Тафгай. Том 8 - Владислав Викторович Порошин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Филадельфийский «Спектрум» напряжённо притих, так как зрители почувствовали, что именно сейчас решится извечный вопрос бытия: «быть или не быть?». Именно сейчас решится зря «Кувалда» Шульц рисковал своим здоровьем или нет, удержат их парни победу или вырвут ничью проклятые пришельцы из коммунистического Союза. Тем более на реализацию лишнего игрока Эл Арбор без раздумий бросил мою первую пятёрку. И сперва кто-то из зрителей в наступившей тишине выкрикнул:
— Иди к чёрту, проклятый Таф!
И тут же смелого в кавычках хлопца, обругавшего меня откуда-то с галёрки, поддержали тысячи филадельфийских глоток:
— Проклятый Таф! Проклятый Таф!
«А вот это сейчас было сделано зря», — зло усмехнулся я и вспомнил как ещё совсем недавно на советских стадионах болельщики говорили: «Не злите Эдика», то есть не злите футбольного форварда Эдуарда Стрельцова, который в запале мог разнести любого противника. И после того как судья бросил шайбу на точку, без шансов для оппонента я выиграл вбрасывание. Поэтому в зоне атаки мы легко и моментально расставились в «конверт», в котором синюю линию закрыли Тюрин и Васильев, по краям расположились слева Александров и справа Харламов, а центр «конверта» заняла моя мощная фигура.
Первым делом парни погоняли шайбу по периметру, чтобы понервничал голкипер соперника и чтобы четвёрка обороняющихся «лётчиков» чуть-чуть подёргалась, реагируя на ложные замахи Валеры Васильева и Юры Тюрина. Надо сказать, что филадельфийцы после каждого замаха бросались под шайбу, так уж их воспитали с детского сада.
Наконец Валерий Харламов постучал клюшкой по льду, и я понял что сейчас должно произойти, поэтому двинул плечом защитника, что цеплял меня руками и на секунду остался без опеки. И в тот же самый момент пас от Тюрина полетел вдоль правого борта на Харламова, который в центр так называемого «конверта» одним касанием выкатил шайбу точно мне под бросок. Резкий без замаха щелчок последовал быстрее, чем «инопланетянин» Берни Парент в воротах успел дёрнуться. Поэтому шайба с приятным на слух звуком через мгновенье забилась в сетке.
— Гооооол! — Заорали мы вместе с нашей скамейкой запасных.
И когда народ в «Спектруме» притих, а на табло высветился новый счёт — 2: 2, я что есть силы по-английски гаркнул:
— Я люблю тебя, Филадельфия!
Свой выкрик я сопроводил громким зловещим смехом.
* * *
В автобусе после первой ничьи в регулярном сезоне никаких панических, тем более пораженческих настроений не было. Наоборот, почти все улыбались и понимали, что сегодня мы ещё хорошо отделались, и в драке победили и результативное очко заработали. И чтобы ещё больше поднять дух команды я сделал короткое объявление:
— Мужики, у нас по расписанию начиная с 31-го октября по 4 ноября выездная серия: Баффало, Атланта, Монреаль и Бостон. Немного придётся потерпеть гостиницы, переезды и перелёты. Зато 7 ноября…
— В красный день календаря! — Захохотал Валерка Харламов и народ дружно заржал.
— Вот именно, — улыбнулся и я. — После домашней игры с «Чикаго Блэкхокс» будет выплачена очередная коммерческая премия в 500 американских долларов. Я знаю, что многие собрались покупать вскладчину машины, поэтому после 7-го за тысячу можете смело брать один вполне достойный подержанный автомобиль на две семьи. А когда сезон закончится, вы эти авто легко продадите почти без потери в деньгах.
— Не понял, а в союз их взять нельзя что ли? — Спросил Хатулёв и парни минуту не могли нахохотаться.
— Если бы это так было просто, то у нас все армейцы, динамовцы и спартаковцы давно бы на фордах разъезжали, — отсмеявшись ответил Харламов.
— Ну не знаю, не знаю, — покачал головой Валера Васильев. — Я бы к примеру ездил бы на «Мерседесе». Что скажешь, Иван?
— По нашим ухабам лучше всего перемещаться на «Волге», — буркнул я. — Если твой «Форд» или «Мерседес» сломается, как ты его в СССР починишь? Кто тебе из Америки запчасти пришлёт?
Но со мной кроме Васильева сразу же несколько человек принялись спорить и доказывать, что там какой-то элитный мастер в Москве за деньги может починить всё, что угодно. Так как если крутить гайки в одну сторону, то ты их раскручиваешь, а если в другую, то уже закручиваешь. Я же, махнув рукой, повернулся лицом к окну и заснул.
* * *
Около полуночи клубный автобус на маленькой автостоянке уже по традиции встречали наши любимые жёны. Но кроме любимых женщин команду пришёл поприветствовать и начальник Чукотки товарищ Зимянин. Даже в полутьме можно было разглядеть, что Михаил Васильевич просто светился от счастья.
— Здравствуйте, товарищи! — Торжественно произнес он, когда мы по одному стали выползать из автобуса. — Общался сегодня по телефону с товарищами из ЦК и они все как один передают вам свои приветы и поздравления. Потому что вы — достойно несёте почётное звание советского хоккеиста!
— Михаил Васильевич, мы очень устали, нам бы домой побыстрее попасть. Давайте митинг перенесём на день отдыха, — недовольно проворчал я. — И потом, несут знамя, а званием дорожат и его подтверждают.
— Конечно, конечно, — ещё шире заулыбался чиновник. — Но это ещё не всё. Товарищ Рагулин получите повестку. И вы товарищи Сергей Солодухин и Вячеслав Солодухин. А это вам, товарищи Кохта и Махач. — Зимянин раздал подозрительные бумажки нашим парням.
— Это я есть Махач, — пробасил чехословацкий хоккеист взяв свой листочек из рук Иржи Кохты.
— Конечно, конечно, — пробормотал начальник Чукотки. — Есть вопросы?
— Я, б…ть, не понял? — Проревел Александр Палыч Рагулин. — Какая, б…ть на х… повестка? Мы же отказались возвращаться! У нас контракт!
— Всё правильно, — закивал головой чиновник, вокруг которого стали толпиться остальные хоккеисты. — Устно вы отказались, но письменные заявления не забрали. И я, как это полагается по инструкции, переслал их с дипломатической почтой. А сегодня вам пришёл приказ, как офицерам запаса находящимся во внеочередном отпуске, вернуться для дальнейшего прохождения службы на Родину. Вылет через три дня.
— Да
