Страсть и притворство - Сьюзен Джи Хейно

— Мисс Растмур, это самое приятное, что я от вас за все это время услышал.

— Только не обольщайтесь. Я все еще очень зла на вас из-за моего скарабея. Скажите, где он, чтобы я могла пойти и выкупить его.

Ее слова невольно вызвали у него улыбку. При всей ее авантюрности он ценил в ней мужество.

— Скарабей у меня. Уверяю вас, он не предназначен для ломбарда. Что касается кареты вашего брата, то я ее вернул. Она будет ждать его, когда он вернется домой.

Эта новость, видимо, озадачила ее. И ему пришлось признать, что выражение удивления ей шло, но он не мог позволить себе отвлекаться. Пенелопа знала больше, чем показывала. Он ответил на ее вопросы, теперь настал черед ей ответить на его.

— Так что, как видите, я не законченный негодяй. А теперь скажите мне, Пенелопа…

— Что-то не припомню, чтобы разрешила вам называть меня по имени.

Он расхохотался.

— Разрешили, дорогая. Прошлой ночью, в темной комнате. Если то, что произошло между нами, не дало мне такого права, то не знаю, что может дать.

Она покраснела. Это тоже ей очень шло.

— Если вы настоящий джентльмен, сэр, то должны забыть о том, что произошло.

— Невозможно, Пенелопа. Я буду счастлив вспоминать это всю жизнь.

И он не лгал. Он был не рад это признать, но женщина оказалась незабываемой.

— Надеюсь, что вы тоже, — добавил он и коснулся ее лица.

Пенелопа пришла в замешательство и еще сильнее покраснела. Он не сомневался в том, что момент интимности был настолько прекрасен, что и она его не забудет.

— Я уже почти все забыла, — солгала она.

Но его не обманешь.

— Я могу напомнить, — сказал он, приблизившись к ней, и снова протянул к ней руку.

Она отстранилась.

— Одного раза хватило с избытком, сэр.

— Неправда, и вам это известно. Однако вынужден признать, что развитие данного аспекта нашей дружбы в глубину будет неразумным.

— Да, учитывая, что мой брат и без того намерен вас убить. Он вызвал вас на дуэль?

— Он думал об этом, но мы разрешили наши противоречия как джентльмены.

— О? И что он сделал, чтобы заставить вас согласиться?

Гаррис прочистил горло, сознавая иронию ситуации.

— Я согласился никогда больше вас не видеть.

Пенелопа рассмеялась.

— Я рада видеть, что вы держите слово.

— Я не приглашал вас молотить в мою дверь.

— Я пришла только потому, что беспокоилась о вас.

На этот раз, когда он сделал к ней еще один шаг, она не смогла отступить. Он уже припер ее к стене. Она могла лишь смотреть на него, моргая своими голубыми глазами, как испуганный кролик. Ему никогда не приходило в голову, какими прелестными бывают кролики.

— Мне нравится, Пенелопа, что вы обо мне беспокоитесь.

— Из эгоистичных соображений. Если с вами что-то случится, я буду чувствовать себя виноватой, что втянула вас в эту глупую затею.

— Это вы о нашей помолвке?

— О нашей фиктивной помолвке.

— Не такая уж она и глупая. Я слышал, вы собираетесь в Египет.

— Да. Энтони считает, что это поможет мне успокоить мое разбитое сердце.

— Вы настоящая актриса, — заметил он, проведя пальцами по ее локону. — Насколько я понимаю, Египет и был вашей конечной целью?

— Да.

— Почему?

— Почему? Почему бы и нет? Это такое фантастическое место, богатое человеческой историей и всякого рода странными, экзотическими предметами.

— Там бывает довольно жарко. И пыльно. И жизнь там совсем не такая, к какой вы привыкли.

— Я знаю! Мне очень хочется там побывать. А вы там бывали?

— Бывал.

Теперь ее глаза стали еще больше. Она как будто забыла о своем страхе перед ним, хоть он продолжат устрашающе возвышаться над ней. Приблизившись к нему, Пенелопа забросала его всякими вопросами:

— А вы были на пирамидах? И путешествовали по Нилу? А катались на верблюде? Видели древние сокровища? И все ли так восхитительно, как кажется?

— Да, даже больше. А теперь скажите, дорогая, где вы взяли этого вашего скарабея?

— Вашего, вы хотели сказать, поскольку, судя по всему, не имеете намерения возвращать его мне?

— Нет, я не верну его вам. Скажите, у кого вы его взяли?

— Зачем это вам?

— Потому что он украден.

— Украден? Нет, не может быть.

— Может. Следует ли мне понимать это так, что вы лично знакомы с похитителями? Может, даже с ними в сговоре?

— Нет! Какая нелепость.

— Нелепость? Вы уверены, что планируете путешествие не для того, чтобы привезти еще партию похищенных артефактов?

— Конечно, нет! Я не воровка, лорд Гарри.

— Вы просто лгунья, моя дорогая. С какой стати я должен верить, что вы не воровка?

— Не воровка! Я купила этого скарабея.

— Очень удобно, хотя так и не признались, у кого именно купили.

— Потому что она просила не говорить.

— Очевидно, она знала, что вещь украденная. Кто она? Может, леди Берлингтон?

— Конечно, нет. У нее я бы никогда не стала покупать драгоценности.

— Тогда кто?

Было ясно, что Пенелопа не желает отвечать. Он не мог винить ее в этом. Это значило бы навлечь на человека обвинения и наверняка подставить под удар и себя. Воры, очевидно, верили, что она их не выдаст. Гаррис приблизился к Пенелопе и провел пальцем по ее изящному подбородку.

О да, она ответит ему на этот вопрос. Лорд Гаррис знал, что Пенелопа не может устоять перед ним.

— Очень хорошо, — сказала она, пытаясь стряхнуть его с себя. — Я скажу вам.

— Скажите.

Умная девочка сдалась раньше, чем он продолжил.

— Я получила скарабея от Марии.

Глава 15

Пенелопа почувствовала, что не может дышать. Нет, лорд Гарри не давил на нее, скорее едва прикасался. Но стоял слишком близко и проявлял чрезмерное внимание. Она чувствовала тепло, исходившее от его крепкого тела, и не могла избежать его взгляда. Его глаза буквально завораживали.

То, что он умел оказывать на нее такой эффект, не прикладывая особых усилий, лишало Пенелопу чувства безопасности. Нет, он не мог причинить ей вреда, по крайней мере физического. Но она уже начала понимать, что физический вред не так уж страшен. Намного больше ее волновало то, что он мог с ней сделать. Только он.

— Вы получили скарабея от своей подруги Марии? Мисс Брэдли?

— Да.

— А откуда он у нее?

Прикосновение лорда Гарри привело ее в оцепенение. Она не смогла бы отступить от него, даже если бы очень захотела. Впрочем, она и не хотела этого. Ей хотелось растаять и слиться с ним, замереть навеки в этом тумане чувственности. Или хотя бы на ближайшие полчаса.