Полководец. Война генерала Петрова - Карпов Владимир Васильевич

Манштейн, находясь сравнительно далеко от этих боев, ощущал их напряжение и жестокость:

«Особенно трудным оказывается выбить противника из его последних укреплений на северном берегу бухты. Для размещения боеприпасов и резервов Советы устроили в отвесных скалах глубокие штольни с бронированными воротами, которые были оборудованы для обороны. Их гарнизоны не думали о сдаче. Когда наши саперы приблизились к входу в первую из этих пещер, внутри каземата произошел взрыв, обрушился значительный участок скалистого берега, погребая противника, бывшего в каземате, а также группу наших саперов».

Не вдруг и не сразу произошел взрыв, о котором пишет Манштейн. В штольнях, о которых у него идет речь, осталось около 250 бойцов и рабочих арсенала. Возглавляли их начальник артиллерийского склада № 7 майор Н.К. Федосеев и политрук А.М. Вилор. 21 июня фашисты уже заняли высоту, под которой находились эти штольни, и попытались уничтожить арсенальцев. Наши забаррикадировались в штольнях и держались несколько дней. Их мучили жара и духота. Спасаясь от жажды, они вырыли колодцы и пили горько-соленую морскую воду, набиравшуюся в них. Кончилось продовольствие. С большим риском и осторожностью моряки ночами выбирались на берег и доставали продукты с затонувшего здесь неподалеку теплохода «Абхазия». Связи не было ни телефонной, ни по радио, и, следовательно, арсенальцы не могли получить приказ о том, как быть со штольнями. Они решили держаться до последнего.

К исходу 25 июня, как пишет Манштейн, два батальона немцев и саперная рота начали штурмовать штольни. Казалось, что схватка кончится очень быстро, потому что защитников оставалось мало. Штурмующим удалось прорваться к первой штольне. Здесь у входа находился заведующий хранилищем краснофлотец А.К. Чикаренко. Он сознательно пошел на самопожертвование, сказав товарищам: «Вы отходите подальше, а я этим гадам покажу!» Чикаренко отстреливался от наседавших фашистов до последней возможности, после чего взорвал штольню. Обрушившийся грунт уничтожил до двух сотен фашистов.

Видя, что штольни неизбежно будут взяты одна за другой, Федосеев разрешил всем плыть ночью через бухту, а сам остался с небольшой группой бойцов. Он держался, пока мог, а в критический момент подорвал штольни и сам погиб.

Так что не просто произошел взрыв, который погубил немецких саперов, как пишет Манштейн, а десять дней шли бои в этих штольнях и фашисты потеряли здесь несколько сот своих солдат и офицеров.

После того как части противника вышли к берегу бухты Северной, Петров создает новый четвертый сектор, уже на южном берегу этой бухты. В него входят: остатки 138-й стрелковой бригады (их объединили в один полк), остатки 95-й стрелковой дивизии, сводный полк из остатков 79-й бригады и сводный полк 345-й стрелковой дивизии. Петров поставил задачу этому новому сектору: не допустить высадку противника с Северной стороны и прорыва его вдоль Симферопольского шоссе.

Остатки, остатки… От всего были теперь только остатки. Измученные, оглушенные непрерывными бомбежками и артобстрелом, голодные, страдающие от жары и жажды защитники Севастополя продолжали стоять насмерть. Они стойко выполняли все приказы командования, ни на одном участке не возникло ни растерянности, ни паники. Величайшая организованность и дисциплина в такой труднейшей, безвыходной обстановке были конечно же результатом воспитательной работы, высокого авторитета руководителей обороны.

С рассветом 25 июня противник предпринял особенно сильные атаки на участке третьего сектора. Опять бесконечные бомбардировки и артобстрелы. А нашим частям уже практически невозможно было отвечать артиллерийским огнем — снаряды кончились. Только в этот день и только на этом участке третьего сектора фашистская авиация сбросила три тысячи бомб.

27 июня танки противника ворвались в расположение частей 25-й стрелковой дивизии и в упор расстреливали наших бойцов.

К исходу дня, прорвав оборону на участке 8-й бригады морской пехоты, противник овладел высотой Сахарная головка. Это продвижение противника стало возможным после преодоления «каменной обороны» моряков 8-й бригады Горпищенко. «Каменной» потому, что, израсходовав все боеприпасы, моряки камнями отбивали наступающих врагов. Остатки частей 25-й стрелковой дивизии и 3-го полка морской пехоты отошли к станции Инкерман.

В этот день в районе Инкермана произошел взрыв огромной силы, который слышали и Петров, и Манштейн на своих командных пунктах. Взрыв нанес гитлеровцам большие потери, завалив землей и камнями колонну танков и мотопехоты. До некоторого времени оставалось неизвестным, что там произошло. Петров помнил этот взрыв и после войны, в разговоре со мной, узнав, что я стал писать на военные темы, просил меня разузнать и рассказать, что там произошло. Он был уверен, со взрывом связан какой-то героический поступок. Я выполнил эту просьбу Ивана Ефимовича; позже познакомлю читателей с подробностями этого дела.

Ночью 29 июня гитлеровцы под прикрытием дымовой завесы начали переправу на шлюпках и катерах через Северную бухту. Бойцы 79-й бригады и остатки экипажа бронепоезда «Железняков» открыли по этому десанту ружейно-пулеметный огонь. Но не было уже артиллерии и нечем было бороться с переправляющимся десантом.

А в эти же минуты авиация гитлеровцев просто свирепствовала над полем боя, подавляя тех, кто пытался отразить десант.

К середине дня частям 24-й пехотной дивизии немцев удалось переправиться через Северную бухту. Одновременно противник при поддержке сильнейшего артиллерийского огня и бомбардировок авиации перешел в наступление в направлении Федюхиных высот и Сапун-горы.

В 6 часов утра противнику удалось ворваться в окопы 386-й стрелковой дивизии. Произошел жаркий рукопашный бой. Бойцы сражались в своих траншеях героически, погибали, но не отступали.

Пытаясь хоть чем-то помочь защитникам на этом участке, Петров ввел в бой остатки 25-й стрелковой дивизии, 9-й бригады морской пехоты и 142-й стрелковой бригады, поставив им задачу приостановить продвижение противника в этом районе. Однако изменить что-либо эти совсем обессилевшие части уже не могли. А неподалеку 8-я бригада почти полностью погибла, получил тяжелые ранения ее командир полковник П.Ф. Горпищенко. Уцелевшие из 386-й дивизии отошли на хутор Дергачи, и их командир полковник Николай Филиппович Скутельник пытался здесь организовать оборону.

В течение второй половины дня 29 июня немецкая авиация продолжала яростно бомбить последние очаги обороны Севастополя. Она сбросила более 10 тысяч бомб!

Утром 30 июня противник продолжал удары с воздуха и наступал по всему фронту, сосредоточив теперь усилия главным образом вдоль Ялтинского и Балаклавского шоссе. Манштейн рассчитывал: всех, кто еще способен держать оружие в руках, Петров направляет в район Северной бухты, поэтому удар с юга, на новом направлении, будет не только неожиданным, но и неотразимым: нечем его тут отражать. Но находившиеся тут части держались мужественно и хотя отходили, но делали это организованно, с боями и без паники.

Фронт наших частей сузился, у противника оставалось все то же количество артиллерии, и поэтому, вполне естественно, поражающая мощь огня этой артиллерии усилилась.

Казалось, что на обожженной и изрытой снарядами и бомбами севастопольской земле не осталось ничего живого. Но на подступах к городу ее защитники все же еще стояли. Измученные, раненные, обгоревшие, забывшие о сне, отдыхе и пище бойцы и командиры продолжали оказывать сопротивление противнику. На правом фланге все еще держались 109-я стрелковая дивизия генерал-майора П.Г. Новикова и подразделения 9-й бригады морской пехоты полковника Н.В. Благовещенского. С тяжелыми боями они постепенно отходили, нанося при этом врагу большие потери.

На левом фланге две немецкие дивизии — 50-я и 132-я — теснили остатки наших частей. А на Малахов курган от берега Северной бухты наступали еще две дивизии гитлеровцев: 24-я и 22-я. Их сдерживали остатки 79-й стрелковой бригады, артиллерийских и тыловых подразделений.