Герой - Лейтон Миа

Кельвин.

Окутавшее нас облако едкое, густое и удушающее. То, что Кейтлин подавляет таким способом, нуждается в скорейшем излечении.

— Ты не готова к этому, — говорю я.

Её глаза закрываются, и она тонет глубже в этом облаке. Никогда не видел Кейтлин настолько уверенной, словно ей наплевать почти на всё. Она такая же, какой я мог видеть её из окна.

Кейтлин вздыхает и перебрасывает волосы через плечо.

— Я никогда не буду готова, — отвечает она, — но я не хочу, чтобы ты уходил.

Оставить её для того, чтобы она могла успокоиться, было бы правильным поступком. Но после произошедшего сегодня у меня не получается убедить себя в том, что без меня ей будет лучше. Я мог быть тем кусочком, которого ей так не хватало. Но также именно я являюсь той причиной, по которой у неё отсутствует этот кусочек.

Время течёт медленно, и она снова подносит оранжевый огонёк к губам. Её веки тяжелеют, и Кейтлин пристально смотрит на меня поверх косяка, втягивая дым и наблюдая за мной. Спустя мгновение она выпускает дым изо рта.

— Меня не трахали должным образом с тех самых пор, когда ты в последний раз был внутри меня.

— Господи, Кейтлин, — произношу я, вставая с кровати.

Картина её тела, распластанного на полу в столовой и принимающего каждый миллиметр меня, выжжена в моём мозгу. Я мог бы сделать это прямо сейчас: взять её так же жёстко. Но другая, новая часть меня, хочет снять каждый предмет одежды и медленно коснуться её везде и сразу так скоро, насколько это только возможно. Я не чувствовал такого самоконтроля годами.

— Куда ты уходишь? — спрашивает она, когда я начинаю пятиться.

— Я не доверяю себе.

Она кладёт косяк в пепельницу на столике и смотрит на меня. Проходит достаточно времени для того, чтобы я подумал, что она отпустит меня, но она лишь моргает.

— Зачем ты пришёл сюда? Ещё раз трахнуть меня?

— Ты знаешь, что это не то, чего я хочу.

— Просто убирайся. До сегодняшнего дня я даже не понимала, что ждала тебя. Насколько ненормальным, по-твоему, это может быть? И теперь, когда ты здесь, у тебя получится просто взять и уйти? Специально прятался в тени, поджидая, пока я соберу себя по кусочкам?

— Это несправедливо, — произношу я, скрещивая руки на груди, пытаясь успокоиться. — Это в новинку для меня. Я пришёл сюда не для того, чтобы причинить боль.

— Чёрт возьми! Я так устала. Если ты собираешься разбить меня на кусочки, то будь грёбаным мужиком и сделай это.

— Это не…

— Сделай и убирайся!

— Не хочу ломать тебя. Я хочу излечить твои раны.

— Ты не целитель, — шипит она. — Ты всё неправильное, что со мной произошло, но я до сих пор тебя люблю. Это ты хотел услышать? Я люблю тебя, даже если это было наихудшей часть моей жизни.

Закрываю глаза ладонями.

— Я знаю, что был. Знаю.

— Заканчивай то, что начал. Сломай меня навеки. Скажи мне, что не любишь меня и что никогда не полюбишь.

Моё сердце грохочет неестественно громко. Мне одновременно хочется бросить её на кровать, ударить, трахнуть и заняться с ней любовью.

— Я не могу сказать тебе этого, — отвечаю я. — Правда заключается в том, что я люблю.

— Нет, не любишь, — цедит она сквозь зубы. — Ты хочешь контролировать меня. Это не одно и то же.

— Ты права. Я хочу контролировать тебя. Заставить тебя любить меня, владеть тобой внутри и снаружи. Но это не означает, что я не люблю тебя.

Она встаёт и идёт прямо ко мне. Две маленькие ладошки сталкиваются с моей грудью, когда она толкает меня назад.

— Ты лжец! И не любишь меня. Произнеси это. Скажи, что ты меня не любишь.

Я ловлю её за запястья.

— Не могу.

— Боже, — вскрикивает она, глядя на потолок. — Просто прикончи меня. Все эти годы я цеплялась за воспоминание о тебе, но больше не могу так. Я…

— Я не могу стереть то, что сделал! — взрываюсь я. — Тебе придётся с этим жить. Проснись же, блядь. Встреться с болью и переживи её.

— Убирайся! — визжит она, вырывая руки из моей хватки.

Я отскакиваю от неё, потому что она берёт туфлю на шпильке и бросает в меня. Она садится на кровать и рыдает, пряча лицо в ладонях, и каждое всхлипывание превращается в порез на моём чёрном сердце. Я хочу подойти к ней, но понимаю, что не могу. До тех пор, пока не буду знать, что могу остаться с ней потому, что нужен ей.

На следующий день вновь открытая рана пульсирует от необходимости чувствовать Кейтлин рядом. Она то единственное, о чём у меня получается думать. Увидев её, я почувствовал впервые за всё время после её ухода. И я никогда не перестаю переживать о ней, но сегодня тревога во мне растёт словно ещё одна конечность. Она резала себя, когда меня не было рядом, чтобы остановить её и снять боль. Я думал, что есть другой человек, способный исцелить её, и только поэтому невозмутимо вторгся в её жизнь.

Плавное скольжение, которое я ощущаю, сидя на водительском сидении, успокаивает меня, поэтому я продолжаю сидеть у квартиры Кейтлин до полуночи. Взбираюсь по пожарной лестнице и вспоминаю, как ветер поднимал белые занавески прошлой ночью.

В открытом окне лунный свет превращает её в ангела в ночи. Она окутана белой простынёй, под которой видны очертания и изгибы её обнажённого тела. Кейтлин спит одна, но даже если это не так, то уже неважно. Очень скоро её парень превратится всего лишь в осколки от взрыва наших отношений.

Я стягиваю с себя футболку и бросаю её на пол. Туда же следует обувь и всё остальное, кроме боксёров. Я такой твёрдый, что мне становится больно. Это только для неё. С того самого момента, когда я встретил маленькую девочку, чья жизнь безвозвратно изменилась, наши с ней судьбы переплелись навеки. Я прижимаюсь грудью к её спине, и от тепла Кейтлин меня отделяет лишь простынь.

Она просыпается и испуганно дёргается. Кейтлин падает на спину и направляет на меня руки, но я хватаю её запястья и прижимаю их к груди.

— Шшш, — успокаиваю я.— Это я. Кельвин.

Её сердце бешено колотится в груди, а в глазах плещется ужас.

— Кельвин, — повторяет она, быстро моргая.

— Я здесь.

— Я не имела в виду то, что сказала, — внезапно шепчет она. — Ты не наихудшая часть меня. Ты и в самом деле способен меня исцелить. И спас всех, кроме меня, — я едва слышу следующие слова из-за хрипоты в её голосе. — Ты можешь просто обнять меня?

Отпускаю её руки, и она ложится на бок и откидывается назад. Я сжимаю Кейтлин в крепких объятиях и зарываюсь лицом в её волосы. Закидываю ногу поверх её бёдер, словно там ей самое место. Жду, пока она уснёт и её дыхание успокоится.

Утром она сидит в кресле, одетая лишь в белую сатиновую рубашку и шерстяные носки, которые сползли и легли складками на ногах. Скрестив ноги в лодыжках, она смотрит в окно.

Я сажусь в ожидании того, когда она обратит на меня внимание.

— Ты и в самом деле здесь, — она рассеянно поправляет тонкую бретельку на плече. Кейтлин обратно отворачивает голову и снова смотрит в окно. — Думаю, ты всегда здесь был, — ворчит она, — наблюдал за мной и защищал, — она вздыхает. — Почему ты не сказал мне о том, что говорили тогда о Герое?

— Никто из нас ничего не мог с этим поделать.

— Некоторые называли тебя уродом. Они назначили вознаграждение за твою голову. Люди были напуганы, Кельвин. Ты не мог предотвратить этого?

— Возможно. Но пришло время оставить мой титул. Я не чей-то герой, а всего лишь делаю то, что должен делать.

Она оборачивается ко мне.

— Ты в розыске.

— Герой — да.

— Героя видели.

— Я не смог остановиться. Мне просто пришлось научиться быть более осторожным.

— Если бы я знала… — она делает паузу, и я наблюдаю, как её пальцы скользят по подлокотнику. — Возможно, мне стоило остаться.

— Я бы не позволил тебе остаться из жалости.

Она хмурится.

— Почему ты вернулся?

— Часть меня хочет, чтобы ты пережила это и продолжила свой путь с кем-то другим.

— У меня уже есть кое-кто другой.

— Он не сможет склеить тебя так, как я.

Кейтлин смотрит на меня с усталым видом.

— Я не заслуживаю тебя, но и не отпущу. Я вернулся за тем, что принадлежит мне и всегда было моим.

— Не хочу Героя. Я хочу Кельвина.

— Он у тебя есть.

Она качает головой:

— Я не смогу быть с двумя разными людьми. Это почти убило меня в первый раз, — она смотрит на свои руки, а я встаю с кровати. — Нью-Роун никогда не был твоей проблемой, — произносит она. Между её бровей пролегает складка. — То, что с тобой сделали твои родители, несправедливо, — её глаза снова ищут мои. — Они скинули мир на твои плечи и оставили его там после своей смерти. Никто не помогал тебе его нести. Мне жаль, что у тебя украли детство точно так же, как и у меня.

— Мне хотелось бы верить, что я делал это для них, однако всё не так, — произношу я. — Но из этого можно извлечь выгоду. Это укоренилось во мне.

— Что это?

— Всё это. Инстинкт убивать. Желание защищать невинных людей. Я делаю это не только потому, что обещал своим родителям. Это в моей крови.