Герой - Лейтон Миа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я встаю из-за стола и иду к нему.
— Потому что это никогда не было твоей виной, — произношу я, удерживая его взгляд. — Ты не несёшь ответственность за их смерть, за моё детство или за меня.
— Несу, — отвечает он. — Я подводил тебя снова и снова.
Касаюсь его груди ладонями.
— Это не твоя вина, — произношу я ровным голосом. — Но знаю, тебе нужно услышать то, что я тебя прощаю.
Его руки сжимают мои запястья, и он подносит ладони к своим губам, целуя их по очереди. В уголках его глаз — влага, которую я стираю.
— Ты такая замечательная, — произносит он.
— Не знаю почему, но твоя боль — это моя боль. Я как-то неуловимо связана с тобой, — на его лице появляется надежда, и я освобождаю запястья из его рук. — Но теперь у меня своя жизнь и парень, который меня любит.
— Парень, которого ты любишь?
— Я не знаю, что такое любовь. Слишком многое было отдано.
— Позволь мне снова научить тебя.
Не могу поверить, что здесь, в окружении этих фотографий из ада и чистилища, мой враг просит меня полюбить его.
Он прикасается к моему лицу так нежно, что я уверена, будто мне это кажется. Веки закрываются, когда его палец ласкает мою скулу.
— Кроме тебя мне не о ком заботиться.
— Не делай этого, — произношу я. — Не смей целовать меня.
Жар его рта у моей щеки, а его тело в миллиметрах от того, чтобы вплотную прижаться к моему. Я знаю ощущение прикосновения этого тела. Он целует мой лоб, переносицу, уголок моего рта. И мои губы раскрываются для маленьких вдохов, но в этой тишине нам нечего вдыхать, за исключением нас двоих. Он руками обвивает меня и притягивает так близко, насколько это возможно.
Я прикасаюсь к его щекам, и наши губы встречаются. Вкус Кельвина — это то, что я хотела ощутить с того самого дня, как солгала, глядя ему в глаза. Тот, по которому я изголодалась с момента моего отъезда. Мои руки чувствуют его, а губы прикасаются к его губам, но он всё равно болит во мне.
Его язык нежно облизывает мою нижнюю губу, а после проходится по кончикам моих зубов, умоляя простить. Наконец он сталкивается с моим языком, и руками я хватаюсь за шею, пытаясь притянуть его ближе, потому что хочу, чтобы мы растворились друг в друге и слились в единое целое. Его пальцы впиваются мне в спину, а эрекция — в мой живот. Кельвин-похититель исчез не полностью.
Мы пятимся назад, пока я не натыкаюсь на край своего стола. Он наклоняет голову и наблюдает за тем, как скользит руками вверх. Они грубые. Воспоминания выжжены на его ладонях, кончики пальцев щекочут меня, когда он проводит ими по моему телу. Я тяжело дышу, смотря в потолок, а его большие пальцы исследуют линию моей шеи под подбородком. Кельвин наклоняется к моему уху и шепчет. От прикосновений его рук к моему горлу из меня вырываются мягкие стоны. Он обнажает зубы возле моей челюсти.
— Ты можешь?
— Я уже сказала, что да, — отвечаю на выдохе.
Сердцебиение отдаётся в ушах и между ног. Он прикасается кончиком носа к моему.
— За всё? Ты можешь простить меня за всё?
Я вижу слова, висящие в воздухе, буквы вспыхивают передо мной, словно их кто-то поджёг. Они загораются и сразу тухнут, а комната начинает вращаться. Тонкие трещины внутри меня шевелятся и раскрываются, кровь заполняет их, окрашивая в красный цвет.
Его прикосновение исчезает.
Он вообще был здесь?
«Простить?»
Меня окружает абсолютная тишина, и, возможно, это всё мне приснилось. Но я возвращаюсь в реальность, где эти слова не более, чем видение, а всё, что слышится, — это «Нет, нет, нет, нет, нет, нет…»
— Кейтлин.
Кельвин снова здесь, а в его зелёных глазах зарождается строгость. Его черты заостряются настолько, что могут вскрыть мою кожу как осколки стекла, и это то, чего я хочу. Хочу, чтобы Кельвин порезал меня.
— Куда ты пойдёшь? — горячо шепчет он, держа моё лицо в руках.
Он смотрит в мои глаза так долго, что мне кажется, будто Кельвин считает в них серые крапинки.
— Забери меня домой, — говорю ему я.
Пять кварталов к моей квартире мы проходим в тишине. Когда мы добираемся, я беру его за руку и веду наверх, прикасаясь к нему лишь кончиками пальцев. Открываю дверь, чувствуя его близость и то, как он дышит через нос в мой затылок.
Дверь за ним захлопывается. Я не включаю свет и прохожу в спальню, зная, что он последует за мной. Лунный свет, заливающий комнату, напоминает мне поместье. Особенно то, как он превращает одеяло в океан из света и тени. Я никогда не зашториваю окна.
Останавливаюсь у изножья кровати, а он берёт мои волосы в кулак и вдыхает.
— Ты… — произносит он. — Твой запах.
Кельвин разворачивает меня и обхватывает руками мою голову.
Его поцелуй как наркотик: насыщает меня, утоляет бесконечную жажду и бездонную пустоту, снова пускает ростки надежды внутри меня. Он стягивает платье через голову, оставляя меня лишь в лифчике и трусиках. Мы падаем на кровать, и он накрывает моё тело своим. Его губы оставляют блестящие влажные круги на моих ключицах и изгибах груди. Он останавливается на ложбинке между ними и дразнит меня языком, лаская вершины. Я выгибаю спину, когда он втягивает один сосок в рот через ткань бюстгальтера. Кельвин прижимает ладонь к моему животу и ведёт вниз, проникая под кружево, которое я теперь ношу. Он хватает мою киску, будто овладевая ею, но также быстро отпускает её.
Его тело спускается вниз, пока он исследует мои бёдра. Я уже дрожу, представляя, насколько приятно будет рассыпаться под ним на тысячи маленьких кусочков. Он всегда знает, где прикоснуться ко мне.
— Что это? — выдыхает он.
Его палец проходит в дюйме от линии трусиков на тазовой кости. Мне не нужно произносить слова, но я всё равно делаю это. Он проводит по завиткам татуировки, когда я говорю:
— Ты всегда будешь… — его пальцы пропадают, вновь появляясь на внутренней части моего левого бедра и скользя по нему одним движением. — …моим супергероем.
Он останавливается. Я смотрю на потолок, зная, что Кельвин наблюдает за мной.
— О боже, — он шепчет. — И это?
Его прикосновение к маленькому аккуратному шраму под татуировкой — единственная вещь, которую я сейчас могу почувствовать.
— Это, — отвечаю я, — для того, чтобы знать, что я до сих пор жива.
— Нет, — отвечает он.
Я киваю.
— Ты защитил меня от всего, Кельвин. Но не от меня самой.
Он погружает своё лицо между моих бёдер.
— Кейтлин, — шепчет он возле моей киски.
Его нос касается моего клитора, а слова вибрируют глубоко в животе. Моё тело содрогается от тихих всхлипываний, сильный жар зарождается внизу, отчаянно желая вырваться наружу, а он шепчет:
— Мне жаль. Блядь, мне так жаль.
***
Такое чувство, что прошли часы, а не минуты, когда я приподнимаюсь на локтях. Кельвин поворачивает голову и бросает на меня взгляд, кардинально отличающийся от того, которым он обычно смотрел на меня. Я вытягиваю руку и слегка тяну его волосы, пропуская мягкие коричневые пряди сквозь пальцы. Опускаю руку на его щёку и большим пальцем касаюсь уголка его губ, вынуждая его закрыть глаза.
— Хочу этого, — произношу я.
Его глаза остаются закрытыми, когда он отвечает.
— Я не могу. Посмотри, к чему это привело. Я больше не хочу причинять тебе боль.
— Тогда зачем ты пришёл сюда?
Мои барабанные перепонки грозятся лопнуть от тишины, которая окутывает нас.
— Я не знаю, — в итоге отвечает он. — Думаю, ты нужна мне.
Мы садимся на кровати, скрещивая ноги, и смотрим друг на друга. Я тянусь к прикроватной тумбочке за косяком и зажигалкой. Даже во тьме я чувствую жар от его взгляда, однако сажусь, поджигаю его и зажимаю между губами. Делаю затяжку и задерживаю дым в себе, позволяя магии сработать. Когда я открываю рот, он хмурится в облаке дыма.
— Притупляет боль, — объясняю я. — Но ты это знаешь.
— Кейтлин, я не хочу, чтобы ты курила эту херню.
— А что ты собираешься сделать? Запретить? Приковать к кровати, чтобы я не могла этого сделать?
Он громко вдыхает и спрашивает:
— Ты хочешь, чтобы я привязал тебя к кровати?
Его грохочущий голос настолько густой, что заполняет пространство между нами, и на мгновение мне кажется, что я могу к нему прикоснуться, взять в руки и покатать между ладоней.
— Нет, — лгу я.
Правда в том, что с тех пор, как он вошёл в галерею, внутри меня снова всё начало болеть: зияющая рана, которую мне хотелось закрыть только им. Я резала свою кожу, потому что ничего не чувствовала с того момента, как покинула его. Мне становилось лучше лишь тогда, когда я наблюдала, как боль вытекает из меня вместе с кровью. Я хотела его на мне, во мне, и чтобы мы стали единым целым. Но вместо этого тишина поглощает нас. Тлеющий оранжевый огонёк моего косяка был единственным признаком жизни, когда я сделала следующую затяжку и выпустила в Кельвина большой клуб дыма.
ГЛАВА 52.
Кельвин.