ползти, зарываясь головой в землю и подняв к небу зады. Остальные побежали в разных направлениях, кроме того, откуда я стрелял. Лемке уже был на месте, надрывая глотку. Его ночной колпак свалился. Бегуны бежали, ползуны ползли. Обычно, видно, Лемке правил ими стальной рукой, но теперь цыгане были в панике. Прицеп, откуда я прошлой ночью утащил пиджак и тапочки, стоял рядом с фургоном. Я вставил третью обойму в АКМ. А потом снова открыл огонь. Прошлой ночью в этом фургоне никого не было и, судя по запаху, я решил, что и сегодня там никого не будет. Тот прицеп я прикончил. Я хочу сказать, я стер его с лица земли… АКМ-47 — очень гадкое оружие, Вильям. Люди, которые насмотрелись фильмов про войну, думают, что автоматическое оружие оставляет в теле аккуратную линию дырок, но это не так. Все происходит быстро, грубо и без всякой аккуратности. Сначала вылетели стекла и вогнулась внутрь стенка, потом пули подхватили ее и унесли прочь. Все шины взорвались. Я не видел, как льется вода из радиатора, я слышал. Когда кончилась обойма, этот сукин фургон выглядел так, будто на всем ходу влетел в каменную стенку. Все время, пока вокруг летали куски металла, старик даже не шелохнулся. Только смотрел на пламя из дула, чтобы послать за мной людей, если я буду глуп и останусь ждать там, чтобы он смог собрать отряд. Я решил исчезнуть раньше.

Джинелли побежал к дороге, пригибаясь, как солдат второй мировой, наступающий под огнем неприятеля. Оказавшись там, он разогнулся и побежал со всех ног. Он миновал первого охранника, к которому приложился прикладом, едва бросил взгляд в его сторону. Но когда добрался до места, где оставил парня, слушавшего музыку, задержался и перевел дыхание.

— Отыскать его было не трудно даже в темноте, — сказал Джинелли. — Я услыхал шорох травы и потрескивание сучьев. А когда подошел поближе, то услышал и его самого — «ух-ух, ох-ох».

Лемке сумел проползти четверть толщины дерева, к которому был приклеен. Конечным результатом стало только то, что он запутался еще больше. Наушники слетели с головы и висели на шее, на проводе. Когда он увидел Джинелли, то прекратил вырываться.

— Я увидел в его глазах, что он решил, будто я собираюсь прикончить его. Он был здорово напуган. Это мне понравилось. Старый хрен не был перепуган, но этот парнишка искренне жалел, что они связались с тобой, Вильям.

Джинелли подошел к парнишке и поднял АК-47, чтобы тот рассмотрел, что это. Глаза Лемке выдали, что ему хорошо это известно.

— У меня мало времени, поэтому слушай меня внимательно, — проговорил Джинелли Лемке. — Ты скажешь старику, что в следующий раз я не буду стрелять выше или ниже по пустым машинам. Скажи ему, что Вильям Халлек велел снять проклятье. Ты понял?

Лемке кивнул так энергично, насколько это позволила лента. Джинелли вынул ему изо рта тряпку.

— Скоро тут станет оживленно. Ты закричишь, тебя найдут. Не забудь о послании.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Вы не понимаете, — хрипло сказал Лемке. — Он никогда его не снимет. Он последний из великих мадьярских вождей — его сердце, как кирпич. Пожалуйста, я все передам, но он никогда не снимет проклятия.

По дороге к лагерю цыган на большой скорости поехал грузовик. Джинелли проводил его взглядом, потом повернулся к парню.

— Кирпич можно разбить, — сказал он. — Это тоже передай.

Джинелли снова побежал к дороге, пересек ее и снова направился к карьеру гравия. Еще один грузовик проехал мимо, за ним следом три легковые машины. Люди, обуреваемые вполне понятным любопытством относительно выстрелов из автоматического оружия в их скромном городке в разгар ночи, не представляли для Джинелли проблемы. Свет приближающихся фар предупреждал Джинелли заранее, чтобы он успел спрятаться. Звук сирены он услышат в тот момент, когда добрался до ямы гравия.

Заведя Нову, он подогнал ее к выезду на дорогу, но огней не зажигал. Когда мимо проехала еще одна машина, он стер мазь с лица и поехал следом.

— Ты поехал за ней? — переспросил Вилли.

— Так было всего безопаснее. Если где-то стреляют, случайные прохожие сломя голову несутся к месту происшествия, чтобы увидеть кровь, пока не появились копы и не смыли ее с тротуаров. Люди, бегущие в обратную сторону, подозрительны. Очень часто они делают это из-за того, что в кармане лежит оружие.

К тому времени, как он снова приехал на поле, у обочины дороги уже выстроились полдюжины машин, освещая табор фарами. Люди бегали из стороны в сторону и кричали. Полицейская машина стояла возле того места, где Джинелли вывел из строя второго часового: голубой вращающийся пузырь наверху хлестал деревья вспышками голубого света. Джинелли опустил окно Новы.